Тринадцать этажей вниз к небу

12

Намджун не то, чтобы не верил в соулмейтов вообще. Он не верил, что однажды ему попадётся его. Родной, уже любимый, горячо и страстно желанный. После смерти брата тепла катастрофически не хватало, только тоска, злоба, отвращение ко всему, что раньше ему, будучи подростком, было так привычно и любимо. Он не был таким. Раньше всё по-другому было. Отец с матерью баловали их обоих, друзья семьи часто бывали у них в гостях, его самого, ещё маленького и наивного, сватали жениться на Сомин, а ведь они были ещё совсем людьми.

Озарение, на самом деле, не приходит так уж внезапно. Какое-то время Намджун оставался на плаву, пытался быть хорошим сыном, стать поддержкой матери, почти что убитой горем. Отец черствел, мама уходила в себя, время после смерти брата стало для них почти фатальным. Намджун не знает наверняка, что оставило их в живых, конкурентно способных противостоять всему, что на них навалилось. Он перевёлся в другую школу, они продали квартиру, поселились в загородном доме, и жизнь потекла по новому течению.

Потом Намджун узнал имя Паков, мужчину, что занял место в министерстве, предназначающееся Минчжуну, узнал эту семью. Она не сильно отличалась от той, в которой он вырос: любящая детей мама, двое сыновей, глава семейства, который оказался не таким белым навскидку. Ярость полыхнула в повзрослевшем Намджуне. Место его брата — кому? — ему? Чем он заслужил? Кто он вообще такой? Он был в семье младшим, но его всегда во всё посвящали, доверяли, и вот он узнал о вражде старшего брата с некоторыми высокопоставленными людьми. Такая вражда на «верхушке» была привычным делом. Этот мистер Пак с репутацией послушного гражданина на самом деле умел запугивать, брал взятки, подставлял других...

А потом Чимин перевёлся в их школу. Настолько удачной мести твари, из-за которой Намджун потерял брата, было не придумать. Он возненавидел Чимина с самого начала. В нём бесило всё: невысокий рост, скромность, поведение тихони, красивое лицо, мозговитость. Откуда только у такого отброса мог появиться такой сын?

А сейчас совесть сжирала заживо, после того, как он узнал, кто такой Чимин на самом деле. Не тот мальчик, который вырастет и превратится в копию отца, и не тот враг, на которого нужно было обрушить весь свой праведный гнев. Чимин был... просто мальчиком. Ещё подростком, весьма неглупым, но тихим. Намджун не согласился бы с определением «невзрачный», потому что о, Чимин был очень яркий, он умел привлечь к себе внимание, но делал это не специально и не понимал, за что ему это всё. Он хотел спокойствия и искал уединения. Он не желал никому зла. Он был слишком невинен в сравнении с тем представлением, которое Ким вбил себе в голову, не дав ему ни шанса показать своё истинное лицо.

— Отпустишь меня? — прозвучало неуверенно. Чимин всё ещё желал одеться, и ему было некомфортно от того, что Намджун прижал его к себе. Метка по рёбрами всё ныла, и Киму хотелось до чёртиков узнать, чувствует ли его обретённый так неожиданно соулмейт то же самое под лопатками. Метки были совсем маленькими, их можно было бы не увидеть, но Намджун чувствовал её отлично, значит, и Чимин должен был.

У старшего в горле пересохло. Он не хотел его отпускать. Отчаянно хотелось передать ему всё тепло, всю скопившуюся нежность, сразу снежным комом которую было бы неосторожно и опасно вываливать на Пака. Ведь он ничего не понимал, не знал, как осенило Намджуна, что ему открылось и как многое он понял. Как сильно он ошибался и как теперь терялся, не зная, чем загладить свою вину.

— Что на тебя нашло? — спросил Чимин, которого всё же пришлось отпустить. Намджун с разочарованием следил за тем, как тот натягивает на себя свитер, закрывая от глаз метку. Туда хотелось поцеловать. Прямо под лопаткой, в нежную молочную кожу, провести пальцами по косточкам рёбер, выбить выдох, полный облегчения и, может быть, наслаждения, заставить покрыться тело мурашками. Намджун подвис, пропуская вопрос Пака мимо ушей. — Эй, ты в порядке? Весь горишь.

Прохладная ладонь Чимина легла Намджуну на лоб, и прикосновение столь простое, над которым младший даже не задумался, вызвало мурашки уже у Намджуна. Он что, теперь будет тонуть? Это его наказание? Всепоглощающая, топящая его, как котёнка, любовь к этому мальчишке? Намджун даже понять не успел, как всё. Плен тёмно-серых глаз почти выбил из лёгких воздух.

— Что?

— В порядке, говорю? — настал черёд Чимина надсмехаться над Намджуном, а точнее над тем, как он тупит, но это нисколько не обидело старшего. Ямочки на щеках сидящего напротив Пака компенсировали всё. И когда это он стал подмечать такие глупыми казавшиеся раньше вещи? Он определённо не в порядке. — Иди домой. Я тут никуда не денусь, хотя очень хотелось бы. А тебе явно выспаться надо. Пока я тут в отключке лежал, наслаждался сном, — пошутил Чимин. — В школу приходится вставать рано, я уже забыл, когда последний раз нормально высыпался.

— Я тоже, — поддержал Намджун, устроившись поудобнее на стуле. — И не, я никуда не уйду. Буду следить, чтобы ты не сбежал, всю ночь.

— Шутишь?

— Я вообще когда-нибудь шучу?

— В том-то и дело, что нет, — хмыкнул Чимин и откинулся обратно на кушетку. — Тебе заняться нечем? А родители?

— Я предупредил, что домой не приду. Мама поворчала, но узнав, что я у друга в больнице, отстала с расспросами.

— У друга? — задумчиво переспросил Пак. — Так ты родителям врёшь?

— Я не вру, — посерьёзнел Намджун, — то, что ты не хочешь со мной дружить, не означает, что ты мне не друг.

— Я не сказал этого. Но честно говоря, дружба с тобой после всего очень сомнительна. Я совру, если скажу, что мне не страшно начать тебе доверять.

— Ты чуть не умер, вот это должно быть страшно. А я сказал, что я меняюсь. И кстати, ты этому веский повод. Я не собираюсь ничего тебе делать. Даже не прикоснусь без спроса, если ты этого не хочешь, — Намджун задержал взгляд на Чимине, теребящем край свитера, — но я очень этого хочу.

— Чего? — сделал вид, что не понял, Чимин. Старший улыбнулся. Это было очень невинно с его стороны, но они даже целовались, а Чимин по-прежнему делал вид, что ничего не произошло.

— Ты веришь в соулмейтов? — сменил тему Намджун, не зная, как подступиться к тому, что он обнаружил. Не испугается ли Чимин, узнав правду? Не попытается ли сбежать? Намджуна мучила неизвестность, боязнь признаться так же сильно, как и опасение того, что Чимин просто его оттолкнёт, не поверит, не станет слушать. На его месте он бы тоже не слушал обидчика.

— Верю, — шёпотом признался Чимин. Почему так неуверенно? Почему шёпотом? — А ты?

— Не верил до недавнего времени. Точнее, не был уверен, что найду его.

Чимин поднял на него глаза, в них отражалось любопытство, настороженность, плохо скрываемая за безразличностью, которую хотел напустить на себя он. Намджун это увидел.

— Значит, нашёл?

— Мне кажется, да.

— Поздравляю, — голос Чимина дрогнул. — Не поступай с ним, как со мной, — резануло по сердцу Намджуну, но он сдержался, чтобы не признаться прямо сейчас, в лоб. Чимин не готов. В глубине души Чимин всё ещё его ненавидит. Намджун бы тоже ненавидел.

Чимин уставился в окно, забираясь ногами под одеяло. Намджун не знал, о чём начать говорить, чтобы уйти от этой давящей тишины.

— Если ты не хочешь стать, как твой отец, бизнесменом, то кем?

— Ты серьёзно хочешь это знать? — с иронией спросил Чим.

— Да. Это кажется тебе странным? — замялся Намджун.

— Ага, потому что недавно ты грозился мною туалет мыть, а теперь обнимаешь ни с того ни с сего, ужинами кормишь и...

— Как умею вину, так и заглаживаю, — огрызнулся Ким, выдав своё раздражение на то, что Чимин по-прежнему брыкается. Его к этой кровати прижать, поцеловать так, чтобы башню снесло, причём и у него, и у самого Джуна, доказать, что больше не враг ему, что его реально интересует всё, что с Чимином связано. Что так бывает — из врагов в друзей или возлюбленных. — Я ничего из того, что обещал раньше, не сделаю. Я не знаю, как ещё тебе это доказать. Ведь я не знал о твоей аллергии, и ты сказал, что всё в порядке, ты не злишься...

— Я не злюсь, — перебил Чимин. — Просто я помню обо всём, что было до того, как ты резко стал... ну, хорошим, наверное. Это не укладывается в голове. Кто ты и что с Намджуном сделал?

— Тот Намджун был уродом. Я не говорю, что я не жестокий и не делаю плохих поступков, но говорю, что я ошибался и что мне жаль, — он посмотрел Чимину в глаза, изо всех сил пытаясь донести взглядом, что хочет, чтобы Чимин его послушал. — Мне жаль. Тебе не обязательно прощать меня сразу, если ты вообще можешь. Если ты скажешь уйти, я уйду, но я не хочу этого делать.

— А как же твой соулмейт? Он знает о том, что ты нашёл его?

— Нет пока, не знает, — улыбка тронула губы блондина, — я скажу ему, но позже.

— Не хочешь пойти к нему, провести с ним время? — Чимин на одном дыхании спросил, задержав дыхание. — Если чувствуешь вину, то не надо, я прощу тебя и без этого. Мне нужно время.

— Мне нравишься ты, — выдал Намджун и зажмурился. Что он несёт? Теперь Чимин будет думать о нём ещё хуже, ведь он считает, что Намджун соулмейта нашёл, и это не он... Какой же он идиот. — Блять, не так всё должно было быть, — Чимин опешил от того, что Намджун резко вскочил, забирая свой пиджак, — ты прав, мне лучше уйти. Увидимся в школе.

Чимин остался в палате один. Он уставился на закрывшуюся за Намджуном дверь, не ожидая такого развития событий, но догонять смысла не видел точно. Он запутался от всего, что сегодня случилось. Уже стояла глубокая ночь, и, хотя очень хотелось понять всё, он решил оставить это на завтра, забираясь под одеяло полностью и прикрывая глаза. Нужно было поспать. Неизвестно, что ждало его завтра.

***

Флиртующий еблан: спишь?

Чонгук, лежащий в кровати, пересматривал видео на ютубе, но говорить об этом Юнги, конечно же, не собирался.

Чонгук: ты что, уже пьяный? Мы виделись всего час назад.

Флиртующий еблан: Намджун позвал. У него дра-а-а-а-а-а-а-ама.

Чонгук закатил глаза. Это у него драма? Какая? Чимин из палаты выгнал? Чонгук бы тоже выгнал, ещё и в глаз бы дал. Чимин мягкий слишком, всё и всем прощает, а Чонгуку из-за этого за друга вечно неспокойно. Конечно, он не может повлиять на ситуацию у него дома, хотя знает, что отец у него тот ещё подонок. Он не имеет права, но и видеть то, как Чимин постоянно приходит в школу побитый, невыносимо. Почему-то кажется, что сейчас как никогда нужно Чимина от этого психа защищать. И это он впервые не о Намджуне.

Чонгук: что случилось?

Флиртующий еблан: завтра расскажу. Ты же придёшь в больницу? Будешь в восторге от того, что я узнал.

А Юнги уверен? В последний раз Чон слышал эту фразу от родителей, и через девять месяцев у него появился младший брат. Такой себе восторг, хоть сейчас он и любит мелкого.

Чонгук: подозрительно.

Флиртующий еблан: я бы тебя засосал, будь ты тут. А то только Намджун клешни распускает. Ему пить нельзя.

Чонгук моргнул несколько раз, зажмуриваясь. Но нет, сообщение от Юнги не исчезло.

Чонгук: ты еблан? Какое засосал?

Флиртующий еблан: ой только не ломайся как принцесска. И почисти зубы завтра. Буду штурмовать крепость.

Чонгук: тебе алкоголь все мозги вышиб?

Флиртующий еблан: твоя киска в зоне риска, Чонгукки.

Чонгук пробил бы головой стену, но смог только уткнуться в подушку, смачно краснея и мыча, пытаясь выпустить пар. Юнги, конечно, еблан сказочный. А учитывая, что знакомы они всего ничего, но Юнги уже вытворяет такое, Чонгуку страшно, что будет дальше. Это что, теперь от него в школе шкериться? А в больницу к Чимину завтра как идти? Господи Иисуси, там же столько всего для кинков, а вдруг Юнги отбитый извращенец?

— О чём ты вообще думаешь, Чон Чонгук! — громче привычного взвыл Чонгук, и через пару минут мама постучала в дверь.

— Чонгук-а, у тебя всё в порядке? Ты почему ещё не спишь?

— А-алгебру решал, — вынырнул Чонгук из-под одеяла. — Сложная, зараза. Уже ложусь, не волнуйся.

Чонгук: спи, идиот.

Флиртующий еблан: спокойной ночи. И чтобы ты знал: я почти не пьянею, на завтра всё вспомню, дерусь и бегаю я неплохо, а в больнице найти пару верёвок или длинных стетоскопов, чтобы связать тебя, не составит труда.

Чонгук, прочитавший сообщение, едва не запустил телефоном в дверь и удержался только благодаря тому, что вспомнил, сколько он стоил. Мин Юнги — это вынос мозга. Зря он его тогда с лестницы не спустил. Теперь отдуваться придётся.