grey matter [Russian]

Three

В старых собаках меня раздражает лишь то, что они не хотят делать абсолютно ничего. Конечно, Боунс только девять, но его резвость значительно ухудшилась. Всякий раз, когда мы выходим на прогулку, он просто ложится на траву, совсем забывая про поводок.

— Боунс, — позвал я, дёргая длинный ремешок, который прикреплён к его ошейнику. — Я не хочу тебя задушить, но ты слишком толстый. Давай походим.

Он поднял свои водянистые глазки, будто взглядом говоря: «Ты идиот. Неужели так сложно понять, что я не подниму свою ленивую задницу в такую погоду. Почему ты выводишь меня на улицу, когда там комары?»

Иногда Боунс становится жутким придурком.

Даже не пытаясь снова потащить его в парк, я сел прямо на траву во дворе. Солнце уже таяло на горизонте, окрашивая небо в персиковый цвет, а я снова посмотрел на своего Бигля.

— По крайней мере, ходи в туалет не в гостиной, ладно?

Он безучастно взглянул на меня.

— Знаешь, папа выгонит тебя, если увидит, что ты сделал в гостиной. Особенно когда Дебби у нас.

Он всё ещё не моргнул.

— Не смотри на меня так жалостливо.

Боунс повернул голову в другую сторону.

Мой папа купил мне его через два года после смерти мамы. Мне было одиннадцать, и я просто восторгался им. Боунс всегда был рядом со мной и, более того, он не высмеивал меня, как это делали дети в школе. Хотя, он физически не мог делать этого, он же собака. Кроме того, когда он был щенком, его худоба даже немного ужасала, поэтому папа думал, что он чем-то болеет. Мы отвезли его к ветеринару, который назначил ему специальную диету, чтобы помочь набрать вес, а теперь он выглядит, будто свинья.

Несмотря на это, я люблю его. Он мой лучший друг. Даже если два раза в неделю приходится вымывать ковёр в своей комнате.

Я мягко погладил его за ушами, смотря на панораму типичного пригорода, где мы живём. Этот пейзаж уже надоел, серьёзно. Зелёная трава, многоэтажные коттеджи и маленькие дети.  Именно поэтому я не так часто выхожу на улицу. Тут не только малыши слоняются, но и подростки, чёрт возьми.

Прежде чем вы назовёте меня лицемером, я хочу напомнить, что я тоже подросток. Физически. Тем не менее у меня есть такой интеллект, которого никогда не будет у многих взрослых. Поэтому я не могу думать о себе, как о подростке. Они — это шумные дети в возрасте от тринадцати до девятнадцати, у которых сильно бушуют гармоны, развито чувство неповиновения и желание поступать так, как хотелось бы. Если вы оскорблены моим взглядом на этот этап в жизни человека, то, скорее всего, вы и есть один из них.