Искатели сокровищ [One Direction story]

Глава третья

Чем дальше корабль удаляется от берегов родной Англии, тем тяжелее у Эйвери на сердце. Она вспоминает отца, и слезы наворачиваются на глаза — он теперь лежит в родной земле, и лежать ему там вечно, а ей деваться некуда. Впереди Ямайка и нежеланный брак, от которого с помощью отца так удачно удавалось уворачиваться. Но ей уже девятнадцать, на рынке невест уже далеко не самый «свежий товар», о чем не устает напоминать матушка, добавляя, что красоты-то Господь только Мэри отсыпал, а Эйвери что осталось, то и осталось.

Ничего особенного, даже платьями и прическами не исправишь.

— Но замуж все равно выйдешь, я всё устрою, — грозилась мать, а после смерти отца исполнила свою угрозу. Несколько писем её младшему брату, который теперь занимал пост советника губернатора Ямайки, и удачный брак с племянником губернатора был почти устроен.

Эйвери никогда в жизни будущего мужа не видела, и ей пришлось довольствоваться материнским замечанием, что он очень богат и достаточно красив, чтобы выбрать любую женщину и жениться на ней. Что у него две сестры, одна другой краше, не чета самой Эйвери. И что она должна почитать за честь брак с Анваром Мендесом, который принесет ей положение в обществе и богатство. Эйвери очень хотелось бы посоветовать матери самой выйти замуж за Анвара Мендеса, но правила приличия, вбитые в голову наставлениями нянюшки и нахлобучками родителей, мешали ей поступить, как ей хотелось.

И наставления отца звучали у неё в голове тихим, но настойчивым шепотом. Уже лежа на смертном одре, папа наказывал ей слушаться мать, ведь зла Эйвери в семье никто не желает, а теперь, когда он ляжет в землю, только удачный брак спасет её, ведь поместье и средства могут наследовать только мужчины, а родного брата Эйвери, увы, Господь не дал.

Отцовский голос действует на Эйвери куда сильнее материнских угроз и уговоров, и вот они плывут на Ямайку, впереди воды Карибского моря и Порт-Ройал, а на душе у Эйвери — камень, сбросить который она не может. На бескрайнем темном небе ночью сияют звезды ярче, чем в родной Англии, море бьется о борт фрегата, и Эйвери мечтает, чтобы плавание никогда не заканчивалось.

Она не ручается, что у берегов Ямайки не захочет броситься в воду и утопиться. Она вспоминает легенды о Дейви Джонсе и думает — пусть лучше морской Дьявол заберет её душу, чем её муж будет владеть её телом, как вещью. Но знает, что пойти против воли матери не сумеет. Море шепчет-нашептывает ей о сокровищах, скрывающихся на дне, охраняемых скелетами тех, кто пытался добыть их и погиб сам. Море благосклонно к дочери аристократа, чей дед когда-то бороздил моря Карибского архипелага и принес английской короне немало денег и драгоценностей, украденных у индейцев и местных странных племен, от которых остались одни воспоминания. Море любит Эйвери, и килевая качка совсем её не беспокоит.

А Эйвери любит море, да только не женское это дело — на палубе торчать, и гораздо больше времени она проводит в кают-компании, с книгой, погруженная в свои мысли. Краем уха она слышит, как мать пытается научить Паулу быть леди, ведь ей, пятнадцатилетней, тоже предстоит скоро найти себе мужа, так почему же не на Ямайке, их новом доме? Паула — сущий ребенок, манеры английской леди к ней не пристают. Она умеет делать реверансы и поддерживать светскую беседу, быть милой и солнечной, но её дух не сломить и не спрятать.

Эйвери старательно изображает послушную дочь и молит Господа послать ей хоть маленький шанс избежать брака с Анваром Мендесом. Что-то подсказывает ей, что брак с племянником губернатора Ямайки не будет счастливым. Возможно, это её интуиция, а, возможно, — понимание, что браки по расчету редко вообще бывают счастливыми. Всю свою жизнь Эйвери ощущала себя товаром, выставленным на продажу, и осознавать это было страшно и больно.

И шанс ей посылают — Бог или же дьявол, кто знает? Ранним утром Эйвери убирает волосы в прическу, когда слышит шум на палубе, крики «Пираты!» и «Леди Энн, Господи помилуй!». Темные локоны падают ей на плечи — не до причесок и приличий, когда на фрегат нападают морские разбойники. Мать гонит её в кают-компанию, и до них доносятся только залпы ядерных орудий да вопли матросов. Корабль кренится, Паула падает на миссис Клементс и отчаянно визжит от неожиданности, Эйвери хватается за ручку дивана и думает, что лучше смерть, чем брак в Порт-Ройале, и почему бы, собственно, и нет? Ценности для пиратов они не представляют, их просто швырнут за борт, и дело с концом. Не об этом ли она думала так долго?

На палубе «Северной звезды» творится сущий ад, а потом вдруг все затихает, и дверь в кают-компанию распахивается. Служанка трясется и хнычет, Паула зажмуривается и закрывает лицо руками. Эйвери смотрит в лицо опасности прямо и смело: разве пираты могут быть хуже замужества? Может быть, им уготована быстрая смерть.

— День добрый, — мужчина, высокий и стройный, отвешивает поклон, кажущийся насмешкой над манерами высшего света. — Очень надеюсь, что вы, дамы, не самый ценный груз на этом корабле.

Эйвери слышит гогот пиратов, отвратительный и громкий, и ей хочется заткнуть уши, но она поджимает губы.

— Посмотри в каюте капитана, Луи, — мужчина обращается к своему спутнику, и тот, кивнув, исчезает. Капитан (очевидно же, что это капитан) захлопывает дверь, отрезая их от своей команды. — И что прикажете делать с вами, леди? — зубы, неожиданно белые для пирата, сверкают в улыбке. — Выбор у нас богатый. Можем отправить вас за борт, к Дейви Джонсу, ему понравится ваша компания, он женщин не видел уже очень давно. Можем — отдать команде, они за месяцы плавания тоже соскучились по женской ласке...

Эйвери видит, как мать задыхается от возмущения, но сама почему-то совсем не боится. Вот ни капли. Будто что-то отмирает у неё внутри, что ответственно за страх, потому что брак с нелюбимым мужчиной и так для неё худший кошмар, куда там этим пиратам, ради Христа. Смерть — она быстрая, а брак и семейная жизнь будут длиться годами.

Кошмарными, бесконечными, ненавистными. Эйвери далеко не так романтична, как Паула, она не верит в любовь, — слишком долго видела, как отец, добрый и мягкий, несчастлив с властной и жесткой матерью, которая, к тому же, была настолько набожна, что даже священники рядом с ней казались грешниками последними.

Эйвери знает, что брак — это принуждение, а быть принужденной к чему-либо она не хочет.

— Вы не посмеете! — Мать выпрямляется, задирает подбородок. — И если вы не хотите, чтобы ваши головы покатились по ямайскому песку, вам лучше доставить нас в Порт-Ройал к губернатору Ямайки Энрике Мендесу!

— Неужели, мадам? — вскидывает капитан бровь, и его глаза насмешливо блестят. — Я не так дружен с губернатором Ямайки, чтобы являться к нему на чай в компании благородных леди. Но вы подаете мне прекрасную идею: раз вы знакомы с губернатором, значит, зачем-то ему нужны. И я даже готов доставить вас к нему, рискуя собственной жизнью, если мне за это хорошо заплатят. Он скрещивает руки, рубашка расходится на груди, и Эйвери видит черные контуры татуировок на загорелой коже. На длинных пальцах сверкают перстни, с виду тяжелые и холодные.

У матери не хватает слов, чтобы выразить негодование, и она только открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба. Служанка, сжавшись в комочек, трясется в углу. Эйвери понимает: помимо них, «Северная звезда» наверняка везла еще какой-нибудь ценный груз, который пираты смогут сменять на полновесные монеты, и выкуп им, в общем-то, без надобности. Да и не станет Энрике Мендес выплачивать выкуп морским разбойникам — скорее, плюнет и найдет племяннику другую жену. Это проще, чем разбираться с проблемами в Карибских морях.

— Я настолько добр, что позволю вам решить, леди, — отправляетесь вы за борт или кто-то из вас отправляется с уцелевшими французами в Порт-Ройал, чтобы убедить губернатора Мендеса раскошелится. Иначе сеньор Анвар Мендес может остаться без будущей счастливой невесты, — капитан снова усмехается, растягивая губы, оглядывает Эйвери и Паулу. Его взгляд беззастенчив и прям, он изучает их, рассматривает. — Кстати, которая из вас — будущая знатная ямайская леди? — он закусывает губу, щурит глаза, и Эйвери замечает в неверном свете кают-компании, что глаза его зеленые, как море у мелководья, как прозрачные волны у берега, и хитрые, будто в жизни он видел всё на свете. — Мисс, — он отвешивает Эйвери поклон, решив, что именно её скоро будут называть сеньорой Мендес. — Надеюсь, ваш будущий жених достаточно любит вас?

Эйвери думает: Анвар Мендес никогда меня не видел. Но молчит.

— Вы язык проглотили, мисс? — хохочет капитан, и смех его веселый и хриплый. — Решайте уже что-нибудь, моя команда хочет вернуться на «Леди Энн», и я не могу их в этом винить.

Мать фыркает:

— Если вы нас убьете, все военные корабли выйдут на ваши поиски.

Капитан пожимает плечами:

— Не впервой, мадам.

— Вы даже не представляете, с кем связываетесь!

Эйвери понимает, что мать села на любимого конька, вздрагивает. Тянется к ней, чтобы успокоить: ещё не хватало сейчас матери лезть на рожон.

— Мама, пожалуйста...

— О, будущая сеньора Мендес умеет разговаривать, — пират вскидывает брови. — Послушайте свою дочь, мадам, и поверьте, близкое знакомство с акулами вам не понравится. Ни одной из вас.

Паула подбирается ближе, прижимается к Эйвери и прячет лицо у неё на плече. Спроси капитан саму Эйвери о её судьбе, она предпочла бы смерть в волнах, чем быть доставленной на Ямайку, но Паула дрожит и боится, и Эйвери не может бросить её, оставить на растерзание этим... существам, пропахшим смертью и кровью.

Как она вообще могла думать о смерти? Как могла быть такой эгоисткой? Паула не виновата в том, что в её голове что-то идет не так, что её мысли о свободе и принуждении невозможно вырезать из её сознания. Паула не заслуживает страданий из-за её эгоистичного выбора.

— Не волнуйтесь, — Эйвери смотрит капитану в лицо. — Мой жених заплатит вам выкуп.

И это звучит, как ложь, но, кажется, способно выгадать Пауле ещё несколько дней жизни.