|Чигуки| Под звуки наших поцелуев

Дождь, промокшая одежда и твое тепло.

Чимин заходит в квартиру в шикарном настроении и с лыбой на пол лица. Пару секунд Чим слушает тишину и наслаждается темнотой, как до него доходит, что, вообще-то, перед уходом он свет не погасил и музыку не выключил. Черноволосый в ужасе оглядывает прихожую и глазами находит ботинки отца.

— Как?! Не может быть! Он не мог вернуться! – тараторит себе под нос Чимин, уже представляя, как ему сейчас влетит.

— Чимин? Это ты? – звучит голос отца с кухни, а после родитель появляется в прихожей. – Где ты был?! Почему свет не выключил?! А музыку зачем оставил?!

Следом на подростка сыпятся оскорбления, которые он пытается пропустить мимо ушей.

Чимина спасает звонок в дверь.

— Отойди, я сам открою! – шикает Пак старший, отталкивает сына в сторону и, распахнув дверь, радостно приветствует гостью.

В помещении появляется какая-то женщина, но Чим даже не пытается ее рассмотреть и запомнить. Сейчас главная его задача – это свалить от ненормального папаши подальше и надолго.

— Я пойду, не буду вам мешать, – говорит Чимин и, расталкивая взрослых, быстрым шагом уходит прочь.

Хорошее настроение выветривается из Чимина, пока он бежит по ступенькам вниз, и на первом этаже от него не остается и следа. Чим засовывает руки в карманы и идет вперед, пытаясь не думать о том, что сегодня вечером его ждет очередной скандал от отца и двухчасовые лекции на тему того, как себя нужно вести, а как нет.

Пак потирает шею, которую ушиб из-за родителя пару минут назад, ударившись о вешалку. Вообще можно было попросить отойти, а не толкать, но отец Чимина не его отец, если хоть раз поступит подобающим образом.

Чим приходит на заброшенную детскую площадку и садится в ржавые качели, отвратительно скрипящие при малейшем его движении, и раскачивается. Уши режет противным звуком, но сейчас черноволосый не обращает на это никакого внимания, полностью погружаясь в мысли.

Через некоторое время начинается дождь, холодный и довольно сильный, но Пак не собирается где-нибудь прятаться от него, а домой идти тем более не хочет, поэтому он промокает насквозь за считанные минуты, сидя на все тех же старых качелях.

Когда Чимин продрог настолько, что начал дрожать, а его губы приобрели синий оттенок, он подумал, что замерзнет до смерти на этих чертовых качелях, и горько-радостно ухмыльнулся своей мысли. Жаль, конечно, что он умрет в шестнадцать, не успев нормально пожить, но хорошо, что его страданиям наступит конец.

Настроение от этих мыслей становится чуть лучше, хотя все равно слишком плохое, чтобы что-то предпринять и не заболеть, правда уже нет никакого смысла – Чимин хлюпает носом и кашляет.

— Долго еще собрался сидеть здесь?

Чим сначала думает, что ему послышалось, но когда он видит протяную руку перед собой и поднимает взгляд выше, узнает того грустного парня с бордовой прядью.

— Давай же, пойдем со мной, – Пак, недолго думая, кивает, тянет свою руку к парню, и он помогает ему встать. – Можешь называть меня Чонгуком.

— А я Чимин.

Чонгук хмурится почему-то, когда рука Чима выскальзывает из его ладони, и, не спрашивая разрешения, Гук снова берет ручку Пака в свою, сразу утягивая сцепленные руки себе в карман.

Чимин смущается и прячет лицо в ворот куртки, но ладонь не вырывает, понимает, что Чонгук о нем заботится и пытается согреть. В этом же ничего такого нет, да?

Чонгук ведет Чимина за собой по безлюдным улицам, иногда оборачиваясь, чтобы посмотреть Чиму в глаза и прочитать через них его мысли, узнать, что творится в его голове. Чимин на его взгляды краснел и отворачивался, а Чон улыбался и поглаживал большим пальцем тыльную сторону маленькой чиминовой ладошки.

Гук делился своим теплом, и Пак чувствовал, как оно поднимается вверх по руке и распространяется по всему телу, иногда вспыхивая в сердце.