- Мин Юно, вы забываетесь!
Омега ничего не желает слышать от Совета, надоело. Испортили жизнь сына, развязали войну... Родителей омеги, по-факту, заставили сражаться друг против друга. Юно хочет несчадно кричать, до потери сознания, а лучше до смерти.
- Я не буду принимать участие в этой войне... Я не могу.
- Вы не в праве оспаривать приказ, генерал.
- Приказ?... На кону моя семья.
Посыльный Совета обречённо выдыхает. Бета и сам понимает, что приказ сумасшедший, но не в его власти судить.
- Юно-я, я не против снести головой тому, кто отдал приказ. Понимаю, как тебе тяжело, но ты должен быть сильнее, ради сына и мужа.
- Я стараюсь, но силы на исходе... Каждое утро благодарю небеса за то, что проснулся. Я боюсь умереть. Боюсь больше не увидеть Юнги. Я ведь даже не знаю, как он там, что с ним?
- Пак Чимин, падший ангел, имел связь с дьволами на земле, - Юно пустым взглядом смотрит на бету, не понимаю, зачем тот рассказывает всё это. - Имеет возможность спуститься в ад... Он узнает, как там Юнги, но ты должен выполнить приказ.
- Я согласен,- без капли раздумий.
* * *
Намджун закуривает на балконе, вглядываясь в огни ночного города. На земле относительное спокойствие, по сравнению с загробными царствами, где рай уже окрасился в красный. Чимина это не волнует, омеге важно лишь наличие денег, без которых он жить не умеет, и Намджун под боком. Остальные мелочи жизни перестали его интересовать после того, как альфа дал обещание, которое приводит в исполнение Чимина Намджуну верит как себе, верит, что они восстанут.
* * *
В тёмном коридоре, где, от чего-то перестали работать две лампы, эхом разлетается детский плачь, который из Юнги всё нутро вырывает. Детские слезы способны в омеге второе дыхание открыть. Юнги смело идёт на источник звука, сам не расплакаться старается. Маленький альфа, исхудавший, с испуганными глазами, наполненными слезами, и дикой болью во взгляде.
- Малышь, почему ты здесь один? Что случилось? - Юнги возле ребёнка садится, слёзы с покрасневших щёчек стерает.
- Была стрельба. Я успел спуститься. Мне страшно.
Омега альфу к себе прижимает, успокоить пытается. Малыш ручками за старшего хватается. Детские слезы в Юнги бурю вызывают. Война, само собой, дело страшное, но, когда она касается детей, из омеги непонятная сила жизнь выпивает без остатка. Альфачка лишь изредка содрогается, Юнги его крепко к себе прижимает.
Вернувшись в северную часть бункера, Юнги встречается взглядом с настороженными солдатами. Новая душа в бункере доверия точно не вызовет, будь это взрослый или же ребёнок. Слишком опасно.
Тэхён ребёнку тоже не рад, но ради Юнги старается умаслить недовольных альфа, что, кажется, готовы за ружья взяться.
- Как тебя зовут? - омега греет маленькие холодные ручки, зажимая их между своих ладоней.
- Юнги. А тебя?
- Вито.
Отчасти...
* * *
Хосок всматривается в своё отражение на острие меча, словно зверь скалится, сумасшедше смеётся. Альфа любит кровь, любит смерть, с детства играет с ней. Видеть ангелов в их последние минуты жизни, когда гордость забывается, лица искажаются ужасом, страхом и горем, для альфы услада. Чон, со дня начала войны, собственноручно убил три сотни белокрылых. И убьёт ещё, ведь внутреннего зверя нужно кормить, а его аппетиты растут с каждым днём.
- Господин! Господин!
Хосок не оборачивается, всё в железо смотрится.
Салдаты на входе не пропускает дьявола, что даже стражем назвать тяжело, он разрушен: рога сломаны, одно из крыльев порвано, тело крошится - его минуты на исходе.
- Пустите! Мне необходимо доложить господину!
- Пустите его.
Альфа оборачивается на глухой звук позади. Дьявол, упав на колени, лбом к полу прикладывается.
- Встань, - тихо говорит Чон.
- Не посмею. Господин... Молю вас, позвольте умереть без мучений.
- Как я могу позволить что-то, не зная причины, почему у меня это просят? Ты принёс вести?
- Господин... Полукровка исчез безвести после нападения на бункер. Мы его потеряли.
Хосок не чувствует, как глаза наливаются кровью, как пальцы плотно сжимают рукоять меча, как зверь выходит на волю. Лишь страх ему ощутим, страх за Тэхёна.
- С остальными что?- срывается на крик альфа.
- Все погибли.
Чон ничего больше не помнит, ничего не слышыт. По дороге к Чонгуку частично сплывают кадры изрубленного дьявола, просьба не была выполнена.
Хосок думает лишь о Тэхёне, о том, кому перед началом войны своё сердце на сохранение отдал. Доложнику не верит, отказывается. Тэхён не мог умереть! Хосок ему этого не позволял.
