Я помогу вам

Глава 28

Примечания:
Так, ребятки, эта глава получилась ооочень длинная, по сравнению с остальными. Готовьте чай/кофе и печенье. Спойлер: здесь история Аники. Приятного чтения)

Небесная Арена находится в восточной части Республики Падокия. Резиденция Золдиков находится в этой же стране, поэтому было принято решение отправиться туда на поезде, чтобы прибыть через пару часов. Киллуа сказал Гону, что Аника хочет рассказать все про себя ему, поэтому предложил другу присутствовать во время диалога. Мальчик согласился, поскольку его все интересовало не меньше.
Аника и Хисока купили билеты в 1 классе два купе, так как одно вмещало только два человека. Вручая мальчикам билеты, они загадочно друг другу улыбнулись. Киллуа этот взгляд не понравился, он взял билет Гона и сравнил со своим: у Киллуа было место под номером 30, а у Гона — 34. Мальчик хотел спросить, что за дела, но поезд загудел, предвещая о скором отправлении. Киллуа вернул другу билет и побежал с ним за Аникой и Хисокой, которые уже стояли у вагона и показывали проводнику лицензии. Они повернулись к Киллуа и Гону, подзывая к себе, поскольку детей могли пропустить лишь в сопровождении взрослых. Раз уж Гон не хотел пока использовать свою лицензию, Аника и Хисока выполняли роли опекунов. Мужчина в форме странно посмотрел сначала на Хисоку и Анику, а потом на детей. Аника выхватила у него лицензию и прошла мимо.

— Да, я залетела в 14, — Киллуа и Гон засмеялись, а Хисока снисходительно пропустил их вперёд.
— А я стал отцом в 16, — мужчина прошёл мимо проводника, смотря на короткие шортики своего «сына».
Их места были через два купе от начала, Аника стояла и ждала Хисоку, чтобы дать распоряжение.
— Так, вы с Гоном распологайтесь пока у себя, а я с Киллуа — у себя. Когда поедем, попросим чай принести, — девушка повернулась к Киллуа. — Не буду же я просто так все рассказывать.
Аника и Киллуа скрылись в купе, Гон и Хисока последовали их примеру. Хисока закрыл дверь и сел возле окна, у него не было с собой каких-либо вещей. Гон же пытался положить наверх свою удочку, чтобы она не мешала, но его рост был слишком маленьким для этого. Хисока облокотился на стол и любовался прекрасными гладкими ножками мальчика. Гон пыхтел, стараясь закинуть удочку.
— Гон-кун, тебе помочь? — Хисока облизнулся, представляя какую благодарность может дать Гон.
— Да, пожалуйста, — мальчик без задней мысли вручил удочку мужчине. Хисока на каблуках был выше Гона в два раза, темноволосому пришлось высоко задрать голову, чтобы посмотреть на действия Хисоки. Мужчина аккуратно положил удочку на верхнюю полку, после нагнулся к Гону, чтобы заставить того покраснеть от близости. Но он лишь благодарно улыбнулся и чмокнул Хисоку в щеку. — Спасибо, — после чего сел у окна и стал с любопытством разглядывать проходящих мимо людей.
Хисока стоял неподвижно, удивлённый таким непринуждённым поцелуем в щеку, словно…словно так и должно быть. Он повернулся к счастливому Гону и подошёл к нему.
— Гон-кун.
— А?.. — глаза фокусника были напротив Гона, янтарные глаза заставляли теряться, хотелось отвернуться и попросить Хисоку так резко не появляться. Но он этого не сделал. Взгляд Хисоки опустился на губы Гона, который не отрывался от мужчины. Фокусник вновь посмотрел на мальчика, который с полной решимостью придвинулся к Хисоке и поцеловал в губы, прижав за шею к себе. Мужчина не ожидал такой инициативы от ребёнка, поэтому сперва не знал, куда деть руки. Поэтому он решил одной рукой облокотиться над Гоном о стену, а второй прижимал маленькое тело к себе. Причём он притягивал его к себе аккуратно, словно Гон хрупкая кукла, которая может разбиться. Сейчас ему не хотелось, чтобы кто-то заходил, чтобы никто им не мешал. Гону не хватало воздуха, и он отстранился от Хисоки. Полоска слюны от рта Хисоки ко рту Гона разорвалась.
— Гон-кун, проси о помощи почаще, — Хисока усмехнулся и, сам того не осознавая, коснулся лба Гона губами, оставляя лёгкий поцелуй на нем. В этот момент двери купе открылись.
— Хватит обжиматься, болтать пора, — Аника, сложив руки на груди, села на место напротив Гона и Хисоки. Она была без катаны. Киллуа последовал за ней, он переводил взгляд с Хисоки на Гона и увидел, что оба какие-то слишком радостные. Особенно Хисока. — Я уже попросила принести нам чай. Гон, тебе взяла чёрный, а тебе, Хисока, — зелёный. Сахара сами себе насыпите, проводник все нужное принесёт.
— Аника, а ты давно знакома с Хисокой? — Гон решил сразу начать задавать вопросы. Он, конечно, понимал, что Хисока его за это по голове не погладит, но любопытство взяло верх.
— Если считать точно, то 22 года, — Киллуа и Гон удивлённо посмотрели сначала на Анику, потом на Хисоку. Он не собирался вступать в рассказ девушки, поскольку его мало волновало прошлое. Аника — единственный человек из прошлого, который всегда с ним. Единственное, что его может заставить напрячься, — это его взаимоотношения с ней.
— Как вы познакомились? — послышался стук в дверь. Аника крикнула, что можно войти. За дверью стоял тот самый проводник, который принимал у них лицензии и билеты. Он аккуратно въехал с тележкой для пищи и поставил с нее на стол три чашки с чёрным чаем и одну с зелёным, а также сахарницу и четыре ложки для неё. Девушка поблагодарила его, и мужчина скрылся. Аника взяла ложку и насыпала себе одну порцию сахара.
— Это очень долгая и запутанная история, — Аника глубоко вздохнула: она не очень хотела вспоминать свое прошлое. — Ладно. Моя семья из кочевого племени, каравана Глэм…
— Подожди, мне про них рассказывала Мито-сан. Это племя нашло какой-то ценный газ, из-за которого они остались на том месте, где он был… — в голову Гона прилетело йо-йо. Мальчик потёр ушиб и чуть не заплакал.
— Не перебивай, дубина! — Киллуа сделал такой трюк на свой страх и риск, поскольку Хисока очень страшно на него посмотрел. Только тот посмотрел на Анику, и чувство ужаса исчезло.
— Да, Гон, ты прав. И мои дальние родственники были одними из тех, кто обнаружил этот газ. Город, где они остались, назвали Глэмгазлэнд. Через какое-то время запасы газа истощились, но главы города придумали другой способ привлечения людей: казино и другие азартные игры. Правда, из-за этого, многие районы оказались за чертой бедности. И мои родители и я оказалась такими. Мы еле сводили концы с концами, в то время как другие веселились и отдыхали в многочисленных отелях города. И вот, когда мне было 4 года, главы решили избавиться от нас. Нас всех, потому что мы им мешали. Ублюдки из богатеньких семей жаловались, что бедняки просят у них милостыню и не дают спокойно расслабиться, — на лице Аники появилась безумная и грустная улыбка. Никто не говорил, лишь слушали. Хисока перенесся в то время, вспоминая крики и запах горелых трупов. — И они устроили в нашем районе крематорий. Люди горели. Никого не жалели. Взрослые пытались хотя бы своих детей спасти и отправляли убегать в леса. Но никто не хотел уходить, прижимаясь к своим родителям. Это было страшно. Хоть мне и было 4, но такое никогда не забудется. Моя мама… — на глазах девушки появились слезы. Она сжала руки в кулаки, набираясь сил. Гон уже жалел, что задал тот вопрос. Он не ожидал, что все настолько отвратно. Он виновато посмотрел на Киллуа, который сейчас с волнением наблюдал за девушкой. Он не придумал ничего лучше, как просто положить свою ладонь на напряжённый кулак девушки. Аника даже не повернулась, но все же слегка успокоилась. Она отпила немного чая и продолжила. — Моя мама отвлекла на себя убийц. Она вышла из дома и упала сразу на колени, моля о пощаде. Мой отец в это время выходил со мной на руках через заднюю дверь. Пока он возился с дверью, я смотрела в окно за мамой, к которой подошёл мужчина с ружьём. Он… — Аника поднесла к виску указательный и средний палец, подняв большой. — Он поднёс оружие к виску моей плачущей и молящей о милости матери, — Аника опустила большой палец и изобразила выстрел, — пуф… И тело близкого отлетает в противоположную от выстрела сторону.
Отец наконец открывает дверь, и мы бежим. Бежим сквозь деревья, сквозь тьму, — девушка рассказывала все это, смотря в пустоту, куда-то сквозь стол, — за нами были крики детей, стариков, мужчин, женщин. Даже скулили собаки. Запах горелой плоти был настолько ужасен, что мне хотелось плакать очень громко. Когда я собиралась это сделать, отец аккуратно постучал по спине и попросил не плакать. А у него самого голос дрожал.