Кукушата А. Приставкин

15 глава

- Значит, ты Егоров? - спросил Мотя. Кукушата, сгрудившись, смотрели на меня. Даже Хвостик не бросился навстречу, а испуганно выглядывал из-за чужих спин. «А ведь, и правда как чужие», - подумалось вдруг. Вспомнились слова Маши: «Ну какие они тебе свои... Они тебе не родня! Разве до тебя еще не дошло?» А кто тогда свои? Маша? Нет, Маша еще не своя. И уж тем более неведомый мне Антон Петрович, хоть он и оставил мне деньги. А может, я теперь вообще без своих остался? - Значит, Егоров? - повторил Корешок вслед за Мотей, но строже. Если он молчит, значит, говорит устами Моти, а если повторяет за ним, то слова Моти приобретают более суровый смысл. - Может, и Егоров, - сказал я. - И что? - А мы тогда кто? - выкрикнул Бесик и сделал к мне шаг, будто собирался со мной драться на кулачках. - Откуда мне знать? - Но мы не Кукушкины? Да? Не Кукушкины? - Чакай! Чакай! - миролюбиво произнес Ангел, вступаясь за меня. - Серый-то при чем? - А ты... Если Кукушкин, а не какой-нибудь Егоров, - огрызнулся Бесик, поворачиваясь к Ангелу, - то говори, как все! А не чавкай! Чего ты сбиваешь своим чавканьем! Ангел пожал плечами и тихо улыбнулся. - Это не я... Я хотел лишь сказать «подожди», а получилось «чакай»... Но почему, скажи, Серый должен знать, Кукушкины мы с тобой или нет? Он и про себя толком ничего не знает... Потому и принес документы к нам... Правда, Серый? - А почему к нам? Зачем нам документы? - Вот я и говорю! - воскликнул Корешок. - Зачем тетка принесла эти документы? Без них жили, без них проживем! - Тетка-то хорошая, - вздохнул Мотя. - А наговняла, как плохая! - наступал Бесик. - Она деньги принесла, что отец оставил. - Значит, отец виноват! - Виноват, что деньги оставил... Ну, ты даешь! - А может, он и не отец вовсе! - А кто? - Сказано же: враг народов... Наворовал и ту-ту! - А много он оставил? Все испытующе посмотрели на меня. А у меня язык не поворачивался назвать им сумму. - Ну, сколько? - Там написано, - сказал я. Открыли книжку, и все Кукушата разом уставились на цифру, проставленную чернилами в верхнем левом углу. Но с ними случилось то же, что раньше со мной: сразу это понять было нельзя. Все разглядывали палочку с нулями и молча сопели. - Серый! Серый! - крикнул Хвостик, продираясь ко мне. - А мне покажешь? Я тоже хочу видеть! Я взял книжку и сунул ее Хвостику. - Сколько здесь? - спросил невинно. Но я знал, что делаю. Хвостику-то ничего не стоило это произнести. И все уставились на Хвостика, ожидая. - Сто, - сказал он сразу. - Сто рублей? - Ого! Гуляма! - воскликнул Ангел. - Гуляем! - передразнил его Бесик. - Десять пирожков с картошкой! - ахнул Сверчок. - А я бы мешок махры купил, - мечтательно произнес Шахтер. - Во накурился бы... Из задницы бы дым пошел! - А я бы калоши купил, - вздохнул Корешок. А Сандра промычала протяжней обычного: она тоже знала, куда истратить такие деньги. Один Мотя не восторгался. Я это сразу заметил. Он раньше других догадался, что на самом деле означает эта цифра. А догадавшись, уже не суетился и не мечтал. Переживать можно из-за червонца, скажем, или сотни. А когда денег столько, что невозможно вслух произнести, то и волноваться уже незачем. Это все равно, что кому-то из Кукушат подарили бы для утоления голода элеватор с хлебом! А на хрена ему элеватор: как нищему дворец! Ему кусман хлебца дай, он будет счастлив, а уж предел мечтаний - бухарик! Мотя поглядел на Хвостика, снисходительно поправил: - Хвостик! Ты у нас известный грамотей! Но от цифры ты оставил один хвостик... Тут вовсе не сто рублей... Правда, Серый? Оттого, что Мотя назвал меня моим привычным именем, стало не так тяжко. - Правда, - ответил я и вздохнул. - А сколько? - настаивал Корешок. - Двести! А может, целых триста!!! Нет, триста пятьдесят!!! Мотя помотал головой. - Нет, нет, - и посмотрел на меня выжидающе. И все посмотрели. А Хвостик привстал на цыпочки, заглядывая ко мне в рот, будто мог увидеть цифру, которая оттуда вылетит. Я знал, что от меня ждут, но не мог себя заставить произнести вслух эту цифру. Не мог, и все. Получалось бы, что верю в нее. А я в нее не верил. Мотя, странно усмехаясь, ответил за меня: - Ладно уж, скажу. Там написано всего-то... - он опять посмотрел на меня, а потом обвел глазами напряженные лица Кукушат. - Всего-то... Сто тыщ. Он назвал «сто тыщ», нисколько не затрудняясь. И я сразу же подумал, что он тоже не верит в эту сумасшедшую цифру и смотрит на нее отвлеченно, будто разговор идет о задачке на уроке. - Это сколько? Серый? - выкрикнул Хвостик. - Это больше ста рублей? Но все остальные молчали. Уже не спрашивали. Вопрос повис в воздухе, потому что цифру назвал не я, которому могли и не поверить. Моте верили всегда. Он не умел врать. В это время Сверчок, которому попала в руки сберегательная книжка, перелистнул страницы и нашел то, что другие не заметили. - А вот тут, в конце написано... - сказал он. - «К сведению вкладчика»... - Давай! Читай! - приказал Бесик. И Сандра после долгого молчания мыкнула требовательно. Она промышляла у фабрики мелочью, больше рубля ей не давали. Но она хотела знать подробности про такие деньги. Сверчок громко прочел: - Государство гарантирует тайну вкладов, их сохранность и выдачу по первому требованию вкладчика... Мотя взял у Сверчка книжку и тоже стал читать. Оторвался, сказал: - Тут написано, что арестовать могут! - Кого? - закричали Кукушата в несколько голосов. - Серого? Арестовать? Все посмотрели на меня с уважением. И правда, за такие деньги нельзя не сажать, это и дураку понятно. Спроси кого хошь, он скажет: у честного гражданина столько денег не бывает. А если есть, значит, награбил! Поинтересуются ведь: «Откуда гроши, человек хороший». А ты ни «бе» ни «ме»!! Антон Петрович какой-то подарил... Это чтой-то, господа-товарищи, не верится, что такие гроши у нас дарят задарма! А тащите-ка сюда самого Антона Петровича, пусть и он ответит, как у него, врага народов, такая несоветская цифра завелась, что люди выговорить не в состоянии! «Так его взяли», - скажут. «Ага, взяли, значит, не напрасно, у нас напрасно не берут». А теперь по стопам папочки и сынок пошел... Тоже огрести советское обчественное богатство ни за что ни про что мечтает! Так мы «гарантируем» ему вполне «тайно» десять лет! За разговорами не заметили, что быстрые сумерки перешли в ночь. Все стояли вокруг Моти и не торопились в дом, где на полу была разложена солома и огромный брезент, которым мы укрывались. А для тепла мы на ночь влезали еще в мешки из-под картофеля. - Тебе, Серый, надо ехать в Москву, - так мне сказали. - Лучше завтра. На свекле и без тебя управимся. Тут Сандра громко замычала, и все подумали, с ней что-то происходит. Она разволновалась, слышно прямо было, как ее трясет. - Чего она? - спросил Мотя. - Хочет в Москву, - пояснил Корешок. - К товарищу Сталину. Она ведь к нему и раньше хотела! - Ну, пусть и она едет! - решил Мотя. - Сталина увидит. Он в Кремле живет, это недалеко от вокзала.