Искатели сокровищ [One Direction story]

Глава пятнадцатая

Эйвери пытается забыть случившееся изо всех сил, но капитан Стайлс не позволяет ей сделать это. На следующий день он появляется в пансионе Шерил, как ни в чем ни бывало, вместе со своими друзьями, и Эйвери впервые отказывается спуститься к ужину за это время. Паула не понимает, что случилось, но удовлетворяется отговоркой про отсутствие голода. Шерил так не проведешь, но она вздыхает и сообщает, что Прис оставит кусок пирога, на случай, если Эйвери проголодается.

Впервые в жизни Эйвери по-настоящему плевать, кто и что о ней подумает. Плевать, если капитан Стайлс воспримет её отсутствие на свой счет и засчитает себе очко. Пусть думает, что пожелает, она, черт побери, не просила её целовать! Она чувствует, что между ними происходит... что-то, и ей это не нравится. Она хочет избежать этого.

Желудок, привыкший к регулярным и даже вкусным ужинам, протестующе бурчит. Эйвери кладет голову на руки, упирается лбом, не заботясь о прическе или о том, как она выглядит. Если бы молитвы избавляли от воспоминаний, она прочла бы «Отче наш» и «Аве Марию» сотни раз, но это не помогает. Кажется, Бог отвернулся от неё.

«Леди Энн» отплывает уже на следующее утро, и всю ночь Эйвери ворочается, сбивая простыни, вглядывается в темноту душной ночи пиратского острова. Паула мирно сопит — ещё бы, она не испытывает угрызений совести и явно не думает, что поступила неприлично! Эйвери пытается понять своё отношение к происходящему, но не может: оно двойственно, оно разрывает её на части. Мать всегда учила её, что женщина должна быть целомудренной, вежливой. Должна вести себя безупречно, в каком бы обществе не находилась, но мать вряд ли полагала, что её младшую дочь забросит к пиратам, для которых верх манер — это не есть руками. Впрочем, капитан Стайлс вполне себе воспитан, и Эйвери вновь задается вопросом, кто привил ему эти манеры? Заметно, что его умение вести себя в присутствии женщин — умение, приобретенное относительно недавно. А сквозь тонкий налёт манер просвечивают иные его качества, врожденные — упрямый до крайности характер, дикость и смелость до безрассудства.

Отец же говорил Эйвери, что в первую очередь она не должна терять себя в попытке угодить всем окружающим, и его слова расходились с нравоучениями матери чуть более, чем полностью. Отец знал, что на самом деле ей претят и великосветские манеры, и ложь, которую никто даже не пытается скрыть, но почему-то все делали вид, что верят друг другу. Эйвери больше нравилось в лесу, расположенном недалеко от их небольшого поместья в Дербишире — по крайней мере, там не нужно было притворяться. Постепенно маска холодного равнодушия и безупречные манеры приросли к её лицу, но, оказывается, недостаточно плотно, раз капитану Гарри Стайлсу удается раз за разом срывать эту маску и обнажать всем окружающим её истинную суть.

Эйвери обещает себе, что постарается вернуть себе самообладание, но едва ли сама себе верит. Способа стирать воспоминания не существует на свете, а поцелуй капитана горит клеймом на её губах. Эйвери помнит, что его прикосновения вызывали в ней волны непонятного тепла, которое она себе до сих пор объяснить не может. Гарри Стайлс ведет себя абсолютно не по-джентльменски, но в нем есть искренность, давно в высшем свете забытая и заклейменная как слабость. И поступает он так, как диктует ему его сердце и совесть (пусть и пиратская, наизнанку вывернутая), а не как ожидают от него другие. Она ловит себя на мысли, что завидует ему, ведь ей предстоит вернуться в свой привычный мир, полный лжи и интриг, а «Леди Энн» отправится к горизонту, где их ждут новые встречи с судьбой, и Эйвери готова спорить, что никогда капитан Стайлс не променял бы свою жизнь, где каждый день может стать последним, на безопасную, но неискреннюю. И целовался он

так же, как жил — жадно и напористо, будто завтра никогда не наступит, а есть только здесь и сейчас, и этот миг нужно сохранить, потому что он никогда не повторится.

Да, Эйвери завидует ему отчаянно, а ещё — хочет забыть. И прекратить уже врать себе, что ей не хочется знать, почему простое прикосновение едва не свело его с ума. Кажется, ни мама, ни сестра ни о чем подобном даже не упоминали? Впрочем, они вообще избегали говорить с ней о том, что происходит между мужчиной и женщиной, и мать лишь бросала, что это «то, что нужно перетерпеть, ибо такова женская доля».

Эйвери почему-то думается, что в чем-то они были не правы. Иначе почему ей было так... странно? И хорошо. Почему ей понравилось ощущать эту власть над человеком, для которого она, в общем-то, была товаром? Она закусывает губу и думает — жаль, что не сможет использовать это в своих целях, потому что не планирует повторять. Может, она бы и воспользовалась новыми знаниями, но Эйвери не скрывает от себя самой: не только капитан Стайлс теряет контроль над собой. Она тоже.

И она не уверена, что хочет понимать, почему. Ей кажется, что после этого ничего уже не будет прежним.

Утром за ней и Паулой является Луи. Эйвери с изумлением замечает, как цветет Барт при виде боцмана «Леди Энн» и задумывается. Хрупкая фигура Мидлтона вызывает у неё сомнения, которые она пока не может облечь в слова, да и вообще — не очень понимает, чем смущает её тощий юнга. Шерил тепло прощается с ними, и Луи ведет Эйвери и Паулу за собой, оставляя Лиаму время попрощаться с женой.

«Леди Энн» — корабль потрясающей красоты, и Эйвери не может отрицать это. Она смотрит на него почти с восхищением, затем моргает и трясет головой — не стоило бы восхищаться местом, которое снова превратиться в тюрьму для неё и Паулы на ближайшие дни. Паула же не скрывает эмоций — она счастлива снова увидеть Найла, и, кажется, бросилась бы ему на шею, если бы могла. Эйвери замечает её симпатию к молодому пирату, но ничего не говорит. Есть ли смысл? Скоро их обеих повезут на Ямайку в кандалах похлеще пиратских, и плен этот будет пожизненным.

Эйвери хочет избежать этой судьбы, но пока не знает, как.

Капитан Стайлс встречает их на борту, усмехается:

— Ваша каюта готова, мисс.

И Эйвери кажется, что она закричит, если ещё хоть раз услышит этот ехидный тон, а затем набросится на него и выцарапает глаза, наплевав на манеры и показную холодность. В конце концов, она его вряд ли уже удивит.

А вот Гарри Стайлсу это удается. Он закрывает за ней и Паулой дверь, но Эйвери не слышит поворота ключа в замке, и непонимающе хмурится.

Разве он не должен был запереть их, как прежде? Чего он вообще добивается? Эйвери хочется догнать капитана и спросить это у него напрямую, и она не видит причин отказывать себе в этом.

Гарри отпирает дверь в свою каюту. Пираты на палубе суетятся, готовясь к отплытию, и здесь, внизу, они только вдвоем. Эйвери замирает в узком коридорчике.

— Да, мисс? — Гарри вскидывает бровь. — Какие-то проблемы?

И усмехается, черт зеленоглазый, будто знает, что она спросить хочет! Эйвери вдыхает побольше воздуха, пытается успокоиться.

— Вы не собираетесь запирать нас?

— А вы хотите быть запертой? — он складывает руки на груди. — Не знал, что вам нравится сидеть под замком.

Эйвери теряется. Она должна была предугадать его ответ, но не предугадала, и теперь ей нечем парировать. Да и раздражать его сейчас почему-то не хочется. Эйвери кажется, что капитан Стайлс только что выказал ей некоторое доверие, и это чудится странным после её эскапады с побегом в пиратский городок.

— Спасибо, — благодарит она.

Капитан смеется.

— Если вас запереть, вы в окно вылезете, а там море и акулы, оно мне разве надо? Это не доверие, мисс, это вынужденная мера, — но он лукаво щурится, прикусывая нижнюю губу, и Эйвери понимает, что он просто насмехается над ней, как и всегда.

Хочется стереть эту ухмылку с его лица. Хочется больно стукнуть этого наглеца по плечам. Хочется... хочется поцеловать его, потому что сейчас, в полутьме орлопдека, Стайлс кажется Эйвери красивым, очень красивым.

— Всё равно спасибо. И не только за это.

Эйвери благодарит его за спасение её жизни на Тортуге и фактически признается в собственной глупости — вот до чего её, глупую женщину, может довести крупица доверия, оказывается! Гарри запрокидывает голову назад и хохочет.

— Вы уже отблагодарили меня, мисс, — подмигивает он, и Эйвери жалеет, что вообще что-то сказала. Поджимает губы. Капитан Стайлс — наглец просто неисправимый, и даже наносные манеры этого не могут исправить.

— Это жест вежливости.

— У благородных дам интересная вежливость, — он открывает дверь в свою каюту. — Но мне понравилось. Увидимся, мисс. Надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мной и Луи в кают-компании? Вы предложили мне сделку, и я хочу обговорить с вами кое-какие детали.

Эйвери понимает, что черта с два он хочет говорить с ней о встрече с кораблем губернатора на Наветренных островах, он просто хочет в очередной раз поиграть на её терпении. Но она улыбается.

— Почему бы и нет?

И оставляет изумившегося Гарри Стайлса за спиной.