Howl(Вопль)

9

—Забавно, — усмехается Чонгук, поправляя чёрную шапку, и тянется к кружке с остывшим кофе.

В кафе, помимо Чонгука и Хосока, нет никого, кроме явно невыспавшегося студента, сидящего в самом дальнем углу с толстой книгой, и персонала, собравшегося около бариста, который по заказу Хосока готовит уже вторую чашку американо. Хосок не выглядит, как тот, кем на самом деле является; на нём байкерская куртка, обычная футболка и узкие брюки с прорезями на коленях. Всё чёрное, максимально простое. Правда, не особо подходящее по стилю человеку с такой профессией. Чонгук смотрит на него с прищуром и издёвкой, будто я тебя умоляю, прекращай разыгрывать этот цирк. Не здесь, не сейчас. Не со мной.

И Хосок прекрасно это видит, вот только сдаваться, по всей видимости, не собирается.

— По-твоему, это забавно? — у Хосока грубоватая манера общения, но Чонгук на его тон не обижается. Они сидят здесь уже битый час, потому что Хосок – «без пары чашек кофе не могу нормально функционировать», а Чонгук – «да, Намджун меня об этом предупреждал». Хосок действительно необщительный: задавать вопросы любит, но сам на них отвечает коротко и по существу. И он даже не пытается притвориться дружелюбным, весёлым, расположенным к разговору. Он просто предстаёт перед Чонгуком самим собой – прямолинейным, закрытым, строгим. По крайней мере, таким он кажется со стороны. Наверное, Намджун, зная Чонгука довольно близко, передал Хосоку, что нужды прикидываться перед тем другой личностью нет, что Чонгук раскусит любую клоунаду на «раз», а Хосок, вероятно, оказался очень понятливым человеком.
— Кажется, это называется патопсихологическая диагностика, — задумчиво произносит Чонгук. — Поправь меня, если я ошибаюсь. Хосок не отвечает. Лишь молча смотрит ему в глаза, и взгляд у него наблюдательный, оценивающий. Чонгук никогда не спутает его с каким-то другим. Хосок не похож на типичного специалиста. Его волосы неяркого красноватого оттенка, на его запястье, которое открывается для взора, стоит ему протянуть к сахарнице руку, виднеется татуировка и прикрытые до этого момента рукавом часы премиум класса – не Ролекс, конечно, но смотрятся тоже неплохо. А на его футболке красуется неброское «Giorgiо». Дорого и сдержанно. Чонгуку такой стиль импонирует. Он чем-то похож на намджунов. Только у того в гардеробе нет брендовых вещей.
— Продолжай, — абсолютно спокойно отзывается Хосок. Вряд ли он работает в государственном учреждении – на такие часы там не заработать. Но тогда не понятно, как его с красными волосами и татуировками взяли в частную структуру. Чонгук знает, какие строгие требования предъявляют к специалистам в платных клиниках. Докапываются вплоть до цвета нижнего белья и запаха парфюма – Чонгуку сестра не раз жаловалась. Скорее всего, Хосок, несмотря на свой возраст, является по-настоящему толковым специалистом и кем-то другим он просто незаменим. Другие варианты пока на ум не идут.
— У этой диагностики ведь уйма методов. Сомневаюсь, что они тебе незнакомы, — Чонгуку от его взгляда некомфортно, но он старается делать вид, что ему всё равно.
— Ты мог бы провести со мной клиническую беседу. Задать пару десятков вопросов и не париться.
— Чего ради? — Чтобы вычислить, сумасшедший я или нет. Хосок жутко бесит. У него на лице нет вообще никаких эмоций, его взгляд не меняется – всё такой же… глубокий. Даже по его действиям – неторопливому размешиванию сахара в чашке с принесённым официантом кофе, поправлению съехавших на лоб прядей, постукиванию пальцами по столешнице – не скажешь, что он испытывает в этот самый момент. Его смешит чонгукова дерзость или он злится из-за того, что тот умничает? Ему всё равно на Чонгука или он давно уже увидел его проблему и специально ведёт себя именно таким образом, подталкивая его своим поведением к тому, чтобы он всё сам рассказал? Видит бог, Чонгук ненавидит этих мозгоправов.
— Ну и в чём суть претензии? — флегматично уточняет Хосок, расслабленно откидываясь спиной на спинку стула и делая глоток кофе.
— В том, что не надо практиковать на мне все эти ваши многосложные хитрости, вроде интервью с зашифрованными вопросами, отвечая на которые я не должен догадаться, что меня диагностируют на предмет безумия, — звучит несколько неуважительно.
— А что надо? — даже такая интонация не выводит Хосока из этого его перманентного состояния душевного равновесия.
— Хочешь залезть ко мне в голову – открывай свою, — Чонгук предлагает ему это, потому что понимает, что Хосок на подобное не пойдёт.
— С чего я должен это делать? — вполне себе ожидаемый вопрос. — С того, что Намджун попросил тебя мне помочь. Хосок никак не реагирует, чем неимоверно раздражает. Что у него творится там, под черепной коробкой? О чём он думает, какие выводы делает? Что значит это его молчание и почему оно так выводит из себя? Потому что на эмоциях человек способен сказать куда больше, чем следовало бы.
— Допустим, — Хосок отставляет чашку на стол и усаживается в открытую позу, как бы подсказывая Чонгуку, что ему скрывать нечего. — А тебе это зачем нужно? — Может быть, я тоже хочу тебе помочь. Во взгляде Хосока на долю секунды проскальзывает «что ты, чёрт побери, несёшь?».
— Каким образом? — Люди каждый день в красках описывают тебе свои симптомы и мучения из-за болезни, изливают души, умоляют помочь, и ты впитываешь в себя всё до последней капли, забираешь чужие страдания и боль. Наверняка и сам из-за этого страдаешь, но всё равно продолжаешь их слушать, — на одном дыхании выпаливает Чонгук, делая маленькую паузу. — А кто выслушает тебя? Намджун был прав, Хосок очень уравновешенный человек. У него словно стоит душевный щит от излишней эмоциональности и, возможно, необдуманных поступков. О последнем Чонгук точно не знает, ведь он знаком с Хосоком всего пару часов, но тот точно создаёт впечатление человека, который умеет трезво и рационально воспринимать все происходящие события и компетентно оценивать окружающих людей.
— С чего ты взял, что мне нужен слушатель?
— Всем нужен слушатель. Нервная система таких людей, как Хосок, способна адекватно реагировать на различные, не всегда приятные, жизненные обстоятельства. Чонгуку это известно. Но каким бы прекрасным врачом Хосок ни был, сколько бы всего ни видел и ни пережил, ему всё равно нужна поддержка. Он же не робот. Другой вопрос, если он эту самую поддержку отвергает, запрещая себе проявлять слабость. Чонгук уже знал одного такого врача. И он каждый божий день винит себя в том, что вовремя не заставил её выговориться.