Аритмия

5. солнце (глава 5) (2)

19 В начале апреля случилось их первое свидание, навсегда изменившее жизнь Дани: это был какой-то особенный, чудесный день, в который всё, что бы он ни делал, удавалось ему легко и без усилий — события, люди вокруг — всё складывалось в один выигрышный пасьянс судьбы.

20 И хотя у него не было никакого особенного плана на этот день — ведь он был совершенно неопытен по части свиданий с девушками, — они встретились и уже через пять минут общались, как старые друзья: волнение девушки и его преимущество в возрасте сделали дело за него, он блистал красноречием и остроумием, не смущался и уверенно задавал тон в их непринуждённой беседе.

21 Я смотрела на него не то чтобы с уважением, нет, скорее с любопытством — мне понравилась его неожиданная настойчивость, граничащая с отчаянием, которую я не разглядела в нем в первый раз; неловкий и застенчивый студент на глазах преобразился в упорного и отважного парня, готового добиваться своей цели.

22 Я же не смел на нее даже взглянуть, и лишь изредка, украдкой, выхватывал брошенным мельком взглядом отдельные черты ее лица, манеры, жесты — всё это было таким свежим и волнительным, казалось таким манящим и притяга­тельным...

23 Они прогулялись вдвоем по Проспекту, не заметив за разговорами, как спустились к реке и очутились на набережной; был ясный весенний день, бодрящий речной воздух кружил Даниилу голову и придавал сил; здесь, на набережной, он впервые отважился посмотреть ей в глаза.

24 Яркое солнце просвечивало сквозь ее кудри, купалось в прядях белесых волос, и казалось, она сама светилась этим волшебным, божественно слепящим светом; в тот момент я почувствовал, что уже не представляю свое существование без этой девушки и этого света.

25 С того дня они уже не расставались надолго — первое свидание перешло во второе, а оно — в третье; потом они просто стали проводить всё свободное время вместе — встречались после занятий и шли по улицам и площадям неважно куда, разговаривая обо всем на свете.

26 Он рассказывал мне о своем увлечении компьютерами и программированием, о звездах и космосе, о прочитанных в детстве фантастических книгах и о фильмах, которые любил смотреть; вместе мы частенько заходили по вечерам в кинотеатр «Пионер» посмотреть очередной голливудский фильм.

27 Она отвечала мне историями о любимых певцах и композиторах, а когда увидела во мне ростки интереса к музыке, вызвалась научить игре на фортепиано, и очень удивилась, когда после пары занятий гаммами я сыграл ей по памяти вальс Грибоедова — о своем музыкальном образовании я тактично умолчал, и впоследствии мы не раз смеялись над этим курьезом.

28 Света жила в районе старого полузаброшенного ипподрома, который располагался недалеко от конечной остановки трамвая минутах в сорока от центра; почти каждый вечер Даниил провожал Свету до дома, а уж потом возвращался в пригород.

29 Вечерами они любили гулять по Проспекту, лакомились эклерами с корицей в кафе «У Прачкина» или любовались закатом на набережной, и лишь затемно, когда в небе загорались первые звезды, выезжали к Свете домой.

30 Мы садились в старенький, дребезжащий трамвайчик, пробивали в компостере талоны за проезд и проходили на заднюю площадку — там я вставала у окна, а Даня клал руки на поручень по обеим сторонам от меня, я оказывалась почти в объятиях — в кольце его сильных молодых рук, очерчиваю­щих в воздухе круг безопасности и покоя, оберегающий от случай­ных толчков других пассажиров.

31 Так мы и ехали до конечной, обмениваясь редкими репликами; она смотрела на убегающие вдаль рельсы, качаю­щиеся фонари и залитые искусственным светом улицы ночного города, а я... — я не видел ничего, лишь наслаждался запахом ее густых волос и редкими нечаянными прикосновениями ко мне через одежду ее живота или бедер, когда трамвай резко качало в сторону, — таких обжигающих и сводивших с ума.

32 Время останавливалось для них в такие моменты: они были молоды, вместе и рядом, прежняя их жизнь убегала по рельсам в никуда, растворяясь в темноте переулков, трамвай же гулко громыхал и скрежетал, увозя их вдвоем в неизвестное будущее.

33 Добравшись до дома Светы, они долго стояли на лестничной пло­щадке подъезда, и взгляды, слова, поцелуи, объятия — всё было таким хрупким, таким ненадежным, — просто невозможно прерваться, расстаться, оставить этот день таким незавершенным...

34 Только когда мама, зная, где может быть ее дочь, открывала дверь и громким голосом настоятельно требовала меня домой, мы прощались, чтобы встретиться на следующий день, и этот последний на сегодня поцелуй украдкой был самым кратким и потому таким особенным.

35 А затем я садился в трамвай и ехал, вспоминая ее алые губы, в центр Города, чтобы успеть на последний троллей­бус, забиравший припозднившихся горожан за реку в приго­род; однажды я умудрился опоздать на него, и пришлось больше трех часов идти пешком, минуя стражей, обходящих город — я вернулся в родительский дом под самое утро.

36  В другой раз, опоздав на последний рейс через реку, я позвонил Свете из телефона-автомата, чтобы она предупредила по межгороду родителей, но она потребовала, чтобы я вернулся и переночевал у них дома.