Тринадцать этажей вниз к небу

14

В зеркале смотрелся парень с мокрыми волосами, почти обнажённый, в одном полотенце. Он повернулся спиной, чтобы рассмотреть то, что по-прежнему, хоть и меньше, напоминало ему вчерашний день, казавшийся не совсем реальным. Эта метка соулмейтов была как маленькая татуировка, набитая по глупости, незрелости и вопреки чему-то. Хотя доля правды в этом была — теперь Чимин мог отстаивать своё право говорить, что предназначенные существуют, и он один из них. Отец в них не верил и всячески пытался сына убедить, что тому надеяться не на что. Но это совсем не вера привела парнишку к истинному пути. Это были слёзы, тайком ото всех, боль и неверие, поиски себя и отрицание, что ему не суждено быть даже на капельку счастливым, как некоторые его знакомые.

С утра дома обычно было тихо, за исключением, когда Чихвану не нужно было на какие-нибудь специальные курсы, и тогда мама вставала рано. Если же было не надо, они спали часов до десяти-одиннадцати, а завтра Чимин или готовил себе сам, или мама с вечера. Отец по-прежнему был в отъезде, в этом доме можно было дышать спокойно.

Синяки почти сошли, ссадины зажили, особо глубокие — несколько штук на пояснице, которые Намджун тоже видел вчера наверняка — уже зарубцевались. У Чимина было несколько белёсых шрамов поверх кожи цвета топлёного молока. Они выделялись, если парень оголял тот или иной участок, поэтому Пак предпочитал одежду закрытую даже вне школы. Даже летом. Он никому не жаловался о побоях, которые начались лет с двенадцати, мама тоже знала далеко не обо всех. Жаловаться матери, прятаться за её спину, зная, что такой человек, как отец, может ударить и её, хотя при нём такого не было, было ниже достоинства Чимина как сына. Он бы маме не навредил. Но и в этом доме дольше положенного оставаться не собирался. В конце концов, он всё равно поступит куда-нибудь, съедет жить в общагу или будет снимать жильё — неважно, лишь бы не здесь. Только как быть уверенным, что Чихван не пострадает? Что мама в порядке будет?

Поднимаясь по лестнице, уже придя в школу, он думал о том, что хорошо, что никто о них с Намджуном не знает. Всё поменялось довольно быстро, Чимин к этому ещё не успел привыкнуть. Порывов вчерашних стыдиться нечего было, но всё-таки было ему неспокойно. Не то, чтобы люди так быстро меняются, точнее, их отношение к чему-то или кому-то, даже под действием какой-то там судьбы, уготованной сверху и придуманной явно не жителями Земли. Смеяться над предопределённостью Чимин не собирался, но колесо Фортуны над ним явно глумилось, если свело метками соулмейтов с Ким Намджуном. И дело было не в самом парне, а в том, что они родились заведомо неприятелями, в какой-то степени антагонистами, а по статусу ещё и соперниками.

Какой план был у Намджуна? Покоряться судьбе он явно не собирался, плыть по течению было тоже не в его характере явно. Что он упоминал про отца? Вероятно, вымещенная на Чимине месть на том не была окончена. И это беспокоило его больше всего.

Зайдя в туалет перед уроком, Чимин понял, что всё гладко не будет.

«Любовничек Ким Намджуна»

«Хорошо подставляешь задницу своему защитничку?»

«Отсосёшь за сотку баксов, Пак Чимин?»

Внутри парня всё похолодело. Даже затошнило, захотелось выблевать в унитаз весь свой завтрак. Ну конечно, чего он ожидал в школе от отпрысков богатых семей, воспитанием которых занимались все, кто угодно — гувернантки, домашние учителя, няни, только не родители. От родителей, кичащихся своим статусом, всё шло. Они не чувствовали безнаказанность, издевались друг над другом и над теми, кто слабее, беднее, глупее и некрасивее их. Подростки могут найти в тебе недостаток, даже если внешне ты идеален, и стыдить за это. А сплетни расползались быстрее, чем десерты разбирались в столовой. Писал ли это Джинён, в чём Чимин был слабо уверен, ведь тот не был настолько мелочным, или кто-то из его окружения, или вообще кто-то левый, кто просто взял и распространил слухи. Почерки были разными, как и цвета маркеров, отпечатавшихся на стене. Чимину захотелось сбежать или раствориться, сделаться невидимым, чтобы никто его не заметил и день прошёл тихо.

Но этому не суждено было случиться априори.