Пепел Наших Грёз

Глава двадцать восьмая. Умирающий город

К утру Даймонд перестал дышать. Тело его окаменело, покрылось белесыми пятнами, словно инеем, исказилось до неузнаваемости. Хотя его иссиня-черные замерзшие губы чуть подрагивали, словно в теле его ещё теплилось нечто живое, скреблось, вырываясь наружу.

Он умер. Медленно, степенно, будто бы окутанный вязким сном, утонул в бесповоротной череде событий. Поначалу потерял сознание от болевого шока, с часу не двигался, после ненадолго пришёл в себя. Муторно тихо смотрел в небо, изредка и отягощённо моргая, затем веки его снова сомкнулись. Теперь уж навсегда.

Он умер от обескровливания. Тело его опало, ввалился живот и щёки. Всё человеческое, живое бесследно выветрилось, исчезло, украденное скорым рассветом.

... Смерть не красива. Тошнотворно отвратительна...

Витней убил. Вот этими своими дрожащими руками, которыми он не в силах был зарезать обречённое на смерть животное, он посмел оборвать жизнь человека. И быть может, даже большего, чем он сам. Человека с большой буквы. Деятеля. Личность. Предводителя. Что значил Витней в сравнении с ним? - Ни-че-го.

Витней не мог пошевелиться. И всё думал, что в том поединке погиб он, но... Ясность произошедшего пугала, обращала всякие надежды крахом. И Витней должен был бы радоваться собственной жизни, но не во злобу другому. Радоваться чужой гибели? Мысль об этом казалась дикой и неприемлемой, была тотчас вытравлена из головы.

А потом пришёл рассвет. Настигли и слёзы. Тяжёлые и нежеланные, они не принесли должного облегчения, не очистили его душу. Витней просто рыдал, стыдясь себя, не имея возможности поступить иначе. Рыдал от боли телесной: претерпевая жжение в заледеневших ногах, забывая о голоде, который, кажется, обратился черной воронкой в желудке; от боли душевной: отчаяния, страха и стыда.

Когда же над прочими чувствами восторжествовал испуг, Витней нашёл в себе силы подняться на ноги.

Меч вызывал лишь пренебрежение, и юноша бы оставил его гнить в крови подле своей жертвы, но виделось ему в том оружие нечто спасительное. И стоит противиться ему, позабыть о его значимости, обратится он карой и для собственного владельца. Жаль, Витней слишком поздно осознал это.

Он ринулся к тропе стремительным сбивчивым шагом, боясь обернуться, не смея медлить. Рвался сквозь зелёное месиво, не чувствуя усталости и боли, бежал, гонимый страхом к неведомой ранее цели. Теперь она стала до невероятности чёткой, нарочито резкой и видимой, именовалась спасением.