Искатели сокровищ [One Direction story]

Глава шестнадцатая

Неделя на Тортуге кажется Бетти адом. В голове всё смешалось, и приходится отстраивать заново. Почему-то то, что Шерил распознала обман за пару минут, видится и вполовину не таким ужасным, как обрушившаяся мешанина чувств — в конце концов, Шерил на стороне Бетти, а вот чувства, кажется, против неё. Бетти бесится и мается до тех пор, пока не понимает, что с ней не так, а когда понимает, думает, что лучше бы не понимала, всё спокойнее было бы.

Проблемы начинаются уже в первый вечер, когда на боцмана «Леди Энн» вешаются все окрестные шлюхи, а он и не думает их стряхивать, как будто так оно и надо. Сам факт того, что он там с этими женщинами, доводит Бетти до истерической ревности, а эта ревность приводит в чистейшее бешенство, а сознание того, что это бешенство не имеет никаких оснований, выкручивает что-то в груди узлами. Бетти оскорбляется в лучших чувствах, когда Луи её отсылает в пансион Шерил, и уверяется, что она просто его достала. Она бесится до тех пор, пока не понимает, что позорнейшим образом влюбилась. А вот тогда попросту пугается. Потому что если и есть на всём свете человек, влюбляться в которого категорически нельзя, это боцман Луи Томлинсон. Красивый, насмешливый, где-то заботливый, где-то суровый боцман, который не знает, что она девчонка. Узнает — прикажет положить поверх фальшборта корабля доску, заставит пройти по ней до самого конца и прыгнуть в воду. В лучшем случае. В худшем — отдаст команде, а потом собственной рукой выкинет за шкирку.

Да глупо это всё. Они столкнулись на улице Тортуги и разбежались, они навечно должны были отскочить друг от друга после столкновения, но оказались на одном корабле, и всё бы ничего, если бы Бетти не была идиоткой. Ладно, хорошо она влюбилась, наверное, но на этом всё. Она не может, не должна даже думать обо всём этом, если хочет жить — а она хочет. И не может ожидать какого-то чуда, она не должна думать, будто боцман относится к ней иначе, как к Барту Мидлтону. Потому что если она об этом хоть подумает, быть ей за бортом.

Бетти старательно увещает себя всю неделю. Хочется вытащить эти глупости из головы, но как, она не представляет. Советоваться с Шерил, разумеется, не стала, та к ней добра, но такую глупость едва ли оценит. И Бетти старательно ищет способы пережить собственное крушение, а способов два — оставить всё по-прежнему или уйти, и второй способ её совершенно не устраивает.

Когда Луи перехватывает её на улице, она хочет врезать ему не только потому, что она перепугалась, но и потому, что он её раздражает. Но они налаживают отношения, даже весело проводят время за игрой. И Бетти немного отпускает, она понимает, Луи ничего не знает и не видит, а значит всё может быть по-прежнему, и Бетти это устроит больше, чем необходимость уйти. Бетти поняла главное — ей надо остаться и жить, как предыдущие полгода. Лучше бы при этом выкинуть из головы глупости. Придётся резать по живому и не отболевшему, по тому, что не может отболеть. Придётся вырывать это — чем бы оно ни было, — из себя с кусками себя, но... Но она это переживёт, верно? И как-то научится снова с этим жить. Непременно научится. Просто надо сделать усилие и не думать про боцмана и не смотреть на него.

И Бетти старается. Старается не ходить хвостом за Луи и болтает с товарищами по команде даже больше обычного, учится чему-то новому. А ещё думает, как ей выполнить завет Шерил, которая просила присмотреть за двумя мисс, раз уж так случилось, что Бетти тоже мисс. Пока, правда, две мисс сидят в своей каюте тихо и спокойно.

На Тортуге набрали новых ребят, и с ними завести знакомство легче, чем это было в самом начале, потому что теперь Бетти — старый член команды и доказывать ей ничего не нужно. Матросы, как известно, большие любители подражать своим капитанам, поэтому нанимаясь на «Леди Энн» Бетти в первую очередь присмотрелась к капитану и боцману, чтобы увериться, она не попадёт в компанию отпетых негодяев. И поэтому сейчас внимательно прислушивается к рассказам моряков, кто под чьим началом служил, кто и что считает хорошим приключением. Заодно старые и новые пираты зачем-то снова делятся сказками о корабле, капитане и его друзьях, а Бетти мимолётно удивляется, почему женщин считают сплетницами, если перед ней сидят суровые мужчины, до крайности заинтересованные слухами о том, что «боцман-то из благородных» и «у капитана-то губа не дура, он предыдущего капитана протащил под кораблём, а тот, говорят, его папашка был». Ничто из этого — и даже более фантасмагорические слухи, — не тайна и не новость на Тортуге, но теперь это почему-то заново всплывает. Бетти не так что большая любительница сплетен, но люди вокруг всегда говорят, а закрыть уши невозможно. И в чужих рассказах ей открывается целый мир, так что она слушает, запоминает и как-то чуть лучше понимает людей.

От сплетен — и от кое-кого ещё, видит Бог, — Бетти сбегает на камбуз. Там властвует Найл, там спокойно и уютно. У Найла для всех есть улыбка и внимание, а для двух мисс даже припасены кое-какие сладости. Но Найл добрый, а Бетти — милая, так что ей тоже кое-что перепадает, пока они болтают. Найл со смехом рассказывает о том, как проходят ужины в кают-компании, где мисс Эйвери и капитан упорно оттачивают остроумие.

— Если капитан и мисс Эйвери не убили друг друга на Тортуге, то и тут не убьют, что скажешь?

— Ты за кого больше переживаешь, за Гарри или за мисс? — улыбается Найл.

— За Гарри.

Найл хохочет и качает головой.

— Мне мисс Эйвери не кажется такой уж угрожающей, — замечает он. — В конце концов, она же мисс.

Бетти поражается ненаблюдательности мужчин, но тут же ей радуется. Будь они хоть чуть наблюдательнее — плавать ей с акулами.

— В том и дело, — с важным видом растолковывает она, — мисс Эйвери дама, а Гарри, хотя и... Ну, такой, как есть, всё-таки в глубине души джентльмен и ничего ей не сделает.

— Джентльмен, — смеётся Найл. — Вот Гарри порадуется новости. Джентльмен — это всё-таки и воспитание и манеры. Ну и всякие условности вроде денег да земли.

Бетти упрямо мотает головой.

— Разве не важнее быть по-настоящему благородным, а не просто соблюдать приличия?

— А Гарри благороден?

— А стал бы он так заботиться о пленницах? Мог бы в трюме запереть и успокоиться.

Бетти, честно говоря, не знает, зачем это всё городит, но ей так думается. И заодно приходит в голову мысль, что, возможно, есть ещё какая-то причина, почему капитан так внимателен к мисс, особенно к старшей. Та же причина, которая заставляет их обоих цепляться друг к другу?

— Мисс нужны нам целыми и невредимыми для обмена, — пожимает плечами Найл.

— Но не обязательно сытно накормленными и чисто умытыми.

Бетти по улыбке Найла видит, спорит он точно так же, как Бетти, просто ради разговора.

— У нас тут есть один человек, кто точно тебе растолкует и про благородство, и про джентльменство, но это не я.

— Я сам учёный, — улыбается Бетти.

И думает, что не хочет обсуждать это с Луи, который, зараза, правда похож на аристократических предков, и не только лицом. Бетти в эту сторону не думает, нет.

— Ну ладно-ладно. Кого ещё к джентльменам припишешь?

— Тебя, разумеется.

Найл смеётся и отмахивается. И Бетти не уверена, что он воспринял её хоть немного серьёзно, но уверена, что считает Найла вполне себе достойным человеком, получше некоторых «джентльменов» на берегу.

Вот мисс Эйвери, похоже, не согласна, потому что когда Бетти как-то раз заглядывает к ним с каким-то мелким поручением, выглядит она задумчивой и нервной. То ли из-за очередного занимательного разговора с капитаном, то ли ещё по какой-то причине. Паулы не видно.

— Что-нибудь случилось, мисс Эйвери? — осторожно интересуется Бетти. — Я могу помочь?

— Едва ли ты поможешь мне сбежать, — слабо улыбается в ответ мисс.

— Вы недовольны, мисс Эйвери.

— А разве можно быть довольной нашим положением?

Бетти прикусывает губу, задумавшись, но останавливать себя не хочет. Шерил просила присмотреть за девушками, и Бетти считает, что натолкнуть на пару дельных мыслей — это тоже присмотреть.

— Какое положение вы предпочли бы?

— Во всяком случае, считаться грузом мне неприятно.

Бетти понимает и не понимает одновременно. Потому что ей-то отлично известно, что при всём мисс очень и очень повезло оказаться в плену, а не за бортом, да ещё и окружёнными заботой. Она, вероятно, не знает, что такое уважительное и почтительное отношение вовсе не норма общения, многие так к родственникам-то не относятся, а здесь о мисс заботятся не только из-за их благородного происхождения, а потому что тут такие люди. Бетти хочется защитить капитана и пиратов, потому что капитан и все пираты стали её семьёй.

— Простите мне это сравнение мисс, но семья губернатора тоже относится к вам, как к вещи, — говорит она чопорно, но ядовито, — они принимают вас не потому, что вы им нравитесь, а потому, что подходите, да ещё и приданное за вас получат. Не надо смотреть на капитана, как на злодея, поверьте, он крайне терпелив к вам. Нет никакой необходимости искать ссоры ради ссоры. Ваша племянница в этом отношении, кажется, куда мудрее вас.

Бетти думает, что желание капитана подкоротить ей язык вполне объяснимо, но выражение лица мисс Эйвери стоит нескольких золотых монет. И, кажется, она раздумывает, стоит ли что-то отвечать нахальному мелкому матросу. Бетти почему-то чувствует себя так, как будто исполнила священный долг, и коротко кивает.

— До свидания, мисс.

Может, мисс и не впечатлена, зато Бетти вполне удовлетворена своими словами, хотя никакого логического объяснения этому нет. Какое ей дело до того, что думает мисс Эйвери о пиратах, если скоро её передадут с рук на руки англичанам, и она продолжит прерванный путь в объятия своего благородного жениха? А вот было же дело. Потому что Бетти считает, что мисс несправедлива.

Однажды вечером Паула ловит Бетти на орлопдеке и просит проводить её на палубу. Бетти понимает, что Паула просит в первую очередь о защите, потому что трап — вот он, но и пираты тоже — вот они. Бетти думает, что Паула, возможно, тоже подозревает правду о ней, но ничего не спрашивает и никак не даёт знать о своих сомнениях, её вполне устраивает и Барт. Они выходят на палубу и отходят на бак, там никого нет и можно свободно прогуляться, а кроме того, при необходимости, и спрятаться за мачтами и снастями от неприятных взглядов. Паула глубоко вдыхает солоноватый запах морской свободы и улыбается, просит что-нибудь рассказать и сыплет вопросами о парусах и снастях, с очаровательной непосредственностью рассказывает о своей жизни в Англии и постоянно смотрит в сторону квартердека, где привычно сидит компания из четверых старых друзей. А вот Бетти туда старается не смотреть, но всё равно косится.

— Надеюсь, вам удобно в каюте? — интересуется Бетти. — Я лично мало что могу сделать, но знаю, кого попросить, если что-то нужно.

— Всё замечательно, — щебечет Паула и улыбается. — И Найл принёс нам какие-то такие интересные сладости.

Вон оно что. Взгляды на квартрердек обретают смутные объяснения, но Бетти не подаёт виду. Не её дело. И, разумеется, она не испытывает ни малейшего облегчения от того, что сладости принёс Найл, а не кто-нибудь другой. Совсем нет.

— Как жаль, что Эйвери и капитан продолжают ругаться, — вздыхает Паула. — Честное слово, если бы она не вспоминала поминутно, что мы на пиратском корабле в качестве груза, я считала бы, что мы устроились даже лучше, чем на «Северной Звезде».

— Я никому не скажу, — смеётся Бетти.

Смеётся и смотрит вместе с Паулой на квартердек. И, конечно, смотрит не на квартердек, а на Луи, который смотрит в их сторону. Что, следит, как бы пленница за борт не прыгнула? Так это не та пленница.

— Мы придём на острова быстро, — говорит Бетти. — И там будем какое-то время ждать. Я думаю, вам понравится.

— Там красиво?

— Я был на Наветренных островах только однажды и очень давно, но, кажется, красиво.

Паула задумывается, глядит на плещущуюся под бортом воду, окрашенную золотом заката. Бетти тоже смотрит на воду и не видит её, потому что думает о своём. Мысли бегают по кругу, и все они об одном и том же — о том, что она влюблённая дурочка и сделать с этим ничего не может.

— Мужчинам легче, — как-то невпопад говорит Паула. — Мужчины свободны.

Бетти прикусывает губу, чтобы не засмеяться. Наверное, пока штаны не надела, она сама тоже в это верила.

— Не совсем так. Верно, что мужчины устанавливают правила, но верно и то, что они сами обязаны их соблюдать. Мужчины могут выбирать, но правила-то никуда не деваются, так что выбор не такой уж и свободный.

Паула как-то особенно пристально смотрит и медленно кивает. Хочет ли она в этот момент быть мужчиной? Бетти вот имеет возможность сравнить, и она понимает, что быть девушкой вообще не плохо, но ей сейчас не хочется. И даже не потому, что она не может бросить корабль, потому что у них дело и всё такое, а просто не хочет расставаться с «Леди Энн» и с командой. И с боцманом, но это, конечно, самая глупая причина. И та же глупая причина заставляет её думать, что одновременно ей очень хочется быть девушкой.

Если Паула и думает о чём-то таком, то ничего не говорит. Возвращает разговор к островам, выспрашивает, как живут люди в Новом Свете и, кажется, неподдельно удивляется тому, как мало здесь всё отличается от её мира. Едва ли на Ямайке ей будет хуже, чем в Лондоне. Но принесут ли ей на Ямайке сладости?