Брилонская вишня

Глава 37

- А как зовут эту мочалку?

Сколько Берус ни выскребал местечко для костра от снега – сучья все равно не желали загораться. Мерзляев на это лишь посмеялся, сказав, что они влажные. Но альтернативу так и не предложил.

Берус поднимает взгляд на волка, который барахтается в снегу и делает из сугробов настоящий шторм, счастливо повизгивая. Пожимает плечами и отвечает:

- Адольф.

Мерзляев усмехается.

- Можно было и не спрашивать… Что там костер?

- Не разгорается.

- Ну-ка дай я гляну…

Мерзляев присаживается на корточки перед сучьями. Трет руки друг о друга, складывает их лодочками и дует на пламя.

- У нас старшина был, - рассказывает, - Мы его Погорельцем кликали. Потому что вокруг него всегда огонь возникал, где бы он ни находился! Человек-бензин, сука. Ну, знаешь, то плитка всполыхнет, то с костра на одежду перекинется, то бычок не в том месте швырнет… А потом погиб он, ага. Газовый баллон рядом с ним разнесло, всем взводом его кишки от стены отскребали. Ты смотри-ка! Разгорелся, родимый! А ты – не выходит, не выходит…

Выколотый глаз дергает ноющей болью, и Берус, поморщась, зажимает повязку, а вскоре и вовсе начинает скрести кожу вокруг нее.

- Не чеши, - тут же велит Мерзляев. – Заразу занесешь.

- Да я не рану, я же… я же возле…

Берус взмахивает рукой и роется в мешке. Да, скудные запасы, а им с Мерзляевым до Пскова еще топать. Военному самому туда надо, вот он и согласился: вдвоем-то сподручнее. И Адольф за ними увязался. Берус и не ожидал, что волки могут быть такими ручными…

- Я уж думал Погорельца твоего из мертвых поднимать, - смеется Берус расслабленно. – А костер, вон, и под твоими руками запылал.

- Юморишь, - заходится смехом Мерзляев, присаживаясь на поваленное дерево. – Молодец! Значит, боль отпустила. Кто юморит – тот дольше живет. Слышь, фриц, а зачем ты пилюли какие-то в мешке таскаешь?

Берус растирает руки у робкого новорожденного пламени. Зуд становится сильнее, и Берус вновь легонько чешет около повязки.

- Слишком много близких людей потерял, - пожимает плечами, пока Мерзляев копается в мешке с пайком от Еремея с Игнатьичем. – Нервы сдали.