Забвение

25

Гермиона выходит из кабинета доктора Семмерс в больнице святого Мунго и прислоняется спиной к двери. Сердце колотится как бешеное. Она ведь знала, предчувствовала, что ей скажут именно это, но все равно оказалась не готова. Слишком большое испытание готовит ей судьба. А чего девушка, в сущности, ожидала? Знала ведь... и обязана была морально подготовиться, но не подготовилась. Она чувствует, что не может сейчас быть одна. Ей нужен будет кто-то рядом, кто обнимет и просто помолчит, даст возможности подумать и почувствовать, что она все-таки не одинока. Как ни странно, в первую очередь вспоминается Полумна Лавгуд. Эта чудачка появлялась рядом с Гермионой с завидной регулярностью, после возвращения Грейнджер в Лондон. Чего нужно самой Полумне, девушка по-прежнему не понимает, но сама безумно ей благодарна. Все ее прежние друзья кажутся безмерно далекими, особенно Гарри, Рон и Джинни. Что так раскидало их и теперь мешает понимать друг друга, Гермиона не знает. Но каждый раз, когда она встречается с Гарри, ей кажется, что молодой человек винит ее за отсутствие, за то, что в самый тяжелый для них час восстановления магической Англии, она не была рядом. Конечно, Поттер никогда этого не скажет, да, скорее всего, и сам не отдает себе отчета в подобном чувстве, но Грейнджер видит его во взгляде Гарри, и от этого становится не по себе. Рона она за все три недели видела всего пару раз, включая ужин у миссис Уизли в день ее возвращения. Лаванда не хочет, чтобы ее муж встречался со школьной подругой. А сам Рон смотрит на Гермиону с чувствами, которые женатый мужчина не имеет права испытывать к кому-то кроме жены. Девушке кажется, что ее простой и добрый Рональд все время сравнивает ее с Лавандой, и сравнение оказывается не в пользу последней. И это пугает, потому что Гермиона не хочет разрушать семью друга, которого любит как брата, но не более. А Джинни... Джинни ‒ это вообще отдельный разговор. Она как-то слишком выросла и теперь напоминает больше свою мать, чем ту прежнюю рыжую девчонку, которую Гермиона знала в школе. Джинни замужем, у нее есть сын, муж, о котором она заботится чуть ли не больше, чем о маленьком Джеймсе, дом, в который она так упорно стремится привнести уют семьи Уизли. Миссис Поттер, кажется так логично называть ее именно так, ведь теперь это образцовая мать семейства, хоть и пишущая колонку о квиддиче в «Пророке», ведет себя так, словно за три с половиной года повзрослела больше, чем на десять лет, и Гермиону это пугает. Джинни не понимает старую подругу, рядом с ее размеренной и во всех отношениях правильной жизнью, все переживания Грейнджер кажутся детским лепетом, ребячеством, чем-то совсем не нужным и пустым. Сегодня Гермиона пришла в больницу святого Мунго, потому что ей сообщили ‒ Лаванда рожает. И она зачем-то отправилась сюда, где собралась огромная семья Уизли, вместе с четой Браун. Однако заставить себя пойти к ним девушка так и не смогла, она лишняя там, особенно рядом с рожающей Лавандой, которая на дух ее не переносит. Поэтому Гермиона решила, собрав в кулак всю силу воли, все-таки посоветоваться с местным врачом, чтобы знать наверняка то, что скреблось на корке ее мозга последние полторы недели. И вот теперь, прижимаясь спиной к двери доктора Семмерс, девушка пытается собрать разбегающиеся как тараканы от света лампы мысли, чтобы принять решение. Что теперь делать? Как поступить? И за этими попытками Гермиона абсолютно отчетливо понимает, что ей нужна Полумна, просто ее присутствие, такой странной и такой привычной одновременно. Девушка отлепляется от двери, достает волшебную палочку. Надо вспомнить что-то очень хорошее, самое счастливое... Возвращение памяти? Встречу в «Норе» со старыми друзьями? ‒ Экспекто патронум, ‒ произносит Гермиона, а перед мысленным взором стоит номер маггловской гостиницы в Париже, Драко, сидящей на кровати, и его «Я же люблю тебя!». Ей нельзя об этом думать, теперь и подавно нельзя, но это был такой заряд положительной энергией, пусть для Эмили Грин, а не для нее, что он все равно срабатывает. С кончика волшебной палочки срывается серебристая выдра и скачет прочь, через окно больницы. К Полумне. Она скажет Лавгуд, голосом самой Гермионы, чтобы подруга пришла к ней в «Дырявый котел», когда освободится. Сама Грейнджер медленно спускается вниз, к холлу с каминами. Ей больше нечего здесь делать, надо возвращаться, но быть одной совершенно не хочется... Не идти же под дверь к рожающей Лаванде, в самом деле! Гермиона шагает в камин. ‒ «Дырявый котел», комната 17, ‒ четко произносит она и бросает летучий порох себе под ноги. Как бы странно это ни было, но Полумна уже ждет ее, стоя посреди комнаты, и видимо, не зная, куда себя деть. Ее волшебная палочка привычно зажата за ухом. ‒ Что у тебя стряслось? ‒ кидается блондинка к вернувшейся Гермионе. ‒ Твой патронус страшно меня напугал! Грейнджер крепко обнимает Лавгуд, она готова разрыдаться от облегчения, что ей все-таки не придется быть одной. Подруга сорвалась по первому ее зову. И хорошо, что это именно Полумна, начисто лишенная стереотипов, а не Джинни. Блондинка сажает ее в глубокое кресло, а сама опускается к ней на подлокотник. Добрые серые глаза смотрят прямо в душу. На какой-то миг они напоминают Гермионе другие глаза... Только те светлее, холоднее, в них словно вяло плывут облака бледного утра, светлые, ленивые, далекие... У Полумны радужки совсем другие. Тут серый цвет становится похожим на грозовую тучу, брюхо которой исходит молниями. Все кипит и бурлит, все живет и пылает энергией. ‒ Все хорошо? ‒ не выдерживает Полумна молчания Гермионы. ‒ Наверное, ‒ вздыхает та, сама не в силах повторить то, что ей сказала доктор Семмерс, и что потом она почувствовала и поняла для себя. Полумна кладет руку на плечо Гермионы и просто молчит. Слышно лишь тихое дыхание двух девушек. Они сидят в полной тишине, в то время как день неспешно уступает место вечеру. ‒ Я беременна, ‒ неожиданно и для себя, и для подруги произносит Гермиона, и обе вздрагивают от резких звуков голоса, разорвавших тишину. ‒ И из-за этого ты так меня напугала? Это же радость! ‒ восклицает Полумна, ее губы сами собой складываются в широкую улыбку, такую искреннюю, на которую способны только маленькие дети и она сама. ‒ Отец ребенка Малфой, ‒ снова открывает рот Гермиона, и на этот раз она говорит тихо-тихо, потому что это известие и так должно произвести эффект разорвавшейся бомбы. ‒ Ну и что? ‒ кажется, Полумну это даже не удивляет. ‒ Ребенок ‒ это счастье, а кто счастливый папаша, дело десятое! ‒ Ты так думаешь? ‒ Гермиона недоверчиво кривится. ‒ Как ты думаешь, кто кроме тебя останется рядом со мной, когда узнает, что я беременна от Малфоя? Он бывший Пожиратель Смерти, отсидевший полтора года в Азкабане... Все кого-то потеряли в этой войне, и его будут винить в этих потерях, даже если лично он никого не убил. А те оставшиеся родственники Пожирателей Смерти, оправданные или отпущенные уже на свободу? Они меня примут? Нет, потому что я подружка Гарри Поттера, потому что я сражалась против них, и они будут винить меня в своих потерях! Ни мне, ни моему будущему ребенку нет места. Нас не примет ни один лагерь. ‒ Главное, чтобы ты сама приняла и себя, и ребенка. Твой малыш ни в чем не виноват. Как он сможет жить на этом свете, если уже в утробе родная мать винит его за происхождение. Ребенок не знает еще своего отца и не может отвечать за его грехи. Эта неожиданно строгая отповедь действует на Гермиону как ушат холодной воды. Она мать и обязана защитить своего малыша, если не она, то некому. Ведь сама девушка любит этого ребенка, уже любит, несмотря на то, что его отец Драко Малфой, а может быть и по этому. В Гермионе уже давно нет ненависти к нему, можно сказать, что она сама его любит, так же как он ее. Просто в отличие от Драко девушка понимает, что они из разных миров и вместе быть не могут. У них нет будущего друг с другом. И этого ребенка, общего ребенка, у них тоже не должно было быть. Однако он есть, и с этим надо считаться, придется считаться. ‒ Прости, Полумна, я говорю глупости, ‒ вздыхает Гермиона, кладя голову на плечо сидящей на подлокотнике ее кресла Лавгуд. ‒ Просто я не знаю, как мне защитить его. ‒ Здесь, в Англии, вам будет сложно... ‒ задумчиво тянет Полумна. ‒ Но ты ведь хотела найти родителей и вернуть им память. У тебя есть шанс, это будет прекрасным предлогом, чтобы уехать, никто и не подумает, тебя останавливать. А потом, ты останешься с ними... Родители примут тебя и твоего малыша независимо от того, кто отец. К тому же, на новом месте, Драко Малфоя и Гермиону Грейнджер, скорее всего, не знают. Ты получишь шанс начать все с чистого лица, новая жизнь, на новом месте и с новыми друзьями. Ты ведь сама говорила, что тебе здесь некомфортно. ‒ Ты права, я чувствую себя чужой здесь, со старыми друзьями. Это ненормально, странно... Но, Полумна, мои родители уезжали в Австралию, и, скорее всего, они до сих пор там. Это же другой конец мира! ‒ Но в Австралии тоже живут люди! К тому же, там очень небольшое магическое сообщество, ты сможешь чувствовать себя там уютно. Они рады каждому новому волшебнику, принимают его в большую дружную магическую семью... Я была там, искала морщерогих кизляков. В Австралии потрясающие люди. ‒ Думаешь, получится? ‒ Уверена, что получится! Это будет очень удачно для тебя. Гермиона погружается в собственные мысли. С каждой минутой план Полумны кажется ей все лучше и лучше. У них с малышом, и правда, появится шанс. К тому же, она сможет снова увидеть своих родителей, по которым так соскучилась. И тут взгляд Гермионы натыкается на красивое приглашение, полученное вчера вечером и оставленное на письменном столе. Бланш и Робер приглашают ее на свою свадьбу. Гермиона вместе с Клэр должна быть подружкой невесты. Вчера девушка решила, что не поедет. Это только усложнит неизбежное расставание. Она не хочет врать девочкам, поэтому не сможет дружить с ними как раньше. ‒ Бланш приглашает меня на свадьбу, подружкой невесты, ‒ не осознавая, что говорит вслух, произносит Гермиона. ‒ Ты должна поехать! ‒ тут же отвечает ей Полумна. ‒ Я не могу! Они магглы, мне придется врать им, а я не хочу врать, они этого не заслужили... ‒ Думаешь, просто не появиться будет лучше? Лжи они не заслужили, а такую черную неблагодарность, как игнорирование свадьбы девушки, которая спасла тебя из больницы, приютила и была рядом на протяжении более трех лет, что ты не могла вспомнить, кто ты такая, они заслужили? Ты ли это Гермиона? Я надеюсь, это не серьезно! И Полумна снова находит нужные слова пристыдить, причем так, что на лицо начинает наползать краска. И правда? Как Гермиона могла решить просто проигнорировать приглашение Бланш? Ведь подруга-француженка очень ее ждет, хочет видеть подружкой невесты и надеется на продолжение дружбы после того, как память вернулась. Гермиона ведь толком не попрощалась ни с ней, ни с Клэр. И правда, черная неблагодарность. Девушка просто обязана поехать, надеть красивое платье и радовать Бланш улыбками. Она обязана поздравить новоиспеченных супругов. ‒ Вижу, ты все поняла, ‒ напоминает о своем присутствии Полумна. ‒ Да. Спасибо тебе огромное, чтобы я без тебя делала? ‒ Не знаю, совершала бы сплошные глупости, ‒ серьезно отвечает Полумна, но глаза смеются. В этот момент на подоконник садится Сычик, маленький почтальон Рона. Гермиона отвязывает от его лапки записку. Она не от хозяина, а от миссис Уизли. ‒ «Уверена, тебе интересно узнать, что с Лавандой все хорошо. Она родила очаровательную девочку. Назовем Розой. Рон просто счастлив! Твоя Молли Уизли» ‒ вслух читает девушка неровный почерк миссис Уизли, писалось, видимо, стоя, положив пергамент на подоконник. ‒ Она тоже боится, что ты уведешь Рона у Лаванды, ‒ как бы между делом замечает Полумна. ‒ Зря боится. Я уеду и решу сразу все проблемы. Гермиона берет кусок пергамента и выводит на нем аккуратные строки. «Очень рада за Рона и Лаванду. Поздравьте их от меня, пожалуйста! Гермиона Грейнджер». Она привязывает записку к лапке Сычика и отправляет его в открытое окно, в обратный путь.