Кукушата А. Приставкин

38 глава

Бесик, не отрывавший глаз от бугра, который в утренней дымке то возникал, то пропадал, вдруг вскрикнул: - Они машут! - и указал пальцем. - Кому машут? Нам? - спросил Шахтер. - Нам! Нам! Вон же! - Стреляй! - приказал Шахтер Моте. - Чтобы не мелькали перед глазами. - Стрелять? - спросил Мотя. Сандра промычала, она была за то, чтобы стреляли. Она пролаяла, поясняя, что надо в них бить и бить. А я сказал: - Конечно, надо стрелять! - Хоть раз пальни! - крикнул Сверчок. Я так понял, что все хотели, чтобы Мотя пальнул. И не в платке, которым там махали, дело. Хотелось выстрелить, чтобы самих себя услышать. И самим себе доказать: ага, палим, значит, мы тут еще кое-что могем! А не похоронены вашими легавыми усилиями! Мотя совсем было решил пальнуть и уж прицелился, но вдруг опустил ружье и растерянно произнес: - Идут... - Так пали! Пали! - Чего ты кричишь? - обернулся он к Бесику. Не видишь что ли, это же баба! Баба идет! И машет! - Какая еще баба? Шахтер с другой стороны сарая прибежал посмотреть и сразу определил: - Это Туся. - А что Туся? Не ихняя? И в нее пальнем! - Но если она чего сказать хочет? - А нам не надо говорить! - воскликнул Бесик. - Мы сегодня сами говорим! Это они пусть слушают, как мы им говорим! Из ружья! Я еще раз воткнул глаз в щель и вдруг понял, что это за женщина. Никакая не Туся. Это Маша. Я сразу узнал ее, когда она подошла ближе. Я произнес: - Это моя тетка идет, - хотя теперь все ясно видели, что идет с платком в руке моя тетка Маша. - Ну, что? Стрелять? Нет? - спросил Мотя. - В тетку-то? - В тетку! - подтвердил зло Бесик. - А зачем она идет? - Она же к тебе идет? - поинтересовался Ангел. - Не знаю, - ответил я. - Конечно, к тебе! Приехала! - Где они ее только разыскали... Я посмотрел в щель и попросил Мотю: - Не надо в нее стрелять, а? - но оборачивался я к Бесику, я знал, что он среди нас первым может крикнуть: «Пали!» - Пожалел? - буркнул Шахтер. Он уже успокоился и стал собирать соломку, чтобы закурить. - Ну и что... - сказал я. - Не пожалел, а вообще... - Нет, пожалел. А они не пожалеют... - А Маша-то при чем? - При том! Идет, не боится! Дать бы по ногам! Я промолчал. Я знал, что теперь не дадут. Смотрел, как она, дурочка, все размахивая глупым платочком, идет к нам, спотыкаясь об ямки и не замечая их, а слепо глядя на наш сарай. Ну ясно, что она нас не видела, а мы ее видели. Мы смотрели, затаив дыхание. Она встала в десяти метрах от дверей сарая и, крутя головой, чтобы понять, где мы и где, наверное, я, спросила: - Сергей! Я к тебе... Ты меня слышишь? Все в сарае повернулись ко мне. А Мотя кивнул: говори. - Я тебя слышу, - ответил я в щель. Теперь она знала, где я сижу, и смотрела в мою сторону. - Ты вот что... Скажи ребятам, что надо сдаваться... Они там вооружены... Понимаешь? - Ну и что? - крикнул Бесик. Маша повернула лицо в его сторону. - Но они же вас штурмовать хотят! - Ну и что! - опять крикнул Бесик. Маша замолчала, и я увидел: она волнуется и никак не может найти нужных слов. Да и вообще, будто девочка, стоит растерянная перед нашим дулом, хотя, может, и не знает, что мы еще способны пальнуть. - Сергей, - произнесла она и осеклась, будто проглотила что-то. - Меня специально вызвали, нашли... Туся меня нашла... Чтобы я тебе... Чтобы я всем вам сказала. Но я не от них, я от себя, понимаешь... Они там с винтовками... С оружием, и их много... Мы молчали. И Бесик теперь ничего не кричал. Мы смотрели на нее. И Сандра подползла, и Сверчок подлез, которого лихорадило от температуры. - Ты слышишь меня? Сергей? - спросила она. Я услышал слезы в ее голосе. Сандра взглянула на меня и промычала, веля говорить. - Ну, слышу... - ответил я негромко. Маша обернулась, чтобы посмотреть на своих легавых и, уже не стараясь от них оберегаться, быстро проговорила, что они там собрались, чтобы нас схватить. - Они такие... Они такие... - Мы знаем, какие! - крикнул Мотя. - Мы их ненавидим! Маша вздрогнула и посмотрела со страхом. - Но они же будут стрелять... Они же не пожалеют... Сергей! И вдруг она зарыдала. Она стояла перед сараем и вытирала косынкой слезы, а мы смотрели, затаившись, не сводя с нее глаз. Мы знали, что это первый и единственный в мире человек, который нас тут пожалел. Но это их человек, а значит, нам не о чем разговаривать. - Скажи ей, чтобы уходила, - попросил Мотя. - Уходи! - крикнул я. Она вздрогнула и опять оглянулась. - Сергей... Опомнитесь... - Уходи! - крикнул ей уже Бесик. - Скорей уходи! Ну? Маша повернулась, но опять посмотрела в мою сторону. - Знаешь, я неправду тебе сказала. Твой отец, Сергей, жив... Он жив... Ты должен ради него себя пожалеть... Правда... Я слушал и понимал, что она врет. И все поняли сразу, что она врет. Зачем... Да чтобы меня спасти. Но они же все и всегда нам врали, будто бы ради нашего спасения, а спасали они только себя. И тогда я крикнул, приближая рот к щели: - Ты все врешь! Врешь! Врешь! Врешь!