Забвение

35

Бланш выходит из такси и идет по выложенной камнями дорожке к крыльцу. Наконец-то она добралась! Так упорно собиралась... Прошло четыре месяца, кажется, что целая вечность! Робер полетел в Вену по делам, он занялся их цветочным магазинчиком, и теперь у них есть целая сеть по всей Франции и поставщики из-за границы, как мало, оказывается, было нужно. Вот только сама Бланш бывает только в самом первом их магазинчике, и то редко. Муж расширил его, сделал несколько новых отделов. Когда Бланш зашла туда последний раз, как раз после ремонта, ей захотелось плакать. Раньше там было удивительно уютно, а после отъезда Гермионы из Парижа, девушке казалось, что дух Эмили Грин остался в этом магазинчике. Там все дышало ее умелыми руками, ее вкусом, ее привычками... Подруги, которую Бланш нашла в той английской клинике, больше нет, ведь человека создают его воспоминания, новый опыт меняет его. Когда прошлое вспомнилось, вернулась Гермиона Грейнджер, которую бывшая мисс Диляр, а теперь миссис Кульяр совсем не знает, а вот дорогая ее сердцу Эмили канула в небытие. Раньше Бланш казалось, что мисс Грин, придуманная ими, все еще живет в магазинчике и оберегает цветы, ведь это было ее детище. Теперь его переделали, и вместе с ним окончательно растаяла Эмили. И вот сейчас, блондинка-француженка все-таки добралась до Австралии, города Мельбурна, где теперь живет Гермиона Грейнджер. Дверь открывают быстро, на пороге стоит высокая женщина с прямой осанкой и зелеными глазами. ‒ Миссис Кульяр, да? Мы ждали вас! ‒ и губы хозяйки расплываются в улыбке. ‒ Ну, что вы, какие церемонии! Зовите меня просто Бланш, ‒ просит девушка. ‒ Проходи, пожалуйста, Бланш, ‒ кивает женщина и помогает гостье закатить чемодан в прихожую. ‒ Мы уже приготовили для тебя гостевую спальню. ‒ Бланш! ‒ Гермиона входит в прихожую сквозь стеклянную дверь, ведущую на веранду. ‒ Наконец-то! Бланш бросается к своей подруге и крепко обнимает, но почти не узнает ее. Она так и не смогла привыкнуть к распущенным непослушным локонам за те две недели, что Эмили носила их перед отъездом. А теперь Гермиона заметно округлилась, и живот вырос. Немудрено подруга на шестом месяце беременности! Она и движется как-то медленнее, осторожнее, и оттого более плавно, и во взгляде поселилось что-то новое, незнакомое, слишком мудрое. Но есть и другие изменения. Лицо бледное, даже чуть сероватое, под глазами мешки. На руках выступили голубые вены. Такое чувство, что будущая мать не только беременна, но и больна. ‒ Я так соскучилась по тебе! ‒ говорит Гермиона, не отпуская подругу из объятий. ‒ Я по тебе тоже! Безумно! ‒ вторит ей Бланш. От сердца немного отлегает, все-таки эта девушка все та же Эмили, просто вспомнившая свою прошлую жизнь. Вот только что-то с этой Гермионой-Эмили явно не так. ‒ С тобой все хорошо? ‒ подруга отвечает лишь легким кивком. Однако, не похоже. ‒ Идите поболтайте, девочки, я принесу вам чаю. Блейз как раз принес кучу сладостей, Гермиона одна никогда столько не съест! ‒ Блейз? ‒ Бланш отстраняется и удивленно смотрит на подругу. Конечно, она созванивалась с ней и писала ей в интернете, и потому была в курсе, что Гермиона поговорила с Забини на свадьбе, и он поехал в Австралию вслед за ней. Но Бланш как-то упустила из виду, что мужчина до сих пор здесь, заботится о девушке. ‒ Пойдем, ‒ Грейнджер увлекает подругу на веранду. Они садятся за круглый стол с красивым цветочным узором на крышке. Француженка чувствует, что знакомые карие глаза сканируют ее, что-то ищут. ‒ Ты осуждаешь меня? ‒ наконец спрашивает Гермиона. Бланш качает головой. Девушка не знает, что сказать. Имеет ли она право осуждать Гермиону? Ведь Блейз сам предложил ей помощь! Однако сердце говорит, что так неправильно, несправедливо. ‒ Почему ты не выйдешь за него замуж? ‒ решает спросить Бланш. ‒ Я не люблю его, ‒ Гермиона даже не пытается отговориться, что он ей не предлагал. Понятно же, что малейший намек с ее стороны, мол, она не против, и предложение будет сделано. ‒ Тогда зачем держишь здесь? ‒ Он сам не уезжает, я говорила, что ему нет необходимости торчать тут рядом со мной. ‒ Ты хоть понимаешь, что он по-настоящему тебя любит? О такой любви все девушки мечтают, а ты не ценишь! ‒ Вот такая я, неправильная, ‒ вздыхает Гермиона. ‒ Понимаешь, Бланш, я не хочу лгать ему, это нечестно, подло. Я говорю ему правду. Он знает, что я его люблю, как брата, но все равно рядом. Может, на что-то надеется, а может, ему просто некуда пойти. Есть же люди, которым надо о ком-то заботиться... ‒ Мне Блейз таким не показался... Бланш хорошо разбирается в людях, она чувствует их. Все это знают. И она, конечно, права на счет Забини. Только помочь ни чем не может. ‒ А отец ребенка? ‒ осторожно спрашивает Бланш, догадываясь, что в ответ ничего не получит. ‒ Не надо, не спрашивай, ‒ на лице Гермионы отражается страдание, и Бланш жалеет, что заикнулась об этом. Миссис Грейнджер приносит на подносе чайник, две чашки и вазочки с разными печеньями. Разливание чая и проба печений разряжает атмосферу. Хотя Бланш и тут отмечает, что Гермиона, раньше очень любившая сладкое (ну, или Эмили, что в данном вопросе вряд ли может сыграть роль), не прикасается ни к чему. ‒ С тобой точно все хорошо? ‒ спрашивает Бланш, в ней снова просыпается тревога. Как бы ни звали девушку перед ней, она ее любит, а сейчас с ней что-то не так. ‒ Конечно, все хорошо, ‒ кивает Гермиона, и тяжело отваливается на спинку стула, словно уже устала. ‒ Выглядишь ты, честно скажу, не очень, ‒ замечает француженка. ‒ Тебя Блейз подговорил? Признавайся, ‒ в голосе Грейнджер течет яд недовольства и раздражения. ‒ Нет, я вообще сто лет его не видела! Просто не слепая же... ‒ Все хорошо, Бланш, это просто беременность. Да, у меня она не очень легкая, но маме тоже тяжело со мной пришлось, так что все в норме. Бланш вспоминает тревогу в глазах миссис Грейнджер при взгляде на дочь. Видимо, той все-таки пришлось легче. Но взгляд Гермионы снова останавливает ее от расспросов. С каких пор между ними стало столько запретных тем? ‒ А кто у тебя будет-то? ‒ стараясь говорить весело, спрашивает Бланш. Она пробует маковое печенье, отмечая, что подруга даже не смотрит на еду. ‒ Девочка, ‒ улыбается Гермиона, делая глоток чая. ‒ Как назовешь? ‒ Пока не знаю, ‒ судя по взгляду, будущая мать ни разу об этом не задумывалась. ‒ Назови «Эмили», ‒ просит Бланш. Эта мысль приходит ей в голову неожиданно, но становится такой простой и поразительно естественной, как будто все это время сидела в уме. ‒ Эмили? ‒ Гермиона смотрит удивленно. ‒ Почему именно так? ‒ Просто, мне страшно не хватает Эмили, той подружки, которую я знала вдоль и поперек. Ведь ты ‒ не она, точнее, не только она. ‒ Верно, я ‒ не Эмили, ‒ соглашается Гермиона. И этим согласием только подчеркивает отчуждение, которое уже и так чувствуется. ‒ Назови ее так, в память о трех годах со мной и Клэр, трех годах с этим именем. Ведь Эмили была прекрасным человеком. ‒ Ты говоришь, как будто это другой человек, причем умерший... ‒ А может, так оно и есть? Мне, по крайней мере, так кажется. ‒ Ладно, я назову малышку «Эмили», если ничего лучше не придумаю. Подарим имени новую жизнь. Бланш не знает, насколько символичное имя подобрала девочке. Ведь Гермиона превратилась в Эмили с подачи Драко Малфоя, по его вине, от них двоих появилась Эмили Грин. Теперь это имя будет носить девочка, их общая дочка. Еще одно совместное творение, хотя отец о нем и не знает.