Mental breakdown

Три, два, один

  — Я даже не знаю, что мне на это сказать, — Джин отодвигает от себя так и не тронутую чашку с американо и задумчиво смотрит на Юнги.

На самом деле Джину есть что сказать, притом сказать столько, что он нервно сжимает пальцы под столом, удерживает себя ничего не ляпнуть, не напугать омегу и, тем более, ещё больше не расстроить. Юнги носит ребёнка Чонгука, и Джин этот вариант развития событий предполагал, но то, что будет настолько тяжело принять этот факт, — нет.

Кофейня сужается до крохотной бетонной коробки, в которую словно заперт альфа, и бейся головой или не бейся — уже ничего не изменить. У Юнги в глазах отчётливо видно то, что ребёнок останется. Это разве что жирным маркером на лице омеги не написано.

Джин в этой жизни ошибся один раз, и эта ошибка сейчас сидит перед ним, ресницами хлопает, только исправлять её у альфы нет никакого желания. Напротив, он готов совершать её вновь и вновь, лишь бы всегда быть последним пристанищем этого странного, но такого притягательного омеги. У Юнги и без всего этого на лбу щит висит — не влезай, убьёт — а Джин лезет, в наглую, раз за разом на эти же рельсы ложится. Он сам не понимает, когда и как он такое допустил, что этот мальчишка под рёбрами так прочно засел, ядовитым плющом внутри разрастается, но, какая ирония, Джин этот яд, как спасительную влагу, испивает, сам себя травить разрешает.

Альфа теперь без телефона не спит, где бы он не был, чем бы не был занят, он всё равно смотрит на экран мобильного, ждёт, что вдруг Юнги что-то понадобится, вдруг он всё-таки наберёт его. Джин должен прилететь по первому зову, должен поддержать и помочь, у него других вариантов нет — его конкурент в омеге вместо крови течёт, а Киму хоть как-то её на свою заменить надо.

Джин приехал в Сеул, запустил свою любимую игру и не понял, как сам оказался среди игроков. Змея сдала трон наблюдателя без боя, варится в этом кровавом аду и потеряет так же, как и все. Первую рану он получил только что от самого Юнги, а сколько их ещё будет.

Выросший в самом сердце Старого света Джин привык к неброскому лоску Лондона, привык проводить лето на золотом побережье Калифорнии, полюбил быть наблюдателем всего, в том числе и семейного бизнеса. Но с одной стороны злая судьба, с другой — прыткий ум и нестандартное мышление заставили его отца, «Великого Бао», передать управление семейным бизнесом не, как это полагается, самому старшему в семье, а среднему сыну. Как бы Джин не противился, решение отца сильно тешило его самолюбие, а ещё альфа понимал, что, возглавив «трон», это позволит ему отныне играть по-крупному. Отказать себе в удовольствии быть кукловодом сотен — было бы глупым решением, Джин глупостей не совершал. Он не растерялся, быстро влился в дела клана, продолжил задавать головоломки своим врагам так же, как и когда-то своим учителям в Кембридже, правда, учителям за их не решение смерть не грозила, а враги клана «Змей» тонут в крови. Джин хоть и выходец из Азии, но так её и не полюбил, не смог взрастить в себе тепло к своей родине. Бао за эти пять лет привил сыну любовь к клану, поставил его во главе всего, научил различать врагов и друзей, открыл Джину нового себя, но заставить сына полюбить эту часть света так и не смог.

«Ты можешь родиться и жить где угодно, но в крови каждого из нас горсть родной земли. Ты возвращаешь эту горсть обратно, когда умираешь, когда сливаешься с ней. Я не дам растаскать нашу родину», — любит повторять сыну уже престарелый глава клана, но Джин слышит в этом только угрозу.

«Тебе отсюда не выбраться, только если вернешь свой долг, эту горсточку, а это возможно только со смертью, когда ты с ней соединишься», — думает Джин и понимает, что выход из клана только ногами вперёд.

Джин был очень зол, что его подручные проблемы с Сеулом долгое время решить не могли, а когда до него дошла новость, что Жёлтый Дракон покинул свой любимый Гонконг и сорвался в столицу крохотной для китайца страны, Джин сорвался следом. Страна-то, может, и крохотная, но расположение стратегическое, и плюс выход к морю. Джин жаден до власти не меньше Чонгука, «весь мир или ничего», как говорит Бао, он не отдаст добровольно Дракону такой лакомый кусок.

Вот только одно непредвиденное обстоятельство всё подпортило. Джин влюбился. Имея четырёх фаворитов, притом двое из них с Джином уже долгое время, альфа влюбился, и это не похоже ни на что, что было до. Джин приехал в Сеул без омег, потому что задерживаться тут не планировал, но Мин Юнги на пару с Драконом все планы перевернули. Чонгук стал бить сразу же, показал, что он готов и будет драться за это место, а Юнги сконцентрировал всё внимание на себе и к целям Джина прибавил ещё одну.

Джин не знает, как омега это делает, но стоит Юнги поднять на него взгляд — альфа не дышит, и пусть взгляд этот пустой, без толики эмоций и желаний. Юнги вообще будто сквозь смотрит, а Джину хочется уже на колени встать и его ладошку к губам поднести. Джин ненавидит Чон Чонгука хотя бы за то, что среди всех кланов клан Чон единственный сильный противник, а его глава сочетает в себе дикую уверенность, непробиваемость, огромные амбиции, которые дракон по очереди реализует. Убрать Чонгука означало бы стать королем юго-восточной Азии. Убрать Чонгука — стать единственным для Мин Юнги. Джин обязательно это сделает, он только приступил к реализации своего главного плана, и ему вовсе не жаль. Чонгук и с Юнги, с его отношением к омеге доказал, что он мразь. Джин не думает, что многие будут скорбеть об его уходе. Джин точно не будет, но он знает, что долгими вечерами будет утешать на своей груди убитого горем омегу. Джин готов подождать, Юнги траур вечно держать не будет, когда-то он откроет ему своё сердце, альфа ничем ради этого брезговать не будет.

А сейчас он сидит напротив и говорит, что носит его ребёнка. Говорит он тускло, без эмоций, а Джин видит, как омега еле держится, ещё секунда, и рассыпется. Он нервно кусает губы, мажет взглядом по столу, ничего не пробует, не ест, будто бы медленно умирает. Во всяком случае, огонька на дне зрачков Юнги и хоть какого-то желания жить — ноль целых ноль десятых.

Даже сейчас придавленный к креслу такой вроде бы радостной, но при его условиях ужасной новостью, с чёрными кругами под глазами и болезненным видом — Мин Юнги самое прекрасное, что видел Джин на своём веку. А видел он многое и многих. Он всех омег, с которыми встречался, называл своими истинными, награждал их этим званием, одаривал, потому что омеги, прекрасно зная, что они неистинные, этому слову всё равно радовались, гордились, а Джину не сложно.

Но Юнги первый, которого не просто хочется назвать истинным, которого хочется таким сделать. Этот толстый титановый стержень внутри хрупкого омеги привлекает альфу, манит его своим наполированным блеском. Юнги не сломать, Джин это знает, поэтому хочет его рядом. Этот омега вырастил бы ему достойного сына и с честью бы занял трон, случись что-то с альфой. Юнги был бы идеальным сыном Бао.

А теперь он носит ребёнка Чонгука сам ещё по факту будучи ребёнком. Джин не знает, что он решит и как поступит, но ничего такого, что бы причинило вред Мину.

— Ты будто бы не удивлён, — вырывает альфу из своих мыслей треснутый голос.

— Прости, я задумался, — массажирует висок Джин. — Что будешь делать?

— Поэтому я и позвал тебя, — пытается улыбнуться Юнги, но не выходит. — Я помню твои слова, что если понадобится помощь, то я могу к тебе обратиться.

— Я за свои слова отвечаю, — тепло улыбается ему альфа, у которого слова омеги по крови патокой растекаются. Джин, может, и смотрится сейчас глупо, но мысль, что он пришёл к нему за помощью, радует.

— Чонгук этого ребёнка не хочет, — из Юнги эти три слова будто раскалёнными щипцами достают. — Намджун этого ребёнка не хочет, — он делает паузу, сглатывает вязкую слюну и продолжает: — я этого ребёнка хочу, — поднимает глаза на альфу и смотрит так горько, что у Джина горло резко першит.

— Я хочу, — говорит альфа, не задумываясь. — Я хочу, чтобы всё было так, как этого хочешь ты.

— Правда? — растерянно хлопает ресницами Мин и получает легонький кивок в ответ. — Я записался на аборт. Ночью мне до такой степени было плохо, что я вдруг решил, что смогу убить ребёнка и отомстить его отцу этим, что сделаю ему больно, — истерично смеётся парень.

— Оставив его, ты сделаешь ему куда больнее, — спокойно говорит Джин.

— Ему плевать в обоих случаях, — отмахивается Мин.

— А ты проверь.

— Как можно такое проверить? — удивлённо смотрит на него омега.

— У меня связи в центральной больнице, сделаем тебе справку об аборте, но аборта, как ты понимаешь, не будет, — начинает Джин, и омега внимательно слушает. — Ты эту справку подсунешь в глаза своего бывшего и посмотришь на его реакцию: будет ему больно — ты отомстил, не будет — ну пусть и горит в аду.

— Думаешь, я смогу? — грустно спрашивает Мин. — Это же какая сила нужна, чтобы о таком врать.

— А ты вспомни, сколько раз он тебя словами резал, и сразу сила прибавится, — пожимает плечами Джин. — И эту же справку покажи и брату. Пусть никто не знает, что ты носишь ребёнка.

— Я и не собирался, — вздыхает омега. — Пока живота нет, я как-то перебьюсь, а потом буду думать, что делать.

— Тут не о чём думать, — поддаётся вперёд Джин. — Я заберу тебя к себе. Если захочешь, отправлю в Китай, ты выносишь ребёнка, родишь, и тебе ни о чём думать не придётся.

— Это уже слишком, — недовольно бурчит Мин. — Во-первых, я страну не покину хотя бы потому, что тут живёт тот, кого я люблю и кем дорожу. Я и так к нему никак не прорвусь, уеду из страны — вообще потеряю. Во-вторых, ты не обязан всё это делать. Ты вообще мне ничем не обязан...

— Я делаю это потому, что хочу, — кладёт ладонь на руку омеги Джин. — Я хочу хоть как-то облегчить твои страдания. Я не говорю, бросай всё и прямо сейчас переезжай ко мне. Когда будешь готов, тогда и войдёшь в мой клан. Обещаю дать тебе и твоему малышу защиту, ты ни в чём не будешь нуждаться, и я помогу тебе перевернуть уже эту страницу с Драконом.

— Ты прямо рыцарь на белом коне, вот только тут небольшая загвоздка — я в рыцарей не верю, — усмехается Юнги.

— Я далеко не рыцарь, и бентли у меня серый, — откидывается на спинку кресла Джин. — А ещё рыцари помогают бескорыстно, ничего взамен не хотят, а я хочу.

Юнги напрягается, вслушивается.

— Взамен я хочу, чтобы ты позволил мне называть тебя моим омегой, в том числе в обществе.

— Чего? — ошарашенно смотрит на него Мин.

— Спокойно, — улыбается Джин. — Ты будешь жить в моём доме, но я обещаю, что и пальцем к тебе не прикоснусь, пока ты сам ко мне за этим не придёшь, — делает паузу альфа. — И ещё, я бы хотел, чтобы ты после рождения ребёнка дал ему мою фамилию. Это два моих условия: ты мой омега, ребёнок носит мою фамилию. Обещаю, что выращу его как своего сына.

— Ты психопат, — выпаливает Юнги. — Он будет носить фамилию Мин. И я не понимаю, зачем называть меня своим омегой, если мы не в отношениях.

— Когда-то мы в них будем, — смеётся Джин. — А вообще, скажем, это моя прихоть. Насчёт ребёнка хорошо подумай, не пристало старшему омеге клана Мин родить внебрачного сына, притом чёрт знает от кого. Наше общество этого не примет, и плюс, ты перечеркнешь будущее своего ребёнка и создашь ему трудности. Я готов дать ему фамилию клана «змей» и признать своим.

— Мутишь воду, — вздыхает Юнги. — Хочешь Чонгуку отомстить, отобрать у него омегу и сына, — ах да, прости — Чонгуку похуй и на омегу, и на сына. Так что, может, ты и прав, я подумаю. А пока мне нужна справка.