Забвение

23

Гермиона открывает дверь своего номера и только теперь позволяет себе отпустить ненатуральную улыбку. Можно отдохнуть, можно больше не притворяться перед внимательной, вездесущей Джинни. Весь сегодняшний день Грейнджер провела в Годриковой Впадине, в почти законченном доме Поттеров. Им остались последние штрихи: где-то еще нет занавесок, где-то слишком пустые стены, где-то голый пол. Зато на полочках на кухне уже стоит любимый сервиз Джинни, а в прихожей удобно устроилась метла Гарри. В этом доме, пусть еще не обжитом, уже чувствуется дух Поттеров, новой молодой семьи. Гермиона скучала по ним, она это знает. Ей не хватало их доброты, их веселья, огня в глазах. Не хватало уверенной преданности Джинни, которая так упорно ждала любимого из всех передряг, не хватало харизмы Гарри, за которым друзья бросались и в огонь, и в воду. И все-таки что-то изменилось, сломалось в их отношениях за это время. Никогда за все время их дружбы, Гермионе не приходилось выдумывать темы разговора, чтобы не наступала тишина. А теперь приходится. Весь день девушка вела с друзьями какие-то светские беседы, лишние, не нужные, не натуральные. А когда разговор смолкал, им всем становилось как-то неуютно. Все изменились, они после войны, она из-за заклинания Забвения. И эти изменения, произошедшие вдали друг от друга, не плавно перенесенные, а встреченные неожиданно, мешали вернуться прежним доверительным отношениям. Гермиона помнит свою братскую привязанность к Гарри и Рону, это же ее мальчишки, ее лучшие друзья! Куда это делось? Почему больше она не чувствует того прежнего единения с ними? Девушка даже не знает, можно ли все вернуть. А хочет она возвращать? Гермиона упорно убеждает себя, что хочет, но в разум закрадывается противный червячок сомнения: а не ложь ли это? Гермиона садится у разожженного камина, греет озябшие руки и вспоминает. Холодные английские вечера располагают к размышлениям. Перед мысленным взором встают величественный Хогвартс, родители, друзья и учителя... Среди них есть те, кого уже никогда не вернуть, кто живет только в ее сердце. Фред, профессор Люпин, Тонкс, Сириус, профессор Дамблдор... Они ушли, ушли навсегда за грань бытия, и остается только вспоминать их. Раздается стук в дверь. Гермиона вздрагивает. Она никого не ждала. ‒ Войдите! Дверь открывается. На пороге стоит Полумна Лавгуд, отряхивая пальто и шапку от снега. ‒ Привет, ‒ блондинка заходит, в ушах трепыхаются огромные сережки в форме то ли куриц, то ли индюшек, нос и щеки красные от мороза, но на лице сияет улыбка. ‒ Я приехала сегодня из экспедиции, была в Австралии, там сейчас лето. Полумна снимает шапку и пальто, кидает их на кровать. В ее движениях нет и следа плавности, и сама она какая-то резкая, слишком шустрая, как какой-то не до конца прирученный маленький зверек. Лавгуд крепко обнимает Гермиону и та отвечает ей. Странно, но именно в этот момент что-то внутри встает на место. В чудачествах и подкупающей искренности Полумны есть нечто правильное, а главное, неизменное. Гермиона сама не до конца отдает себе отчет, как рада видеть эту девчонку. Они никогда не были близкими подругами, но сейчас нужна именно она, а не хорошо знакомая Джинни. ‒ Я велела принести нам сюда чаю, ты не против? ‒ говорит Полумна и получает покачивание головой в ответ. Она подходит поближе к огню и греет руки. Гермиона забирается в кресло с ногами и наблюдает за нежданной гостьей. Приносят чай. Полумна пододвигает свободное кресло поближе, сама начинает хозяйничать с чайником. Все это делается молча. Но при этом само присутствие Лавгуд, ее суетливость, словно заполняют собой все пространство. ‒ Почему ты молчишь? ‒ спрашивает Гермиона. Она берет в руки чашку и вдыхает аромат душистого травяного чая. ‒ А нужно что-то сказать? ‒ с детской непосредственностью удивляется Полумна. ‒ Я подумала, что тебя лучше просто не оставлять одну. Мне кажется, ты должна чувствовать себя чужой со всеми нами сейчас, в особенности с Уизли-Поттерами. Вот так просто и легко чудачка высказывает запутанный клубок Гермиониных чувств. То, что копится прошедшие два дня и не знает, как выйти наружу. ‒ Ты права, но как ты поняла? Джинни не поняла, ‒ задумчиво спрашивает девушка. ‒ У тебя очень много печальных мозгошмыгов вокруг головы. Гермиона пытается скрыть смех за кашлем и бульканьем в чашке с чаем. Полумна бросает на нее взгляд с укоризной. ‒ Вы не верите в мозгошмыгов, но они есть, хоть это и не доказано! Когда-нибудь мы с папой их найдем. ‒ Как там Ксенофилиус? ‒ спрашивает Гермиона, вспоминая странный чай и историю о Дарах Смерти. Это было ее единственное посещение дома Лавгудов. ‒ О, все хорошо! «Придира» процветает, ‒ Полумна ставит пустую чашку на журнальный столик и поворачивается к камину. ‒ Пламя так завораживает... Мне всегда кажется, что оно рассказывает нам какую-то историю, просто мы не понимаем. Гермиона не ожидала такого перехода, но он ее не раздражает. Полумна ‒ это Полумна, от нее всегда ждешь чего-то подобного. ‒ Где твои родители, Гермиона? ‒ девушка поворачивает голову и смотрит прямо в душу собеседницы. В ее серых глазах отражаются блики из камина. ‒ Я стерла им память, прежде чем отправится за крестражами с Гарри и Роном. Они в Австралии и не знают, что у них есть дочь. ‒ Тебе надо вернуть им память, ‒ тихо говорит Полумна. ‒ Они тебе нужны, а ты им, даже если они этого не помнят. ‒ Я не знаю, это сложно, ‒ мнется Гермиона. ‒ Ты сама прошла через заклятие Забвения, почему обрекаешь их на тоже самое? Жить в неведении... ‒ Я верну, Полумна, но не сейчас, наверно, позже... Я не готова. У меня такое чувство, словно я совсем выпала из жизни и везде чужая. ‒ Тогда тебе нужно найти новое место, построить новую жизнь, которая будет казаться тебе родной, тебе такой, какая ты сейчас, пережившая войну и заклятие Забвения. ‒ Они не отпустят меня, Гарри и Джинни, и Рон... Все они... ‒ Это твоя жизнь, Гермиона, если ты хочешь, ты можешь уехать куда хочешь, и никто тебе не помешает. Гермиона задумывается, подпирая подбородок рукой. Когда Полумна успела так вырасти и стать мудрее их всех. Она права, на сто процентов права в деле Гермионы, вот только, как это осуществить...