Искатели сокровищ [One Direction story]

Глава тридцатая

Тучи как пришли, так и ушли, и после принесённого ими холода подступало обычное тепло. А решений в голове так и не прибавлялось. Карта — клочок бумаги, — да слова Эйвери, вот и всё, что у них есть, их единственный шанс на удачное завершение плавания. Луи вглядывается в бумагу до рези в глазах, и даже в темноте каюты перед сном линии появляются снова, будто выжженные под веками, а толку от этого — чуть. Всё равно не понятно, правда там нарисована или нет. И Луи думает, есть ли вообще этот остров, к которому они плывут? Хорошо, что они, кажется, ушли от англичан, но этого недостаточно.

Как странно поворачивается судьба. Луи сперва оказался на пиратском корабле, не думая о том, что это навсегда, потом был бунт и годы удачных плаваний, а потом Зейн испарился в ночи, а Гарри и Луи отправились в негостеприимную тюрьму. И всё равно их шеи чудом вытащили из петли, и чудеса удачи вроде как всегда были рядом. А теперь они плывут по обрывку карты в неизвестность и полагаются на память Эйвери, которая хранит другой обрывок карты.

И как будто мало у него забот с этим самоубийственным — хотя вроде бы спасительным, — походом к чёрту на рога, выясняется, что Барт — это вовсе не Барт, а очень даже Элизабет. Может у Фортуны правда не очень хороший вкус на мужчин, но вот юмор у неё отменный, просто замечательный, даром, что смешно только ей. Остальным так смешно, что выть хочется.

Элизабет Мидлтон попросту здесь быть не должно. И именно ему, Луи, решать, что теперь делать. Решать, вроде бы, нечего, за этот обман наказание одно — смерть. Но Луи помнит её слова о том, что она не хотела врать, и где-то глубоко он понимает, что иначе она не могла, она соврала лишь в одном. Но соврала ведь? Луи путается и бесится. И кажется, что он не может, почти физически не может сделать то, чего требуют правила — объявить правду и казнить самозванку. Не хочет. А чего хочет? Сохранить ей жизнь, но как? Оставить тут и ждать, пока кто-то ещё обнаружит правду, или высадить, чтобы она на другой корабль забралась, и её там по доске отправили? Луи не знает, чего хочет, но знает, что не хочет выдавать эту дурочку. То ли жалеет её, то ли просто к ней привык.

Казалось бы, они все научились разбираться в людях — иначе никак, потому что в море не разойдёшься с тем, кто тебе не по нраву. Как это всё дало сбой с ней? Куда он смотрел? В светлые честные глаза? Но как проглядели самое главное? Луи чувствует, что ему хуже от того, что она лгала лично ему, чем от того, что вот таким образом пробралась на корабль и стала даже хорошим матросом.