Тринадцать этажей вниз к небу

17

Три года спустя

В особо жаркую погоду не побегаешь от удушливого зноя. Сложно выбрать, что надеть — слишком ли будут шорты для работы в кофейне или приемлемо? А короткие рукава? А босоножки?

Чимин ненавидел лето. Больше, чем май. Летом вообще становилось невозможно дышать. Будто бы кто-то сверху перекрывал потоки воздуха, и спасали только освежающие летние ливни, желательно с грозой. Но они были редки в это лето.

Крутясь возле зеркала, оценивающе приглядываясь к рубашке с короткими рукавами, Чимин всё же предпочёл лёгкую тёмно-серую кофту вычурному изумрудному, а вместо белых шорт, планируемых надеть в плюс тридцать, всё-таки влез в джинсы с прорезями. Глаза уже были подведены, на руки нацеплены серебряные браслеты и кольца, вместо босоножек он выбрал кеды. Нацепив на плечо чёрный кожаный рюкзак, захватив тару с водой, он вышел в удушливый августовский Сеул.

Автобусная остановка находилась в двух кварталах вниз мимо стареньких домов с черепичными крышами, заброшенных подвалов, больших, но облезлых балконов, с которых слазила последняя краска, мимо приветливых тётушек, пекущих пышные рисовые блины, мимо дядюшек, чинящих старые мотоциклы, мимо девочек, играющих во дворе со всеми животными, которые здесь водились — курицами, утками, собаками, кошками. В этом районе не было ничего примечательного. Пара старых, дешёвых хостелов, множество зданий под снос. В такой район богачи, вроде Чимина, соваться вообще не должны. Все соседи знают, чей он сын, и обходят его стороной. Но это не помешало ему снять здесь более-менее приличную квартирку на втором этаже трёхэтажного дома. Потому что Чимин знал: его здесь не найдут.

Кофейня находилась не в самом центре Сеула, до неё мало кто добирался, зато те, кто любил гулять по окраинам, набредали и засиживались здесь подолгу. Чимин принимался за свои обязанности в восемь утра: пропуская завтрак, не высыпаясь, зачастую перерабатывая, он, впрочем, находил в этом наслаждение и не жаловался. Кроме того, хозяйка, державшая кофейню, была благосклонна к Чимину и платила вдоволь, закрыв глаза на то, что он Пак. В конце концов, никто за десять месяцев пребывания здесь не кинулся его искать, не сигнализировал о том, что хочет вернуть всё, как было. Отец стал главным министром и послом, мать звонила изредка, предлагая деньги, но Чимин отказывался, как и говорить о том, где он. Она спрашивала каждый раз, но зачем? Мать бы обязательно передала отцу, тот бы приказал кому-нибудь разыскать, притащить домой. Всё это бы уже не привело к обычному домашнему аресту, это было бы настоящее заточение. А Чимин не то, чтобы боялся. Ему просто было нечего терять.

Чонгук, поступивший в Сеульский, как, впрочем, и тот, чьё имя Чимин бы предпочёл забыть, заходил в кофейню часто. Он обещался не выдавать Юнги информацию о том, где Чимин работает и живёт, потому что она бы неизбежно попала к нему. А он первое время очень даже искал. По школе, около дома, по тем предполагаемым районам, в которых Чимин мог бывать. Только Чимин ушёл из школы, закончил её экстерном и тогда, когда получил аттестат, собрал вещи и исчез, прихватив небольшую сумму из отцовских накоплений на первое время. Иногда, по ночам, в особенно холодные периоды, было страшно. Хотелось, чтобы кто-то из прежних знакомых, друзей или семьи нашёл его и привёл домой, в тепло, где наутро хочется просыпаться. Но утром Чимин брал себя в руки и снова шёл на учёбу или на работу.

Были каникулы. Почти два месяца без новых знакомых, с которыми Чимин познакомился в универе. Он был довольно далеко от привычной среды обитания, забыл, что не все кичатся айфонами, связями, что многие учатся на стипендию, а дома ещё и работают, родителям помогая кто в магазинчике своём, кто в кафе, кто в химчистке и так далее. Удобство сеульского института искусств, в который он попал, было ещё и в том, что один из корпусов, в котором он учился непосредственно, был в Ансане — городе, находящемся к югу от Сеула и примыкающему к нему, но всё же имеющего свой отдельный городской статус. Чимин многому научился: обходиться без частного водителя, ездить на метро, готовить еду в институт с собой, по вечерам убираться, по выходным стирать и пылесосить, обходиться без интернета дома и учиться в ближайших кафешках или в стенах своего кампуса, жить без телевизора — на него пока не хватало денег. Иногда отключали воду, часто пропадало электричество, Чимин свыкался со всеми неудобствами жизни и больше понимал тётушек, которые сетовали на жизнь, сидя на лавочке, занятые вязанием.

Он завёл себе пару друзей. Отлично нашёл общий язык со своими сверстниками со смежных специальностей. Сам он поступил на кафедру медиаискусства, а его новые знакомые — Пак Джунхи и Кан Ючан учились на кафедре исполнительного искусства, оба обучались танцам и драматическому искусству.

— Один капучино, пожалуйста, — к нему подошла девушка, довольно часто посещавшая кафе: Чимин начинал подозревать, что нравится ей, но отвечать взаимностью не собирался. — И апельсиновый маффин.

— Сейчас, — он ответил ей дежурной улыбкой. — Написать что-нибудь на пенке?
— Моё имя. Ю Чонён.

Чимин вернулся к кофейной машинке и через пару минут подал напиток заказчице.

— Выполнено, — пробормотал он, забирая деньги в кассу. Ничего не добившаяся, кроме стандартной улыбки, Чонён ушла с чашкой в уголок зала. Чимин подмечал малейшие детали: сумку с ворохом тетрадей, растрепавшиеся волосы до плеч, длинный не по фигуре кардиган, хотя на улице стояла жара. Иногда Чонён здесь занималась, поэтому Чимин запомнил её.

Он не искал Намджуна в социальных сетях, да и сам ими не промышлял. Как-то не было привычки выставлять фотографии напоказ или чатиться до утра. Возможно, Чимин был самонадеян. Возможно, Намджун его давным-давно разыскал, просто ему стало всё равно, что Пак от него сбежал, и стал жить своей жизнью. В конце концов, Чимин не был чьей-то мечтой, не думал о себе в ключе исключительном, а значит, остальные вполне имели право его забыть.

Однообразные дни повторяли один другой. Иногда Чимин отвечал на мамины звонки, иногда разрешал Чонгуку приходить. В один из таких дней Чонгук пришёл не один, и Чимин ждал чего-то подобного. Прятаться почти год от других было слишком сложной задачей.

— О, Пак, никак бизнесом разжился? — ухмыльнулся парень со знакомой выжженой голубой шевелюрой. Мин Юнги собственной персоной. Чонгук, стоявший позади него, воровато Чимину улыбнулся.

— Прости, он меня одного не отпускал.

— Да я думал, он уже за наркотиками ныриться пошёл, меня, знаешь ли, напрягает твоё отсутствие, — хмыкнул Юнги, но больше подкалывать не стал. Чонгук только закатил глаза — ну конечно, за наркотиками, ему же больше нечем заняться?

Чимин принёс им за столик кофе — Юнги латте и крепкий американо Чонгуку, отпросился у хозяйки посидеть с друзьями, и она его отпустила со смены пораньше. Взяв себе воду без газа, Чимин присоединился к ним, то и дело поглядывая на окно, рядом с которым они расположились. Юнги это заметил.

— Да не придёт он, успокойся. Я ему ничего не говорил.

— Он всё ещё ищет? — тихо спросил Чимин. И тем самым выдавая то, как сильно об этом беспокоится.

Забавно было видеть их вместе. Спустя три года они по-прежнему держались друг друга, повзрослели, впрочем, как и все они, включая Чимина, и Чонгук ещё год назад по секрету проболтался, что узнал, кто его соулмейт. С того момента все ссоры между ними, которые раньше происходили изо дня в день, странным образом испарились, а Юнги стал каким-то другим. Если в школе он хулиганил и был оторвой, то поступив в университет с Намджуном, правда, на разные специальности, стал вести себя гораздо взрослее. И это Чимину нравилось больше.

— Всё ещё, Чимин, — ответил Чонгук. — Спрашивает меня каждый день, не объявился ли ты, не вернулся ли домой.

— На него смотреть страшно, — поддакнул Юнги. — Весь извёлся.

— Вы мне врёте, да? — грустно улыбнулся Чимин, поняв, к чему они клонят. — Вы просто хотите, чтобы я испытал к нему жалость. Чтобы сдался и вернулся.

— Частично мы не врём, — Чонгук отпил свой кофе. — Он действительно постоянно дёргает меня, ну, может не каждый день.

— В остальное время он дёргает меня, потому что я чонгуков парень и должен знать всё, что знает он, — усмехнулся Мин, закинув ногу на ногу. — Но эй, ты больше не общаешься с родителями, разве не будет нормально вернуться к обычной жизни? Смысл скрываться? Если ты вернёшься к Наму, разве он не сможет тебя защитить в случае с твоим отцом?

— Ты всем рассказал? — недовольно зыркнул на Чонгука Чимин.

— Я ничего не говорил, это Намджун, — опешил Чон. — У него с твоим отцом разве что не холодная война после того, как он стал заместителем в компании вместо своего отца.

— Да, я слышал, — всё так же тихо сказал Чимин.

— Я бы на месте Намджуна тоже твоего отца ненавидел, если бы у Чонгука был подобный, — честно признался Юнги, и лицо Чонгука приобрело слегка озадаченный вид.

— Вы мне что-то недоговариваете, — Чимин не хотел вызнавать напрямую, но по нему было видно, что разговоры о Намджуне не оставляют его равнодушным.

— Он... — замялся Чонгук, — как бы это сказать...

— Да скажи, как есть, — его парень закатил глаза, — Намджун объявил твоему отцу вражду, — брови Чимина поползли вверх. — Ты же знаешь, он импульсивный. Как стал заместителем, так начал наводить свои порядки. Не, отец ему не перечит, он отлично справляется, а я теперь его личный шофёр, — хохотнул Мин. — Но он не мог не сделать этого, когда ты пропал. Это было очень на него похоже. Сказал, вытурит, чего бы ему это не стоило.

— Ага, а ещё вдохновенно так: «я вас не убью только потому, что Чимину из-за этого будет больно», — подхватил Чонгук. У Чимина защемило сердце. — Хотя, наверное, это прямая угроза, за такое и посадить мог.

— Да похуй, я бы так же сделал, — Юнги по-хозяйски расположил свою руку на колене Чона. — Короче, мы молодцы, мы тебя навестили, ты живчик, но... лучше ты возвращайся. Ему без тебя реально плохо, хоть и виду не показывает. Гордый орёл, блять.

Чимин еле улыбнулся, умолчав, что если уж Намджун — орёл, то он всего лишь маленький глупый воробей.