I'm obsessed with his smell (Summer Love)

Я просто боюсь.

Он все еще целует меня. Я знаю, что он доволен, я больше не злюсь, я даже больше не думаю о том, что я не должен его любить. Меня пугает перемена в моих мыслях. Я вообще себя пугаю. Я сейчас целуюсь с парнем, которого люблю. Я и парень. Я. Парень. Любовь. Мерзко, но мне нравится. 

Мои пальцы утопают в его кудрях, мой язык блуждает по его рту. Мы недавно занялись любовью, когда мы просто друзья. Он точно знает о моих чувствах, потому что он бы не просил меня заняться с ним именно любовью, если бы верил, что я отношусь к нему, как к просто другу. 

— Хаз, — я все же решаюсь заговорить.

— Да. 

Я не могу с ним поговорить, когда он целует мою шею. Но я должен, потому что я устал гадать. 

— Почему ты попросил меня заняться с тобой именно любовью?

— Потому что ты должен научить меня всему. И этому тоже. 

Ну, конечно. Какой же я наивный и влюбленный баран. Я не знаю, говорит он правду или врет, как ему вру я, но я поверю ему. Я снова придумал себе какой-то бред влюбленного идиота. Да, Гарри влюбился в меня, как и я в него, поэтому мы трахаемся и целуемся, но это не любовь, и, тем более, не вечная. Просто два друга, которые считают друг друга довольно привлекательными. Какая мне разница с кем спать? Эти два месяца посплю с Гарри, потом найду ему замену. Также, как и он найдет замену мне. 

От этой мысли становится больно. Не хочу. Не хочу, чтобы он влюбился потом в кого-то другого. Он только мой. 

Я крепко обнимаю его, прижимая к себе. Хазза смеется.

— О чем ты подумал? Ты сейчас задушишь меня. 

— Я не хочу, чтобы ты уезжал. 

— Я тоже, но это не повод душить меня, Лу. 

— Луи. 

— Почему ты не разрешаешь мне называть тебя "Лу"?

— Потому что меня никто так не называет. 

— А я буду тебя так называть. 

— Нет, не будешь. 

— Но почему?

Потому что я схожу с ума от этого, вот почему!

— Потому что это как-то интимно звучит. 

— Мы только что занялись любовью, а до этого сексом. А "Лу" слишком интимно звучит?

Ну да, я бред сморозил, но я ничего не понимаю, я люблю его "Лу", но почему-то не хочу, чтобы он так называл меня. 

— Да. "Лу" звучит слишком интимно даже для людей, которые только что занялись любовью, а до этого сексом. 

— Хорошо. Но я, все равно, буду продолжать так тебя называть, а ты будешь меня исправлять. 

— Я же сказал, что когда-то настанет день, когда я перестану тебя исправлять. 

— Когда? В последний день?

— Все, заткнись, — улыбаюсь я, целуя его. Гарри охотно отвечает на поцелуй. 

В двери начал кто-то стучаться. Мать его, меня аж в дрожь бросило. 

— Сейчас, — крикнул Гарри. 

— Луи! — Завопил женский голос. Слава Богу, это Джемма. Только какого хрена так рано?

Я пытаюсь отыскать свое нижнее белье. Я нахожу его, кое-как натягиваю на себя и открываю двери. 

— Иди сюда, — рычит она, хватая меня за руку. Джемс завела меня в свою комнату. 

— Чего тебе? — Спросил я. 

— Чего мне? Чего мне?! Моя комната граничит с комнатой Гарри. Да меня чуть не вырвало, когда я его стоны услышала! Вы трахались два раза подряд? Сначала я пережила стоны этого идиота, я даже смогла погрузиться в сон, но потом он снова начал стонать! И ты вместе с ним! Вы, че, совсем страх потеряли, голубки?! 

Я залился смехом:

— Прости. Но ты уже можешь спать.

— В семь утра? Спасибо, мне скоро вставать. Мы с Линдси договорились сегодня платья на выпускной выбирать. А я отойти не могу от того, что мой типа парень трахал моего брата. 

— Я учил его заниматься сексом. 

— Второй раз нахрена то?

— Закрепляли результат. 

— А сдавать он экзамены тебе минетом будет? 

— Я подумаю над этим. 

Джемма поежилась. 

— Все, не хочу слышать об этом. Завтра вечером выпускной. Я уже подала наши с тобой заявки на короля и королеву выпускного. 

— Зачем?!

— Затем, что я - самая крутая девчонка в школе, а ты - мой парень, который является капитаном нашей школьной команды. Чувствуешь? Победой пахнет. 

— Блин, Джемс, у меня даже костюма нет. 

— Я куплю его тебе. 

— Да ну тебя. Ты не будешь тратить деньги на такую ерунду.

— Королева и король выпускного - это не ерунда, Луи! 

— Хорошо, только не кричи, Гарри, наверное, спит уже. 

— Ах да, перед выпускным, если будешь трогать моего брата, помой руки, не хочу, чтобы ты потом меня трогал. Неизвестно в каком его месте твои руки были. 

— Да прекрати ты. 

— И рот сполоснешь. 

— Ладно. Я могу уже идти к нему? 

— А че? Малыш Томмо уже не может и минуты без дырки Стайлса?

— Фак, Джемма, заткнись! 

— Ладно, иди сделай ему утренний отсос. 

— Ох, а ты откуда о нем знаешь? Кабану своему делала? 

— Ах ты сволочь! — Она кинула в меня подушкой, я успел выбежать из комнаты, и столкнулся с Джоном. Вот уж неловко - в трусах выбегать из спальни его дочери. 

— Доброе утро, Луи, — как-то серьезно, но не злобно поздоровался он. 

— Д... Доброе утро, — попытался улыбнуться я. 

Боже, только не спрашивай меня про ночные стоны Гарри. Их же слышала только Джемма, он не так уж и громко стонал. Только у него такой громкий голос. Я краснею. Джон смотрит на меня. Он сейчас что-то спросит меня, нет, умоляю, не спрашивай. Дайте мне провалиться сквозь их блестящий от чистоты пол. 

— Удачного рабочего дня, — не выдерживаю я, и улыбаюсь ему. 

— Спасибо, тебе тоже удачного дня, — спокойно отвечает он и уходит. 

Ура. Какой хороший мужчина, а я уже начал бояться его. 

Я возвращаюсь в комнату Хаззы. Этот ботаник уже что-то рисует. 

Я, как обычно, подхожу сзади и кладу руки ему на плечи. Я нагибаюсь и целую его шею. 

— Что Джемма сказала?

— Что завтра выпускной и я должен обязательно присутствовать на нем. 

— У меня тоже завтра выпускной. 

— Девятый класс?

— Да. Но я не пойду на него. 

— Почему?

— Потому что я изгой в классе, Луи. 

— Так уделай их. Напейся. Оторвись. 

— Ты действительно не понимаешь? — Гарри встал со стула и, подойдя к кровати, рухнул на нее. Хазза подмял под себя подушку и обнял ее, — я не умею отрываться. Я люблю сидеть дома, рисовать, писать стихи и музыку, читать, а проводить с кем-то время... Я могу впустить в свою жизнь только тебя. Только ты меня понимаешь, и то не до конца. Мне только с тобой хорошо, и я проведу свой выпускной в собственной спальне, рисуя твой портрет. 

Мне стало грустно, меня даже не радует то, что он нарисует мой очередной портрет. Мне просто грустно, грустно, что даже я не могу помочь ему, хоть я и стараюсь. 

Он лежит, обнимая подушку, я смотрю на него, и я просто не понимаю, как такой красавчик может быть изгоем? Я смотрю на его обнаженную спину, и я хочу покрыть ее всю поцелуями, я хочу пробраться руками под его белые пижамные штаны. Я хочу его снова. В третий раз. Он самый сексуальный человек, которого я только мог встретить. 

— Хаз, — обратился к нему я, ложась рядом с ним. Я кладу руку ему на спину и начинаю гладить ее, и не потому, что я хочу успокоить его, а потому, что я хочу каждую секунду касаться его кожи. Он поворачивает голову в мою сторону и смотрит на меня, я продолжаю, — твой класс - сборище дебилов. Потому что я не понимаю их. Ты - самый красивый человек на этом белом свете. И даже не думай перечить мне. Ты знаешь, какой ты красивый был этой ночью? Да будь ты девчонкой, я бы заставил тебя выйти за меня замуж. Ты знаешь, какой ты красивый, когда сконцентрировано рисуешь? Тобой хочется любоваться, будто ты огонь или вода. Ты очень сексуально закусываешь свою нижнюю губу. Гарри, мать твою, да ты даже дышишь так, будто пытаешься соблазнить меня. И ты целуешься лучше меня. И, поверь, скоро ты будешь сверху, и, я уверен, ты с первого раза покажешь мне, что идеально занимаешься сексом. 

— Ты позволишь мне быть сверху?

— Конечно. Я же должен научить тебя абсолютно всему. 

— Спасибо. И, кстати, о твоих словах: они очень лестны для меня, но я думаю, что только ты считаешь меня красивым и даже сексуальным. 

— Главное - ты должен себя таким считать. Как я. Посмотри на меня, я не красавчик, но меня все хотят. 

— Ты очень красивый, Лу, прости, Луи. 

— Да брось, у меня только загар красивый. 

— Да нет же, Луи. Ты очень красивый, я бы рисовал тебя вечно. И, когда я уеду, я буду почти каждый день рисовать твои портреты... наши портреты. 

— Видишь? А для меня ты очень-очень красивый. Самый красивый. 

Гарри покраснел, я обожаю, когда он смущается, а потом неловко улыбается. 

Я глажу его щеку тыльной стороной ладони, второй рукой я притягиваю его к себе. Хазза поворачивается на бок, полностью разворачиваясь ко мне лицом. Я смотрю в его глаза. Я люблю его взрослый взгляд. В нем столько боли, я хочу сделать этот взгляд счастливее. 

— У меня есть шансы испортить тебя? 

— У тебя есть шансы на все, Луи. 

— Я хочу, чтобы ты стал веселее: вел себя, как мальчишка, не думал, делал то, что хочешь.

— Помоги мне стать таким. 

— Знаешь, вчера, когда ты соблазнял меня весь день, ты менялся. 

— Да, мне нравилось это, — улыбнулся он. 

Я придвинул его к себе еще ближе, опуская свою руку ему на ягодицу. Он усмехается. 

— Хаз, я хочу тебя, — шепчу я. 

— Мой зад этого не переживет, — улыбается он. 

— Хорошо, тогда передерни мне. 

— Пере... Что?

Я приподнял одну бровь, кажется, до него дошло. 

— А, — смущенно выдавил из себя он, — а как это сделать?

— Сначала доведи меня до стояка, — и с этими словами, я целую его. Страстно, возбужденно. Мы оба начинаем тяжело дышать, я возбуждаюсь. Кажется, я затрахаю его за все три недели общения. 

В его комнату кто-то стучится. Мы моментально отстраняемся друг от друга, потому что двери не закрыты на замок. 

— Да, — рвано говорит Гарри.

В комнату входит Энн. 

— Завтрак готов. 

— Спасибо, мам, — нервно отвечает Хазза. Я улыбаюсь. Его сердце бешено колотится, как же он боится, что кто-то может узнать о нас, — мы сейчас спустимся. 

Энн мило улыбнулась и ушла. Я рассмеялся:

— Ты видел свое лицо? Вообще беспалевный. 

— Я сильно нервничал, да?

— Сильно? Да на твоем лице было написано "мама, мы чуть не потрахались с Луи". 

— Мне нужно научиться контролировать себя. 

— Тебе нужно научиться не бояться. Тебе никто ничего не сделает, а ты своим страхом просто палишь нас. 

Гарри кивнул. Но я вижу, что он хочет что-то сказать, но не решается. Я снова не буду настаивать. 

Я встаю с кровати и надеваю свою бордовые брюки, футболку, подтяжки и макасины. 

Гарри надел джинсы и клетчатую рубашку. 

Я закусил нижнюю губу, представив, как после завтрака, я расстегну пуговицы этой рубашки и покрою поцелуями грудь Хаззы. 



Мы сели завтракать. Все было как обычно. Я поинтересовался где моя "девушка". Мамуля Энн ответила, что она уехала с подругой в магазин в другой город. Мы поели в тишине. Так непривычно - есть без крика и чавканья. 




Мы сидим с Гарри на их футбольном поле. Мы уже поиграли в футбол, Энн ушла, и мы снова остались одни. 

— Уже лучше играешь, — улыбнулся я. 

— Да, мне тоже показалось, что у меня начало получаться. 

— Иди ко мне, — я притянул его к себе за талию. Теперь мы сидим рядом. Я беру Гарри за руку, сплетая наши пальцы. 

— Мы одни, я так и не сделал тебе... это, — неуверенно и тихо проговаривает Хазза. 

— Я уже не хочу. Сейчас я хочу поговорить. 

Гарри положил свою кудрявую голову мне на плечо. Его кудряшки щекочут мое ухо, я улыбаюсь. 

— О чем ты хотел поговорить? 

— О завтрашнем выпускном. Я хочу провести его с тобой. Завтра же, после церемонии короля и королевы, я хочу уйти и провести всю ночь с тобой. 

— Хорошо, а где?

— Где-то на берегу?

— Холодный бриз, ты, я и плед? — улыбнулся Гарри. 

— Да. 

— Это будет лучший выпускной, который только мог быть. 

Я обнял его, положив руку ему на плечо:

— Ну? Что ты теперь думаешь о сексе?

— Думаю, что это слишком приятно. Кстати, Луи, прости за спину. 

— Да брось. Царапины - это гордость. 

— Возможно. 

— Кстати, — улыбнулся я, повалив Хаззу на траву. Я расстегнул верхние пуговицы его рубашки, — всегда ходи так. 

— Хо... Хорошо. 

Кажется, он не понимал что на меня нашло. Что ж, я тоже этого не понимал, просто стоит мне хоть на мгновение вспомнить о том, что у нас осталось мало времени, я начинаю дико хотеть его.

Я отстраняю его воротник и нежно целую ключицы. Гарри кладет руки мне на спину, нежно поглаживая лопатки. Я провожу языком по его ключице, а затем смотрю на его лицо. Снова вернулся мой любимый мальчик-свекла. Хазза приоткрыл рот, жадно глотая воздух. Я усмехнулся, все идет отлично, ему нравится. 

Я возвращаюсь губами к его ключицам. 

Два месяца. Бог мой, как это мало для людей, которые готовы дышать друг другом всю жизнь. Фак, я снова верю в наши искренние чувства. 

— А если нас заметят?

— Мне плевать. Почти весь город на работе. 

Я продолжил целовать его кожу. Я бы мог целовать ее вечно, если бы не возбудился. 

— Луи, он упирается, — смущенно хихикнул Гарри. 

Я перевернулся на спину:

—Вперед. 

— Что?

— Подрочи мне. 

— Но... Но мы же почти что на улице. 

Я хватаю его за руку и кладу ее на свою паховую зону:

— Перестань бояться, Гарри. 

Я давлю его рукой на свой член, затем выгибаюсь в спине, тихо постанывая:

— Да помоги мне уже.

Он обязан это сделать. Прямо здесь и сейчас, потому что меня задолбал его страх. Если он сделает это сейчас, на их площадке, где почти нет ограждения, и, нас действительно может кто-то заметить, то он точно перестанет так жутко бояться. 

Я снова давлю на его руку своей рукой. Он пугается, потому что сам знает, как сильно хочется удовлетворения во время возбуждения. 

— Хазза, быстрее, — нарочно постанываю я, извиваясь. 

— Хорошо, Луи, — наконец, соглашается он, убирая свою руку и расстегивая мою ширинку, — но почему ты не хочешь сделать это дома?

— Потому что ты не должен бояться. И, прошу тебя, быстрее. 

Он немного приспускает мои штаны, при этом отстегнув эти дебильные подтяжки. Затем Гарри запустил свою руку мне в нижнее белье, он коснулся моей плоти и покраснел. 

— Я не знаю что делать. 

Я накрываю его руку своей. Мы смотрим друг другу в глаза. Зрительный контакт в такой момент смущает нас обоих. Гарри первым отворачивает лицо, при это изрядно краснея. Я улыбаюсь. Он такой милый и стеснительный. Я люблю это в нем. Так сильно люблю, что сейчас могу признаться в этом, но я не должен. 

Я второй рукой поворачиваю его лицо обратно к себе. 

— Я хочу смотреть тебе в глаза. 

Гарри кивает несколько раз и превращается в свеклу. 

Наши руки удовлетворяют мою прихоть, я удовлетворенно улыбаюсь, убирая свою руку. Теперь он делает это сам. Гарри теряется, он испуганно бегает глазами по моему лицу. 

— Ты все правильно делаешь, просто ускоряйся. 

Он кивает, краснея уже до невозможности. Я сдавливаю смешок и тяну его к себе. Мы целуемся. 

— Не останавливайся, — улыбаюсь ему в губы я, когда он начинает целовать меня и забывает о том, что должен делать рукой, — и не нервничай, нас никто не увидит. Думай о том, как удовлетворить меня сейчас. 

Он снова кивает, я целую его. 

Он собрался, наконец-то. Как мне хорошо сейчас, когда он знает что делает. 

— Быстрее, — рвано вскрикиваю я, хватаясь руками за траву, она обрывается в моих руках, я снова громко вскрикиваю, я знаю, что Гарри смущает мой крик, потому что он боится быть замеченным сейчас, но я хочу вскрикивать от удовольствия, и я делаю это. 

— Поцелуй меня, — шепчу я в губы Гарри, после того, как изливаюсь. Он целует меня, рукой поглаживая мою плоть. 

— Тебе понравилось?

— Спрашиваешь? Я только что кончил. 

Гарри улыбнулся:

— У меня получилось, да?

— Идеально получилось. А теперь мне нужно отмыть сперму, потому что так я домой не пойду. 



Мы зашли в дом. Я зашел сразу же в ванную и принялся застирывать свои вещи, потому что край футболки и паховая зона брюк тоже оказались в белой жидкости. 

Гарри дал мне свои боксеры. Мне так нравится стоять в его нижнем белье, знать, что это принадлежит ему, знать, что он носил это, знать, что его интимная вещь сейчас находится на мне. 

Мой мятный ротик обнимал меня сзади, пока я застирывал вещи. Он щекотал своим дыханием мою шею, ласкал подушечками пальцев мой живот. 

— Лу, — начал он, но я, как обычно, перебил его:

— Луи. 

— Да, прости. У меня есть к тебе просьба. 

— Слушаю. 

— Я хочу сегодня переночевать у тебя дома. 

— Что?! Нет!

— Прошу тебя. Я хочу уснуть на твоей узкой кровати, вплотную прижавшись к тебе. Я хочу побыть рядом с тобой, приготовить вашей семье ужин. 

— Не смей! Отец не должен видеть тебя. 

— Но я хочу провести день с твоей семьей, как ты проводишь дни с моей.

— Нет, это не вариант. Этот идиот недавно разбил мне висок, а ты хочешь познакомиться с ним?

Он целует меня за ухом, затем покусывает мою мочку уха. Я ненавижу его. Просто ненавижу, потому что я не умею ему отказывать. 

— Хорошо, — фыркаю я. 

— Спасибо, — шепчет Гарри, целуя мое плечо. 

Я снова фыркаю, продолжая стирать брюки. 

— Оставь вещи. Я завтра сам постираю. Надень пока что мою одежду. Я хочу уже сейчас пойти к тебе. 

— Ты мазохист? Тебе нравится находиться в моем доме? 

— Да, потому что это твой дом. 

— Ладно, — ворчу я, выключая воду, — найди мне что-то не гейское в своем гардеробе. 

Я повернулся к нему лицом, он нахмурился, будто вспомнил что-то ужасное. 

— Все нормально?

— Да, — неуверенно ответил он, затем кивнул, — да. Только, прошу тебя, не называй меня геем. 

— Почему? Мне казалось, ты нормально к ним относишься, тем более, мы слегка их напоминаем. 

— Да, но я прошу тебя, не называй меня так. 

— Ладно, но я могу узнать почему? 

— Да. Думаю, ты можешь знать об этом. 

Я вижу насколько это важно для него. В его глазах сейчас какой-то ужас и страх. Я сажусь на край его ванной, беру его за руку и усаживаю себе на колени. 

— Хаз, что произошло?

Я, почему-то подумал, что он уже был влюблен в парня, но это было безответно. Я начинаю ревновать, мое лицо становится недовольным, но Гарри обнимает меня, кладя свою голову мне на плечо. 

— Ты же знаешь, в нашем городе стереотипы о гомосексуалистах. Но я этого не понимаю. Если люди любят друг друга, то какая разница какого они пола? 

— Верно. 

— И... Я в школе как-то написал об этом реферат, это было года два назад. 

Хазза съежился, прижавшись ко мне, я обнял его. 

— В чем дело? Что случилось?

— Я всегда был изгоем в классе, но после этого реферата пятеро моих одноклассников избили меня, потом год меня дразнили, обзывая голубым, и теперь меня ненавидят еще больше. А теперь я встретил тебя, я встретил не девчонку, а тебя. И мы переспали, Луи, мы выглядим, как пара. Но мне плевать, потому что ты - это первый человек, который понял меня. Просто я боюсь... Боюсь, что меня снова побьют. 

Это ужасно. Насколько ужасно наше общество, что оно готово избить мальчика за одно лишь хорошее отношение к геям?

Я обнимаю его, нежно гладя по спине. Теперь я знаю, что ему еще сложнее бороться со своими чувствами ко мне, чем мне. И его страх вполне оправдан. 

— Я не дам тебя в обиду, пойми ты уже это, наконец, — говорю я, целуя его в щеку. 

Он плачет. Снова. Он и правда похож на гея. 

Я вытираю его слезы:

— Хазза, верь мне, тебя никто не тронет, пока ты принадлежишь мне. 

Он активно кивает головой, соглашаясь. 

— Я верю тебе. 

Я знаю, что Гарри не верит, но я докажу ему, что ему нечему бояться. 

— Пошли, — слабо улыбаюсь я, пытаясь сделать вид, что все хорошо и я правда думаю, что он верит мне. 


Мы зашли в его спальню, она мне кажется какой-то уже родной, я бы хотел все время ночевать здесь, но Гарри хочет провести день в моем хлеву. Что ж, пусть мучается. 

Гарри дал мне свои джинсы и какую-то бордовую футболку. Вещи были на меня слегка велики, но... Я принюхиваюсь, футболка пахнет Хаззой. Я прикрываю от удовольствия глаза, при этом сладко улыбаясь. 

Он выходит из комнаты первым. И мне так хочется схватить его за руку, развернуть к себе, и, глядя ему в глаза, сказать "я люблю тебя". Я хочу утешить его, дать понять почему я не дам его в обиду, но я молчу. Просто молчу и смотрю на то, как он выходит из комнаты. Что ж, я плетусь за ним. Молча. Мысленно ненавидя себя за свой страх. Но мы друзья. Гребаные друзья, не более. 


Мы идем по улице. Все также молчим, будто он тоже хочет сказать мне что-то, но боится. Дурацкая тишина. Почему мы оба молчим? Неужели и он сейчас борется с чувствами? 

И вот, когда эта мерзкая тишина могла вот-вот закончиться, потому что мы были почти возле моего дома, ко мне подошли мои друзья-придурки. 

— Я пойду вперед? — Тихо спрашивает меня Гарри, но я хватаю его и кладу свою руку ему на плечо. Моя ладонь опускается к его груди. Он смущается, ведь я делаю это при моих друзьях. Но мне плевать. Это шанс доказать, что при мне с ним ничего не случится. 

— Эй, Томмо, — окликнули меня друзья. 

— Да, — усмехнулся я. 

— Ты все же привел его нам?

— Нет. 

— Джемма снова попросила тебя посидеть с ним?

— Нет. Я хожу с ним по городу по собственной воли. 

— Как?

— Ладно, — перебиваю их я, — так что вы хотели от меня?

— Мой отец привез кубинские сигары. 

— Твой отец был на Кубе?

— Именно. И мы не смогли не поделиться одной из них с тобой. 

— Вау, это просто... — я пытаюсь передать свой восторг, но мой словарный запас слишком ограничен. 

Мой друг протянул мне сигару. 

— Выкуришь ее с нами?

— Нет, я... Я дома ее выкурю. 

— Ладно. Завтра выпускной, подыщи себе девчонку, с которой переспишь. 

— У меня есть Джемма. 

— Да брось. На выпускном грех не переспать с кем-то. 

— Я подумаю. 


Они ушли. Странно, они ничего не сказали Гарри, наверное, в хорошем настроении... Ну, да ладно, эти придурки подарили мне дорогую сигару, а это плюс. 

— Я куплю пиво, ладно? — Обратился я к Гарри. 

— Тебе же все равно, что я против, да? 

— Да, — улыбнулся я, — потому что сегодня мы живем так, как живу я. У нас есть сигара, пиво, и мы идем в мой хлев. Потом мы закроемся с тобой в моей комнате, будем целоваться, пить и курить сигару. 

— Я толком не пью и совершенно не курю. 

— Брось, я тебе много и не дам... Да много у меня и нет. 

Гарри не нравится эта идея, но я ничем не могу ему помочь. Я хочу показать ему, как я живу. 

Мы заходим в мой дом, родителей еще нет. Я завожу Хаззу в мою комнату, закрывая двери на замок. Я ставлю бутылки пива на пол, а затем целую Гарри. 

— Готов променять свою мяту на пиво? 

— Нет, но тебе все равно. 

— Верно. 

Я открываю бутылку пива и начинаю пить ее содержимое. Гарри недовольно смотрит на меня, усаживаясь на край моей кровати. Я сажусь рядом с ним. 

— Выпей, расслабься. 

— Не хочу, спасибо. 

— Гарри, выпей, — настаиваю я. 

— Луи, я правда не хочу. 

— Открой рот, — я преподношу к его губам горлышко бутылки, — ты же пил уже пиво. 

— Я пил для храбрости, и оно мне вовсе не понравилось. 

— Да пару глотков, Хаз. 

— Ладно, — ворчит он, делая несколько глотков. Я одариваю его губы легким поцелуем, после чего тоже делаю глоток пива. 

— Ты ужасно живешь, Луи. 

— Я и без тебя это знаю. 

Я ложусь на кровать, делая глоток пива. 

— Ты так не подавишься?

— Я верх ногами могу пить, а ты спрашиваешь, когда я пью лежа. 

— Ладно, — Гарри вздыхает.

Я вижу, что ему скучно, и ему не нравится все это, он хочет нежности, хочет лежать со мной и обниматься, но я ведь должен испортить его, а не становиться лучше сам. Поэтому, я еще часа два уговаривал его делать по несколько глотков моего пива. 

Проходит еще часа три, он расслабляется. Расслабляется после пяти часов замкнутости и чувства неловкости. Или, скорее, он просто уже не совсем трезвый. 

Хазза сидит на мне, я по-прежнему лежу на кровати, с очередной бутылкой пива в руках. 

— Знаешь, что сделай? — Улыбаюсь я, протягивая ему бутылку. 

— Что?

— Я сейчас открою рот, а ты вливай туда пиво, только повыше бутылку держи. 

— Хорошо. 

Гарри держит бутылку горизонтально, янтарная жидкость льется мне в рот, Гарри смеется, я убираю бутылку, глотая пиво. 

— Теперь мы должны выкурить сигару.

— Мы? 

— Да, — я тянусь рукой к зажигалке, затем достаю из кармана сигару, крепко держу ее в зубах и подкуриваю. Она пахнет вишней, — тебе нравится ее запах? 

— Да, приятный. 

— А теперь наклонись ко мне.

Он послушно наклоняется, я улыбаюсь и выдыхаю дым сигары прямо ему в рот. Хазза начинает кашлять. Я смеюсь. 

— Фу, Луи, это мерзко. 

— Ладно, иди ко мне, — я начинаю нежно гладить его спину, кратко целуя его в губы, этими дебильными почмокиваниями. И я вижу, как сильно они ему нравятся. Мне порой тоже нравится эта нежность, но я должен испортить его. Просто обязан. — Хаз, — усмехаюсь я, — сними с меня футболку. 

Он краснеет, послушно освобождая меня от его же футболки. 

— А теперь сделай несколько затяжек, — я протягиваю ему сигару. 

Он неуверенно смотрит на сигару, затем на меня, затем снова на сигару, и только потом берет ее в руки. Я вожу руками по его спине, довольно усмехаясь. Хазза смотрит на меня, делая затяжку. Я одобрительно киваю. Он делает еще одну затяжку, после чего кашляет. 

— Мерзость какая. 

— Мерзость? Тогда как ты назовешь следующее, что я попрошу тебя сделать?

— А что я должен сделать?

— Я хотел, чтобы ты вылил дорожкой пиво от моего пупка до шеи, а затем слизал. 

— Это может нас возбудить. 

— И плевать. Можем еще раз переспать, не проблема. Только у меня стены картонные, но будем не давать друг другу громко стонать. 

— А твои родители уже дома? 

— Думаю, еще нет, потому что отец не орет еще. 

— Ладно, — неуверенно проговаривает он, смущаясь и спускаясь к моим коленям. Гарри выливает струйкой пиво на мое тело. Я слегка содрогаюсь от холодной жидкости на моем теле, я докуриваю сигару и запускаю пальцы в кудри Гарри. 

— Я не уверен, что у меня получится сделать это так, что тебе понравится. 

— Просто сделай это, Хаз. 

Он неуверенно смотрит на меня и опускается к моему животу, Гарри касается языком моего живота, я вздрагиваю, при этом улыбаясь. 

Он сменяет липкую дорожку пива на влажную дорожку от своего языка. Я глажу его волосы, выгибаясь в спине. 

Мне нравится, что он соглашается на все, что я ему предлагаю. Это вызывает на моих устах улыбку даже больше, чем то, что его язык сейчас щекочет мою грудь. 

Хазза касается языком моего кадыка, затем целует его. Там уже нет пива, он делает это потому, что хочет этого сам. Я хвастаюсь руками за его спину, потому что меня возбуждает то, что он делает. 

Гарри целует мой подбородок, медленно поднимаясь к моим губам, я подаюсь бедрами вперед, пытаясь хоть как-то сдержать возбуждение, но Гарри уже целует меня в губы, запуская свой мятный язык в мой рот. 

— Я хочу тебя, — шепчу я, разрывая поцелуй. 

— Я тоже хочу тебя, — шепчет он, вновь смыкая наши губы в поцелуе. 

Мы смотрим друг на друга, глупо улыбаясь, потому что сейчас снова займемся сексом. Мы оба краснеем от смущения. 

Гарри целует меня снова и снова, будто так он смущается меньше. Но пусть так, пусть целует меня, если боится смотреть в глаза. 


Это был наш третий раз, второй раз, когда мы занялись любовью. И этот раз был не хуже того. Когда я думаю о том, как сильно люблю его, меня накрывает волна эйфории. Я начинаю сходить с ума от чувств к Гарри, особенно в те моменты, когда я нахожусь в нем. Да, я снова был топ, потому что еще не достаточно влюблен, чтобы позволить Гарри быть топ. Но все впереди. Я чувствую, что скоро позволю ему это. 

Он был сверху все время, поэтому расцарапанной оказалась теперь его спина. Гарри лежит на мне, зарывшись носом в мою шею и нежно целуя ее. Я глажу его спину. Мы молчим. Но нам и не нужны разговоры. Мы ничего нового не скажем друг другу. Я бы мог и сейчас сказать ему, что люблю его, просто взять и шепнуть, пока он ласкает мою шею своими мятными губами, но я просто боюсь.