Больница

Призраки и смерть невинного

— Хватит! Кто ты такой? Откуда ты знаешь про мою жизнь? — сказал Эррор, бросая на странного рассказчика восклицательный взгляд. Но в ответ персона лишь мягко улыбнулась.

— А я и не одна, мальчик мой! — голос стал узнаваемый. Стал более нежный и мягкий. Тонкий и добрый. Маленькая стройная фигура стала проявляться из прозрачного облака. Длинные белокурые волосы и детское лицо — все черты напоминали лишь одну, его сестру. Точная копия…

Эррор наконец узнал того, кого видел впервые спустя долгое время. Мужчина медленно подошёл и крепко обнял самого дорогого человека в мире, давно уже не существующего.

— Н-но… Как это возможно?! — в горле словно комок встал. Эррор онемел, приняв в объятия очень давно покинувшую его, мать. Счастье и внутренние слёзы полились ручьём и смягчили давно прогнившее и замороженное сердце.

— Мы призраки, сынок! — нежно расправив большие косматые волосы, сказала женщина. Эррор вмиг погрустнел. — Ты нас создал, мы не живые. Мы необходимы тебе. Наша частичка душ навсегда осталась в твоём сердце, милый.

Мертвец потянулась ко лбу хирурга, но из-за своего высокого роста, Эррору пришлось нагнуться. Тёплое прикосновение, и трепетная душа расплылась словно горячая клякса. Лучшего он и не хотел.

Девушка мягко взяла руки сына и посмотрела на них.

— Вижу, что в грехах ты был, но сильно жалеешь… — белые ресницы медленно прикрылись, забирая некую невидимую тяжесть.

— Что ты делаешь? — удивлённо спросил Эррор, ничуть не сопротивляясь.

— Забираю негативную ману, ты натерпелся, дружок. Мы внимательно за тобой наблюдали.

— Но кто «мы»?..

Стоило лишь губам мягким паром вынести фразу на поток ветерка, как из тумана стали выходить слезно-знакомые Эррором люди. Помимо матери, навстречу к герою вышел высокий старик с сухой кожей. Шрам под глазом и седая причёсанная голова. Очки, скошенные набок, прятали острые, словно щели, серые глаза. Тонкие сухие губы изображали мягкую улыбку.

— Столько времени прошло. А ты уже почти как я. Правда в сварливости меня превзошёл, — пожав плечо Эррора, сказал Гастер. Это гадкая усмешка была так нужна хирургу. Единственная и неповторимая, которую нереально скопировать простому смертному.