I'm obsessed with his smell (Summer Love)

Я не могу обмануть себя, но я могу обмануть его.

— И все же, давай поговорим об этом. 

Я должен перестать быть таким нерешительным придурком, и должен преодолеть себя, поговорив с ним. 

Наконец, смех и улыбка исчезают с лица Гарри, и я должен это сказать, но... я не могу. Я боюсь, боюсь предложить ему. Меня пугает то, что я не отношусь к нему, как ко всем своим друзьям. И я хочу узнать его, причем во всех смыслах этого слова: начиная от его мыслей и заканчивая его телом. 

Я должен начать, должен поговорить с ним, ведь я хочу с Гарри отношений... Что? Что, блин? Я допустил такую мысль? Я не хочу отношений с Гарри, я не голубой. Я хочу быть его другом, быть его всем, быть его... Любовью. Фак, я ведь не хочу этого. И не хочу в любой момент целовать его, не хочу обнимать его, не хочу слышать из его уст "я люблю тебя, Лу", не хочу спать с ним, не хочу испытать наш первый раз... Проклятие, ведь я хочу все это. Но я не влюблен! Просто впервые встречаю такого человека, и я хочу узнать его. 

Придвигаюсь к нему, кладу руку ему на талию, он ошарашенно следит за моими действиями. Я сделаю первый шаг, и первый шаг будет не наш поцелуй, а правда. 

Прижимаюсь к нему всем своим телом, чувствую самые интимные выпуклости его тела, осознаю, что, возможно, я первый, кто так близок к нему. И Гарри не отталкивает меня, лишь краснеет и смущается. 

— Мы с Джеммой просто друзья, — неуверенно говорю, понимая, что возникнут проблемы, но я больше не хочу врать. Вижу, как Гарри меняет свое смущенное выражение лица на какое-то совершенно непонятное. И я не могу догадаться, о чем он думает, поэтому сразу же поясняю, — она хотела уделать тебя, и я согласился ей помочь, но я больше не хочу врать тебе, потому что ты мой друг. И очень тебя прошу, о том, что мы с ней не пара должен знать только ты. 

Гарри кивает, закусывая свою нижнюю губу. Он должен злиться на меня за то, что я врал, но он задает лишь один единственный вопрос:

— У тебя был с ней секс?

Начинаю улыбаться. Забавно, что Гарри волнует это, он ревнует, я знаю. 

— Нет, — отвечаю я.

Хазза прижимается ко мне на нет. Он краснеет, и я тоже, ведь мы так близко друг ко другу, но мы не поцелуемся, я знаю это. Сейчас какая-то странная близость, он приоткрывает рот и взволнованно дышит, переживает, я вижу. Глотаю его мяту, беру Гарри другой рукой за руку и сплетаю наши пальцы. 

Да-да, все друзья так делают, конечно. Я не могу обмануть себя, но я могу обмануть его. 

Мы оба молчим, волнуемся, не знаем что нужно говорить. Сжимаю его ладонь, а другой рукой сжимаю его бок, понимая, что там будет синяк. Он морщится, ему больно, но я не хочу отпускать его. Это... Наш первый синяк. Кошмарно, бредово звучит, но мне нравится это, и ему тоже, я вижу это, ему нравится боль. Усмехаюсь своим мыслям, когда понимаю, что с Хаззой можно вытворять, ведь, я уверен, интимная жизнь с ним будет получше, чем с любой стервозной девушкой. Боюсь, Гарри сам еще не знает, какой же он плохой, но я вижу его насквозь, и вижу чего он хочет, он хочет того же, чего и я. Это не я такой же, как он, это он такой же, как я. 

— Лу...и, — шепчет, чтобы я перестал сжимать его талию. И сам исправляет себя, наверное, боится снова услышать, как я исправляю его своим "Луи". Для Гарри это все слишком серьезно, ведь все впервые. Для меня это все имеет менее важный смысл, но все тоже впервые. Ведь все мои отношения были мимолетными и бессмысленными, а с Гарри ведь даже не отношения, а дружба, но здесь слишком много смысла. 

Странно, но наша близость не вызывает у меня мурашек или дрожи, мне кажется, что так все и должно быть. Ведь друзья могут делать друг с другом все, что захотят, тем более, лучшие друзья.

Наконец, перестаю сжимать бок Гарри и просто глажу его.

— Щекотно, — мурлычет он, улыбаясь. 

Улыбаюсь следом за ним. Гарри такой милый, я не могу оторвать от него глаз. Ямочки на щечках, мне хочется их потрогать, но я не могу, ибо тогда мне придется отпустить его руку или перестать гладить его талию. И раз уж я решил делать первый шаг, так нужно это делать до конца. Касаюсь кончиком носа щеки Хаззы и начинаю тереться. У него сухая кожа, которая пахнет карамелью и цветами. Я прикрываю глаза от удовольствия. 

Разве это по-гейски? Я просто нюхаю своего лучшего друга, глажу его, держу его за руку, наслаждаюсь им. Фак, это слишком по-гейски, но мне все равно. 

— Наверное, и твой запах идеален для меня, — шепчу, немного отстраняясь и любуясь лицом своего друга. 

Гарри не слушает меня, он смотрит на наши руки:

— Мы держимся за руки точно так же, как на рисунке, — проговаривает, и я начинаю улыбаться, ведь я так хочу, чтобы он нарисовал меня там. — Друзья всегда так держатся за руки?

— Да, — Вру. Он знает это, но мы оба хотим слышать эту ложь. Порой с ней легче жить, особенно, когда тебя так тянет к своему другу. 

Я чувствую, как меня клонит в сон, и, думаю, это лучшее, что сейчас могло случиться, потому что я боюсь, боюсь "перегнуть палку" и сделать что-то, что друзья точно не делают. 

Зеваю и даю Гарри понять, что погружаюсь в сон. Сейчас мне действительно нужен сон, я знаю это, он тоже знает, и именно поэтому, кивая, соглашается. Сжимаю крепче его руку, чтобы Гарри не вздумал уйти, пока я не усну.