Забвение

Пролог

Она сидит на старом потертом диване, таком типичном для номера в дешевом мотеле. Ее волосы спутались, одежда запылена, с остатками крови и грязи, порванная и прожженная кое-где. Ссадина через всю правую щеку. Но глаза горят еще огнем атаки, огнем, с которым львицы бросаются в бой за своих детенышей, а солдаты закрывают собственными спинами родную деревню. ‒ Зачем ты перенес меня сюда? ‒ ее голос дрожит, надломлено, испуганно. Она не боялась жара битвы, но сейчас, боится, боится того, что не понимает ситуации. Так привыкла все контролировать, и вдруг... растерянность. ‒ Тебе грозила опасность! ‒ он стоит, опершись поясницей на обшарпанный комод, напряженный как струна, тоже запыленный, помятый, с оставленными кое-где следами своей и чужой крови. Только волосы все так же аккуратно уложены, такие неестественно светлые и неизменно аккуратные. ‒ Она всем грозила, ‒ ее голос звучит удивленно. Зрачки чуть расширены, губы приоткрыты в постоянной готовности что-то сказать, возразить, исправить... ‒ Меня никогда не волновали все! ‒ его голос звучит болезненно напряженно. Он потирает лоб привычным движением тонких длинных пальцев. Светло-серые глаза мечутся по ее сжатой на диване фигуре, ища признаки серьезных повреждений. ‒ И с каких пор тебя волную я? ‒ С четвертого курса, и ты это знаешь. ‒ Знаю, ты все время следил за мной, только дура бы не заметила! ‒ Ты играла со мной, как кошка с мышью, заставляла пылать, а потом снова осознавать свое ничтожество! Порой мне казалось, что еще немного, и ты подпустишь.., позволишь... Но ты не так милосердна! ‒ Ты все придумал, ‒ она говорит презрительно, цедит слова, почти не разжимая губ. ‒ Я никогда не играла с тобой. Зачем? Мне даже не льстило, что я нравлюсь тебе! ‒ Лжешь, ‒ он почти кричит, играет желваками. Такой всегда сдержанный и холодный не в силах сдержать себя, свою страсть к этой грязной и побитой сейчас девушке. ‒ Тебе это льстило, ты заводила меня, как ты это умеешь! ‒ Ты бредишь, Малфой! Ты никогда не был мне нужен, я люблю Рона, и только его! ‒ И опять лжешь, он тебе не пара. Тебе нужен партнер, достойный тебя, под стать тебе! ‒ Ты? Под стать мне? Ты ‒ Пожиратель смерти! Он отрывается от комода и делает два нетвердых от нервов шага к ней, стук сердца можно расслышать, даже не прикладывая уха к груди. Он весь пылает. Она видит это, боится этого и одновременно наслаждается этим. Слизеринский принц, холодный аристократ, мечта стольких девушек школы в ее руках, в ее власти. И в то же время она понимает: это не в ее характере, ложь самой себе, она лучше этого, выше. Ее язык неосознанно пробегает по пересохшим губам. ‒ И ты опять играешь со мной, чертовка! Ты хоть понимаешь, что я пережил, увидев тебя под прицелом у Эйвери? ‒ Разве тебе так можно? Разве не убьет тебя твой хозяин, если узнает, что ты спас подружку Поттера, вместо того, чтобы убить ее? ‒ Убьет? Меня? Ну и пусть! Моя жизнь все равно имеет мало ценности! Зато я хоть раз сделаю не то, что должен, а то, чего хочу. Он медленно, словно в замедленной съемке, опускается на колени, их лица оказываются на одном уровне, сближаются... Малфой целует ее, целует крепко, на грани страсти и жестокости, требовательно, до дрожи, до разрастающегося огненного шара в грудной клетке. Он хочет ее, давно хочет, хочет так, что готов всем рискнуть ради этого. Вот только нет ответа на его поцелуй. Ее руки упираются в грудь и отталкивают его. Он падает, не удержав равновесия. Она поднимается и теперь возвышается перед ним, лежащим на полу у ее ног. Ее карие глаза сверлят его светло-серые, прожигают, словно хотят сквозь них заглянуть в саму душу. ‒ Я не твоя, Малфой, и твоей не буду! ‒ Стой! ‒ он видит, что она хочет трансгрессировать. Нельзя ее отпускать, нельзя! Это единственный шанс. Она поворачивается, смотрит пристально и недовольно. Ну конечно, ее друзья гибнут, и ей надо быть с ними, пасть рядом с ними, а не сидеть с ним. ‒ Я убью тебя, если ты уйдешь! ‒ Не убьешь! Просто не сможешь! ‒ Почему? Я знаю заклинание! ‒ Знаешь, но этого мало! Нужно ненавидеть. ‒ Я ненавижу тебя! ‒ и в этот момент, он, правда, в это верит. ‒ Ну, так убей, раз ты знаешь заклинание. Она стоит перед ним, опустив руку с волшебной палочкой. Беззащитная. Он может ее убить, убить ту, которая перевернула мир с ног на голову, подожгла льдинку его сердца и стала свидетельницей позора. Малфой поднимает палочку и целится в девушку перед ним, прямо в каштановую кудрявую голову. В эти волосы, которые он так хотел пропустить сквозь пальцы и ощутить на коже, а в то же время намотать на кулак и дернуть, что есть сил. Его рука дрожит. Сможет? Скажет роковое «Авада Кедавра» и убьет ту, которая взорвала его ледяную душу? ‒ Обливиэйт! ‒ и она упала к его ногам. «Не мне, так никому!»