Забвение

39

Как в мае может быть так холодно и дождливо? Разве в десять утра туман не должен уже развеяться? Или на этом проклятом острове всегда так? Драко провел здесь полтора года в заключении, но тогда ему весь мир казался серым и безрадостным. Дементоры старались на славу! Сейчас их держали в стороне, нет смысла искать горе на тюремном кладбище, там уже одни пустые оболочки остались, по большей части сожранные червями. Малфой поднял глаза к небу. Грязно-серые тучи, мелкие моросящий дождик, ни лучика солнца... Неужели ничто светлое не хочет проводить его отца в последний путь? Самое противное, что Драко стоит у не заколоченного еще гроба отца один. Миссис Нотт хотела быть с ним, но он не позволил, ее вечно заплаканное лицо не принесет утешения, да и матери она нужнее... Когда Малфой зашел утром в спальню к Нарциссе, чтобы сообщить ей о смерти отца, мать сидела на кровати и пыталась собрать светлые волосы в подобие пучка, но все вариации получались слишком неряшливыми, чтобы удовлетворить ее. Драко отдал ей письмо. Нарцисса пробежала глазами по строчкам, а потом посмотрела на сына и неожиданно улыбнулась, впервые за прошедшие два с половиной года после его возвращения из Азкабана, а скорее всего, и с самого падения Темного Лорда. ‒ Все хорошо, Драко, папа бежал и скоро будет дома, он нас спасет, ‒ Нарцисса произнесла это настолько уверенно, что в сердце Малфоя родился робкий огонек надежды. ‒ Темный Лорд не бросает своих слуг, он ему поможет, ‒ продолжила миссис Малфой тем же тоном, и сердце Драко рухнуло вниз, в бездонную пропасть. ‒ Темный Лорд мертв, мама, давно мертв, ‒ попытался молодой человек вразумить мать. Он чувствовал, что это бесполезно, как чувствует и теперь, стоя над вырытой могилой рядом с гробом отца. ‒ Ну, конечно, нет, ‒ ответила ему тогда Нарцисса. ‒ Темный Лорд победил, он же всемогущий, он не мог не победить! С тобой точно все хорошо? ‒ и сама Нарцисса с тревогой посмотрела на сына. ‒ Да, все хорошо, отдыхай, мам, ‒ бросил Драко и пулей выскочил из комнаты. В коридоре его встретил влажный взгляд готовой расплакаться в любой момент миссис Нотт. ‒ Это случилось, да? ‒ спросила Сьюзен и всхлипнула. ‒ Да, мама сошла с ума, ‒ произнес Малфой и почувствовал, как холодная лапа ужаса стиснула сердце. У него больше никого нет, даже матери... ‒ Хотите попрощаться? ‒ спрашивает служащий Азкабана, грязный и небритый, возвращая Малфоя к реальности. ‒ Да. Драко подходит и наклоняется над гробом. Отец лежит почти как живой, словно просто спит. Он сильно похудел в тюрьме, щеки ввалились, под глазами залегли темные тени. Волосы грязные и спутанные. Где твое величие, Люциус? Кому ты отдал свои высокомерие, гордость и стать? ‒ Прощай, папа, тебе теперь лучше, чем нам. Чтобы ни было по ту сторону смерти, тебя больше ни что не тревожит, никакие заботы... Прощай, папа, я чувствую, что мама скоро присоединится к тебе. Это страшно осознавать, но она сошла с ума, совсем, верит, что победил Темный Лорд и помог тебе бежать из Азкабана... Что мне с ней делать, пап? Что? ‒ Побыстрее можно? ‒ спрашивает землекоп. ‒ Мне еще могилу засыпать. А у жены день рождения! ‒ Конечно, ‒ Драко готов удавить этого циничного человека, который не понимает его горя, масштабов его трагедии. Какое дело землекопу, что аристократ остался совсем один? У него была семья, друзья и прихвостни, поклонницы, цели и идеалы! Было блестящее будущее впереди. Где это теперь? Развеялось, как дым от костра в небе. Остались пустота и лабиринт жизненных дорог, каждая из которых ни к чему хорошему не приведет. ‒ Прощай, отец, ‒ шепчет Драко и неуклюже целует белый, словно мраморный, лоб Люциуса. Он отходит, а два землекопа забивают крышку гроба, опускают Малфоя-старшего в могилу. Скрепят цепи, держащие гроб. Такая заунывная, траурная песня похорон. Вниз, в яму, летят комья земли. На образовавшийся глинистый холмик Драко кладет небольшой букетик красных гвоздик, слишком ярких для серого пейзажа. Капли крови с его сердца на отцовскую могилу. Драко уходит. Его перевезут на лодке на большую землю, а дальше можно трансгрессировать. Из крепости доносится булькающее дыхание дементоров. Отец теперь навеки их пленник. Не досидевших срока или приговоренных к вечному заключению по закону хоронят при тюрьме, чтобы даже после смерти они ее не покинули. Горько оставлять здесь родного отца, оставлять навсегда. Драко подозревает, что вряд ли найдет в себе силы приехать сюда на могилу Люциуса. Он сам провел в Азкабане полтора года, и этого оказалось достаточно. Плещутся волны темной морской воды. Мрачная крепость тюрьмы уменьшается, удаляясь. Драко смотрит вглубь моря. Может нырнуть и утопиться? Тогда ничего не надо будет решать... Никому даже не придется тратиться на его похороны, все равно никто не вернется ради них из-за границы... Сейчас живому Драко друзья нужны просто до крика. Всепонимающая Пэнси, болтушка Дафна, рассудительный Тед, повеса Блейз, серьезный, верный Грегори и упрямый Винсент, уже покойный... Где они? Все, кроме Винса живы, но безжалостная жизнь отобрала их у Драко. Друзья далеко и не услышат беззвучного крика раненной души. Как ни странно, больше всего не хватает Блейза, того, кто посмел влюбиться в Гермиону, единственную девушку для Малфоя. Забини налил бы ему огневиски, рассказал последние новости и снял боль с сердца одним своим присутствием. Но Блейз не придет, Блейз никогда его не простит... Больше всего хочется увидеть Гермиону. Ее глаза, глубокие как омуты, ее непослушные волосы, ее тонкие губы, ее прямой нос, белые нежные руки... Гермиона была, есть и будет святым образом для Драко, ангелом, недостижимым идеалом. Где она? С кем? Уж точно не думает о Малфое, а у него каждая мысль пропитана ею, как наваждением. «Я должен забыть ее! Забыть и жить дальше! Я смогу, я справлюсь! Я же Малфой! Она больше ничто для меня!» ‒ твердит про себя Драко, пока лодка скользит по морской глади прочь от угрюмой громады Азкабана. Молодой человек повторяет и повторяет, точно зная, что не поможет. Гермиона без разрешения присвоила себе всего Драко, все его мысли и чувства, и она никогда их не отдаст, хотя они ей не нужны.