Забвение

45

Блейз заходит в палату Гермионы. Доктор Саммерс в коридоре проводила его недовольным взглядом, потому что девушку нельзя тревожить, она слишком слаба, однако опытная врач ничего не сказала. Гермиона последний месяц была даже не бледной, а землисто серой. Теперь цвет лица выровнялся. Девушка словно светится изнутри. Забини садится на стул у постели Грейнджер и просто смотрит на нее. Неожиданно уменьшившаяся, какая-то непривычная без огромного живота, но такая одухотворенная, потрясающе спокойная. Сейчас в спящей Гермионе больше жизни, чем было последнее время. Блейз любящим сердцем ощущает, что с ней теперь все будет хорошо, она восстановится. Малфой обещал помочь Эмили, а значит, Гермиона не лишится дочери, и это главное. Забини просто не отрывает глаз. Драко слишком близко, а Грейнджер любит его, как бы ни отрицала этого, о чувствах самого Малфоя и говорить нечего. Вряд ли Блейз теперь понадобится... Как бы печально это не было, он лишний в этой истории, ему не светит счастья. Неожиданно Гермиона открывает глаза. Пару мгновений она в упор смотрит на молодого человека перед собой. ‒ Все хорошо? ‒ спрашивает она. ‒ Да, все будет хорошо, ‒ кивает ей Блейз и печально улыбается. ‒ Почему будет, а сейчас? ‒ Гермиона, я расскажу по порядку, ты только не волнуйся, ‒ Забини не продолжает, пока Грейнджер ни кивает ему в знак согласия. ‒ Твое состояние было вызвано борьбой твоей крови магглорожденной внутри дочери с родовой магией Малфоев. Ты все время сражалась за жизнь малышки, именно это и вызывало такое состояние. Теперь Эмили родилась, и тебе больше ничего не угрожает. Но в девочке борьба продолжается. Я спросил у доктора Саммерс, что делать. Она объяснила, что можно вытянуть магию из Эмили. Но ты умрешь, если это сделаешь, потому что магглорожденная, тебе не справиться с защитной магией Малфоев. Если это сделаем я или Полумна, чистокровные, то результат не предсказуем: или смерть, или тяжелая болезнь, или лишение магических способностей. Поэтому я только что вернулся из Лондона. Драко здесь, он нам поможет! ‒ Что?! ‒ Гермиона садится в кровати, но голова кружится от слабости, и девушка снова рушится на подушки. ‒ Зачем ты ему рассказал? ‒ Эмили заслуживает шанса на жизнь, она сквиб, но она же и твоя дочь! Только Малфой может сделать это без риска, так зачем подвергать себя лишней опасности? Я сделал бы это сам, если б он не согласился! ‒ Блейз, я сама забрала бы магию у своей дочери, ни за что не позволила бы тебе рисковать собой ради нас! Но Драко... У него же мать и отец! Что ему теперь делать? ‒ Его отец умер в Азкабане четыре месяца назад. Его мать из-за этого сошла с ума и сейчас лежит в больнице Святого Мунго. Насколько я знаю, Драко живет в собственной квартире в Косом переулке вместе с миссис Нотт. Теодор бросил ее, а мужу еще пять лет сидеть в тюрьме. ‒ Бедный Драко... Отец был для него таким авторитетом, опорой, а теперь его не стало... ‒ Отец перестал быть авторитетом, когда попал в Азкабан, ‒ отрезает Блейз. ‒ Он не мог больше быть опорой, а его идеалы потерпели крах вместе с Темным Лордом. Драко разочаровался в нем. Отец оказался совсем не таким непогрешимым, какого строил из себя! ‒ И мать, он так любит ее, а теперь она в больнице, сошла с ума, ‒ продолжает Гермиона, не слушая Забини. ‒ Думаю, это, правда, было для него страшным ударом. ‒ Блейз, я должна с ним поговорить! ‒ Гермиона снова делает попытку сесть, и на этот раз она удается. ‒ Тебе нельзя вставать, я его приведу! ‒ Блейз пытается уложить Гермиону обратно, но безрезультатно. ‒ Он не придет, он не захочет меня видеть, потому что я не сказала ему про дочь. Я сама, я могу идти. Гермиона встает. Она вся дрожит от слабости, но упрямство берет верх. Девушка надевает больничный халат и неуверенно, словно пьяная шагает к двери. Блейз идет за ней, готовый подхватить в любую минуту. ‒ Все хорошо, я дойду, буду делать передышки, ‒ говорит девушка, опираясь на дверной косяк. ‒ Не надо ходить со мной. Это наш с Драко разговор. Блейз понимает, что для него все потеряно. Все это время она тоже принадлежала Малфою, но за его отсутствием это не было так заметно. Теперь он рядом, и Грейнджер спешит к нему, даже шатаясь, еле стоя на ногах. Странно, что она за столько месяцев не сорвалась в Лондон. Забини хочется кричать на Гермиону. «Почему ты выбираешь его, причинившего столько боли? Почему не видишь, как сильно я люблю тебя, как я готов за тобой на край света? Почему ты готова простить ему все, что угодно, а мне причиняешь боль?» ‒ но ни слова не срывается с губ итальянца. Он просто стоит в дверях палаты и смотрит, как Гермиона идет по коридору в сторону отделения для новорожденных, ноги подгибаются, но она все равно упорно движется вперед, одной рукой держась за стену. Блейз не в силах что-то изменить. Человек над своим-то сердцем не властен, а тем более над чужим. Забини пошел к Гермионе, он скажет ей, что позвал Малфоя из Лондона. Сам Драко пока не готов заглянуть в глаза девушке. Он любит ее, по-прежнему любит, но она скрыла от него, что беременна, отказалась от его помощи, бросила одного, как все остальные «друзья». Грейнджер не знала о его проблемах, нельзя ее винить, что она не пришла ему на помощь, к тому же ей, как оказалось, самой было не сладко. Но обида все-таки гложет. Так или иначе, борющаяся за каждую минуту жизни малышка значительно важнее. Чтобы ни сложилось между Драко и Гермионой, он должен помочь Эмили. Девочка заслужила право жить. Малфой заходит в палату с новорожденными. Он не обращает внимания на доктора в углу помещения. Молодой человек быстро находит колыбельку с табличкой Эмили Грейнджер. Сердце болезненно сжимается. Гермиона сказала, что у малышки ее фамилия. Дочь Драко будет носить фамилию Малфой, и точка. Молодой человек наклоняется над кроваткой. Там лежит крепко спеленатый кулечек со сморщенным красным личиком. Сейчас ребенок вовсе не кажется красивым. Но в сердце Драко просыпается почти незнакомое чувство щемящей нежности. Его дочь, его плоть и кровь, такая беззащитная... Только в этот момент Малфой вспоминает, что забыл усомниться в своем отцовстве. Ведь, чисто теоретически, Гермиона могла зачать ее с кем-то еще, вернувшись в Лондон от него. Но теперь это уже не актуально. Драко сердцем чувствует, что дочь его, хотя сходство у ребенка, которому три часа от роду определить просто невозможно. Малфой наклоняется и осторожно касается указательным пальцем нежной красной щечки. Малышка начинает недовольно морщиться. ‒ Я так понимаю, вы отец, тот самый аристократ из-за родовой магии которого все и случилось? Драко резко оборачивается и видит, что со стула в углу встает женщина во врачебном халате и идет к нему. ‒ Позвольте представиться, я доктор Мелани Саммерс, я осмотрела мисс Грейнджер восемь месяцев назад в Лондоне, и меня же вызвали принимать роды. ‒ Я могу помочь Эмили? ‒ спрашивает Драко. Это его сейчас волнует куда сильнее. ‒ Можете, я специально осталась, чтобы помочь вам в этом. Заклинание звучит «дефенденди ипсе рекедо», протяните левую руку, почувствуйте родовую магию в девочке, а потом произнесите его. Драко достает палочку. В горле пересыхает. Он давно так не волновался. Слишком велика ответственность, ведь родовая магия опасна и малоизучена, она может убить и самого Малфоя и маленькую Эмили, если ей что-то не понравится. Молодой человек собирается с мыслями, потом откашливается. Протянутая рука дрожит над колыбелькой. Эмили морщится и хнычет, ей не комфортно. Звуки, издаваемые ею похожи на мяуканье, это забавляет Драко, и он немного успокаивается. Малфой пытается сосредоточиться, найти родовую магию сначала в себе, а потом почувствовать ее же в дочке. Эмили начинает плакать громче и настойчивее. Ее надо взять на ручки и успокоить, но Драко слишком сосредоточен, чтобы об этом думать. Шестое чувство улавливает отзвук защиты. Да, он чувствует новорожденного члена своего рода, но так же чувствует, что магия Малфоев в Эмили настроена враждебно. ‒ Дефенденди ипсе рекедо, ‒ произносит Драко. Он чувствует толчок, так что делает шаг назад, чтобы не упасть. Тонкая бледная струйка медленно вытекает из девочки и просачивается в ладонь Малфоя. Он чувствует холод. Место проникновения магии немного чешется, но это все ничто, в сравнении с довольной улыбкой доктора Саммерс. Значит, у него получилось. ‒Вы справились, ‒ подтверждает врач мысли Драко. ‒ Теперь с Эмили все будет в порядке. И знаете еще что? Я чувствую магию, ее собственную. Слабенькую, но у новорожденных она всегда слаба. Ваша дочь все-таки не сквиб, просто родовая магия блокировала ее собственные силы. ‒ Это чудесно! ‒ Малфой и сам невольно улыбается. В нем поселяется какая-то легкость. Ведь он справился! ‒ Мне пора в Лондон, там ждут пациенты, а здесь теперь и доктор Шербаум управится, ‒ говорит доктор Саммерс. ‒ Спасибо вам, ‒ откликается Драко. ‒ Не за что, мистер Малфой, это моя работа. И доктор уходит, все еще улыбаясь, довольная, что все хорошо закончилось. Драко наклоняется и берет Эмили на руки. Девочка больше не плачет, ей стало значительно легче, и она радуется этому. Качая дочку, Драко поворачивается туда-сюда. И тут взгляд цепляется за наблюдателя. Малфой оборачивается. В дверях, прислонившись от слабости к косяку, стоит Гермиона Грейнджер...