Тринадцать этажей вниз к небу

21

Юнги десять, и отец уходит из семьи, оставляя на мать кучу долгов и потрёпанные нервы. Уходит, ничего не объясняя, точнее сказать, сбегает, и Юнги проклинает весь мир, ненавидит каждого. Он дерётся с плохими ребятами, прогуливает школу, а через пару лет встречает Намджуна, который надирает ему задницу, и с тех пор Юнги больше не претендует на самого отморженного в их школе. Отчим появляется в их семье, когда Юнги уже четырнадцать, он уже на пике своего переходного возраста, начавшегося раньше, и ему совсем не улыбается перспектива принимать в семью кого-то ещё. Но кто он такой, чтобы с его мнением считались? А в семью добавляется и старший брат от первого брака отчима, и Юнги, забывая о ненависти к отцу, начинает ненавидеть свою новую семью.

Когда он впервые пришёл на вечеринку богатых, ни с кем не смог найти общий язык, кроме Хосока. Хосок — другой уровень. Не занудный, безбашенный, творит дичь и ему за это ничего не бывает. За долгое время он кроме Намджуна нашёл ещё одного друга, но этот друг не дружить с ним хотел.

— Я много хуйни натворил, да? — спросил Хосок, более-менее придя в себя.

— Ты отбитый на голову, — Юнги бы его избил, если бы тот не умирал пару дней назад. — Наркоман чёртов.

— Да я не думал, что до этого дойдёт...

— Ты вообще не думал.

Юнги спокойно смог выдохнуть, только в груди всё равно болело. Несколько часов после звонка Чонгуку он думал, что всё нормально, младший отойдёт, перезвонит, простит, у них же никогда не было таких серьёзных ссор! На второй день молчания и полного игнорирования сообщений, Юнги начал думать, что Чонгуку надо время остыть. А на четвёртый понял, что Чонгук не перезвонит. Чонгук с трудом кого-либо прощал, и даже если это был Юнги, он не стал исключением.

Чонгук был упрямым. Юнги тоже. Но Юнги писал и умолял простить, убеждая, что ничего у них с Хосоком не было с того момента, как они с Чонгуком стали встречаться. Это было отвратительная ложь. Хосок и целовал, и затаскивал в постель, и просил прийти среди ночи, и Юнги срывался, приходил, вытаскивал, и Чонгук очень долго прощал. Чонгук доверял. Чонгук стал преданным. Юнги больше некого было ненавидеть, не на кого злиться, кроме самого себя.

— Он меня не простит, — Юнги как всегда поутру обнаружил, что их комната в общаге наполовину пуста, а Лукас виновато косился на Мина и пожимал плечами. Намджун, стоявший напротив закуривающего Юнги, угрюмо молчал, хмурясь.

— Ты ему изменял. Чего ты ожидал?

— Ой, ты, блять, на задницы других не заглядываешься! — огрызнулся Мин. Намджун шумно вздохнул.

— В этом-то и проблема, я нет. А ты оправдываешь то, что только по своим убеждениям считаешь нормальным. А для других это не так. Стал бы я бегать за Чимином столько времени, если вокруг столько охуенных задниц? А мне нужна его, — усмехнулся Ким. Юнги чёлка на глаза спадала, синий цвет порядком задолбал, хотелось то ли налысо побриться и в монастырь, то ли во все тяжкие и оказаться примерно на том же месте, что и Хосок неделю назад. Неделю. Он не обнимал Чонгука во сне уже неделю Это ломало похлеще всяких наркотиков. — Дело ведь не в заднице, верно?

— Ты дохуя умный.

— Ну так меня поэтому и взяли в компанию с ещё неоконченным высшим.

— А я нихуя из себя не представляю, зачем я такой Чонгуку?

— Заметь, ты нужен был ему любой, не надо прикрывать один недостаток другими. Чонгуку было неважно, пойдёшь ты учиться или будешь работать, всё, что угодно, он поддерживал. А ты мудак.

— Сам знаю, — привкус сигарет во рту тоже задолбал. Юнги бросил курить на половине. — Только что делать не знаю. Он меня не простит.

— Я бы тоже не простил, — начал Намджун, и Юнги поднял на него глаза, в которых смешалась растерянность, негодование, страх, отчаяние, — но Чонгук не я. Он, думаю, простит. Только с Хосоком тебе придётся перестать общаться. Чонгуку нужны не твои слова, обещания, а реальные поступки. А будешь продолжать бегать, как собачка, у тебя нет никаких шансов.