Редчайший

Глава 15:Новоиспечённые друзья.

Темнота, простёрла свои крылья, укрывая окоченевшее тело. Косой взгляд молчаливой луны, пробудил такую же молчаливую пустоту, молящий зов затянулся в протяжную песню. Она(песня) не давала покоя, скорее навевала неуместное одиночество и позабытую тоску. Мелодия напоминала грустную трель, а её созвучные окончания были настолько жалостливыми, что пробуждали отчаянные щемящие струны души. Прекрасная «арфа» разбавлялась приглушёнными всхлипами и тоненьким голоском. Может всё это было игрой воображения, а может и нет.

А потом послышался плач такой знакомый и родной, он врезался куда-то в грудь острым лезвием клинка и медленно стал опускаться к животу. Тэхён открыл рот в беззвучном крике, телу не было больно, но душа преисполнилась невообразимым одиночеством, описать его можно глубоким необъятным словом – вселенское. Где-то на задворках разума ощущалось чужое присутствие, тихие просьбы, шептавшего о скором пробуждении. Темнота, полностью поглотившая юношу, заставляла отдаться ей, погрузиться, слиться воедино, стать ею. Плач не прекратился, наоборот возымел более сильную сторону. И вдруг пришло осознание того, что он доносится из реальности сущего мира, а Ким лишь погружен в привычную бездну. Прояснившееся сознание обрело чёткую границу – видимость, а чёрная мгла исчезла, оставив существенное напоминание в виде головной боли.

Это была сирена. Уставившись в одну точку Тэ, забыл мрачный сон, успокоился и перестал накручивать себя. Но тут возник вполне очевидный вопрос: «Что произошло?»

Папа...- золотовласая копна, растрепавшихся волос показалась из-под тонкого покрывала. Глаза, прежде казавшиеся ясно голубыми, приобрели неконкретный синеватый оттенок, но странная мутная пелена, уходящая на дно, выказывала громаднейший страх. Укол совести с большую частью вины неприятно защекотали нервы. Тэхён дотронулся до маленькой пухленькой щёчки, ощущая мокрые ещё не иссохшие дорожки пролитых слёз. – Прости меня.

- Я испугался...- пальчики крепкой хваткой вцепились в тонкую кисть омеги, ресницы всё ещё подрагивая, приносили едва заметный дискомфорт своими волнообразными движениями. Голосок мягкой струйкой «лился» в повествование с непосредственным «печальным концом». Внемля столь детской исповеди, затихшее сердце вновь стала пропускать преждевременные удары, ограничиваясь непревзойдённости «своей выдержки». - ...я проснулся от криков Джин-хёна и кого-то ещё, а потом выбрал момент и проскочил к тебе.