Изгой | Первая книга трилогии |

XV

XV

История всегда начинается с конца. Эта началась с конца моего одиночества.

Элиссон Эрман-Валентайн

На ноги приземлиться мне не удается. Спина натыкается на что-то острое, и судорога прокатывается по позвоночнику, на мгновение отнимая способность дышать и говорить. Хочу крикнуть, но крик утопает в резком безмолвии, что накатывает вместе с холодной волной ужаса. И в эти короткие секунды мне кажется, что это - конец.

Однако я ошибаюсь. Конец уже близко, но миг его еще не настал.

Чувствительность моему телу возвращает резкий хруст где-то совсем рядом. Прежде, чем я успеваю дотянуться до лежащего всего в паре сантиметров от судорожно трясущихся пальцев арбалета, пилот оказывается рядом и хватает меня за волосы, а потом и за ворот куртки. Не помню, как он оказался так близко. Вижу на его щеке струйку крови и глубокий порез там, где кончается линия темных коротко стриженных волос. Значит, он продирался сквозь ежевику не так осторожно, как я. Одним прыжком, молниеносным и неуловимым для моего затуманенного сознания.

- Двинешься - пристрелю, - цедит он, и я чувствую, как в затылок упирается дуло пистолета, удивительно теплое.

Затылок разрывается болью, будто я могу отдельно ощутить каждую ее иглу, что впивается в бесчисленные волоски.

Кулак в грубой перчатке по-прежнему сжимает мои локоны, от чего хочется закатить глаза до предела, спрятать их за складками на лбу, забыться в припадке, лишь бы перестать чувствовать эту боль. И единственное, о чем я сейчас могу думать - боль. Боль. Боль. Боль.

- Где ты, "нон-аптес"? - кричит пилот, и его голос оглушает правое ухо, смешивается с ощущением чужого дыхания на коже. Мне противно чувствовать его, но я ничего не могу сделать, и врезавшееся в затылок дуло оружия в очередной раз напоминает об этом.

Будь на его месте обычный человек, не обученный владению оружием, я, быть может, и попыталась вырваться, ударить, отклониться в сторону... Однако с тем, кто с детства тренировался искусству убивать, такие фокусы не пройдут. В лучшем случае получу пару ударов, в худшем - пулю в мозг.

Интересно, я нужна им живой или мертвой?

Эта мысль занимает меня, пока пилот вертится на месте и тянет меня за собой, будто тряпичную куклу и живой щит от зарослей, проглядывающих сквозь редкие оконные проемы в стенах, и от того, кто в этих зарослях прячется. Мужчина не отступает в угол, откуда, кажется, было бы удобнее защищаться, и я невольно отдаю дань уважения его уму.