Забвение

26

Гермиона собирается отправиться в Париж около полудня, за три дня до свадьбы, чтобы успеть подобрать себе платье и все обсудить с девочками. Теперь она даже предвкушает встречу с ними. Конечно, между ней и Бланш с Клэр больше не может быть того доверия, что было прежде, но тепло дружбы должно остаться. Девчонки по-прежнему очень дороги ей, хотя она и вспомнила свою прошлую жизнь. Эмили Грин больше нет, но Гермиона Грейнджер не должна быть неблагодарной. Девушка спускается в главный зал бара. Том встречает ее радушной улыбкой из-за стойки. Гермиона заказывает себе завтрак и устраивается в углу зала. Еще утро, поэтому народа немного, обычно самый пик посетителей бывает вечером, после рабочего дня. За одним из столиков сидит Наземникус Флетчер, попивает какую-то невообразимую баланду и что-то прикидывает на листочке. За другим ‒ два гоблина пьют сливочное пиво и что-то тихо обсуждают. Вот и все утренние посетители «Дырявого котла». Гермиона уже решила, что после свадьбы Бланш напишет письмо Гарри, объясняя свое отсутствие, и отправится в Австралию, искать родителей. Пока беременность еще на начальной стадии, а от токсикоза есть действенные зелья, можно заняться делом, а потом осесть где-нибудь рядом с мамой и папой. Полумна тоже собирается ехать вслед за Гермионой. Девушка так и не поняла, то ли Лавгуд хочет присмотреть за ней, то ли ей просто скучно будет тут без Грейнджер. В любом случае, она рада, что не останется одна в новой стране, подруга всегда поможет. ‒ Привет, ‒ знакомый голос вырывает девушку из плена раздумий. За ее столик, на стул напротив садится Драко Малфой, собственной персоной. ‒ Привет, ‒ сказать, что Гермиона удивлена его появлению, это ничего не сказать. Разве они не расстались навсегда еще тогда, в маггловском отеле, в Париже? ‒ Я хотел тебя увидеть, ‒ взгляд Драко мечется по лицу, волосам, груди, шее, рукам Гермионы, словно стремясь впитать в себя и запомнить каждую черточку. ‒ Увидел? ‒ довольно грубо спрашивает девушка. ‒ Мне казалось, мы все решили еще в Париже. ‒ Ты решила, но не я. Я хочу быть с тобой. И твои друзья, похоже, не очень-то рады твоему возвращению, раз ты живешь здесь, а не с ними. ‒ Я живу здесь, потому что так хочу, ‒ огрызается Гермиона. Ведь друзья, правда, рады ее видеть. И ее приглашали в каждый из их домов: от «Норы» и коттеджа «Ракушка» до Годриковой впадины и квартиры Джорджа и Анжелины в Косом переулке. Она сама отказалась. Потому что ей неуютно с ними, все как будто чужие, но не говорить же об этом Малфою. ‒ Или ты просто не можешь снова влиться в их коллектив? ‒ глаза Драко чуть прищурились, выражая любопытство. ‒ И по чьей интересно вине? Я что ли хотела на три с половиной года выпасть из их жизни? Ты обрек меня на это, а расхлебываю я! ‒ Я готов помочь, ‒ голос сразу стал мягким и тягучим как мед. ‒ Ты не одна с этой проблемой, я рядом. ‒ Нет, Малфой, ты не рядом, и не будешь рядом. Мне не нужна помощь от тебя. Гермиона просто тонет в его серых глазах. Его бледные губы притягивают взгляд. И слишком светлые волосы... Девушка даже себе не признается, что безумно по нему соскучилась. Гермиона долго не выпускала своих чувств наружу, потому что знала, что нельзя. Эмили этого не помнила, она позволила себе утонуть в его глазах, отдаться его рукам и получила удовольствие от этого. Вернувшаяся Грейнджер все вспомнила, но загнать бурю в душе обратно в ящик Пандоры уже не может. В сердце бушует ураган, а она поддается ему, хотя и борется. Нельзя-нельзя-нельзя! Она не имеет права! ‒ Зачем так жестоко? Ведь ты тоже любишь меня, сама говорила... ‒ Эмили любила, а она не знала, какой ты подонок. Эмили больше нет, я не Эмили. ‒ Правда? А по-моему вы с ней очень похожи, просто она свободнее, потому что не боится каждой тени. Ты многое пережила и забыла, как принимать руку помощи от других людей. Но не обязательно все решать одной! ‒ Я не одна, Малфой, у меня много друзей, готовых мне помочь. Да и кому действительно нужна помощь, так это тебе? Насколько я знаю, у тебя проблемы после Азкабана и конфискации имущества. Ты из своих бед выкарабкаться не можешь, а рвешься решать мои. Драко дергается, словно она дала ему пощечину. В его глазах обида. Он честно предлагает помощь и поддержку, на что раньше, казалось, вообще не был способен, а его так жестоко отчитывают. Как будто быть рядом с ним это что-то постыдное. И кто отчитывает? Та, ради которой он может пойти на край света. На какой-то момент в груди девушки встает жалость к нему. Ведь он старается, хочет как лучше, стремится все исправить... И в тот момент, когда она уже готова протянуть руку и утешить Малфоя, Гермиона вспоминает о ребенке. О ребенке, у которого нет будущего в Англии, рядом с презираемым обществом отцом. Теперь она просто не имеет права думать ни о ком, кроме своего малыша. Только он, все для него. Гермиона должна позаботиться о ребенке в первую очередь, у Малфоя на руках мать, которая, как ей говорили, повредилась рассудком и каждый день, как на работу, ходит в Министерство просить об освобождении мужа. Драко не сможет ее бросить, а остаться здесь не может она. Пусть уж лучше он ничего не знает, пусть лучше думает, что у него не было шанса на ее сердце. Так ему будет легче. А Гермиона справится сама. Она сильная, она сможет. И ребенок будет спокойно расти в Австралии, нося фамилию матери. Так проще, но отчего тогда ее сердце сжимается? ‒ Зачем ты так? Зачем прогоняешь меня? ‒ Потому что я справлюсь без тебя! Нам не быть вместе, и тебе придется с этим смириться. Гермиона встает и уходит в свою семнадцатую комнату, а Малфой лишь смотрит ей вслед, чувствуя, как его сердце рассыпается на миллион маленьких кровоточащих осколков, каждый из которых болит.