I'm obsessed with his smell (Summer Love)

Я не узнаю его, но это не может не нравиться.

Сколько уже прошло? Неделя? Значит, осталось всего-навсего 38 дней. Мало. Очень мало. Катастрофически мало. Но это менее обидно, чем то, что за эту неделю ничего не произошло. Абсолютно ничего нового и интересного. Но так продолжаться не может. Я постоянно забываю, что влюбился в стеснительного и нерешительного мальчишку, ну... Не совсем нерешительного, если вспомнить, что почти все первые шаги делал именно Гарри, но не суть. Я должен что-то изменить, потому что, как вижу, Гарри стремается что-то менять. Значит, все же, в наших отношениях главный я. Поэтому, всю неделю я собирал ракушки, да, я же люблю их, почему бы мне их не собирать? Наверное, когда я понял, что мне нравятся ракушки, мне нужно было признать, что отец прав, и я педик. В общем, я собирал их, но не просто так. Так как я бедняк, мне нечего подарить Гарри, кроме браслета из ракушек, ведь он тоже их любит, я помню, что еще в первую ночь, я увидел у него целую вазу с ракушками. 

Да, я молодец, я нанизывал ракушки на нить, но как теперь подарить Гарри такой жалкий и убогий подарок?

— И это было так ужасно, — говорит Гарри. Сейчас мы идем на пляж. Мятный ротик что-то рассказывает о своем вчерашнем дне, но я не слушаю его, думая о своем дурацком подарке, — просто отвратительно. Отец сказал, что это не обсуждается и...

— Не обсуждается? — Переспрашиваю я, потому что не понимаю о чем он говорит. 

— Да. Он сказал, что я могу больше не подходить по этому поводу. Они не оставят меня здесь. 

Отлично, он про Лондон. Я слабо улыбаюсь, потому что мне нравится, что Гарри все еще уговаривает родителей оставить его здесь. 

— Я думал, ты уже забил на это, — говорю я. 

— Да как же? Я ведь не хочу уезжать. 

— У нас нет выбора, — говорю я и сажусь на песок.

— Ты чем-то озабочен, — проговаривает Гарри и садится между моих ног, вплотную прижимаясь своей спиной ко мне. 

— Я всегда озабоченный, — усмехаюсь я. 

— Я не об этом, Лу. Ты какой-то озадаченный. 

— Да. Я... Думаю о том, что у нас совершенно не остается времени. 

— На что? 

— Да на все. 

— Ты хочешь сделать что-то особенное за оставшиеся 38 дней? — Улыбается Гарри. 

— Я собираюсь прямо сейчас сделать глупый поступок, — тихо проговариваю, кладя руку в карман, я нащупываю браслет и достаю его. Я превращаюсь в свеклу, потому что это невыносимо неловко. — Ты же знаешь, что лучший подарок - это подарок, сделанный своими руками и... — я достаю браслетик из кармана, — в общем, вот. 

Гарри начинает улыбаться и сразу же берет браслет в руки. 

— Это мне? 

Я закусываю нижнюю губу и киваю. 

— И ты сам его сделал?

Я снова киваю. 

— Ты видел ракушки у меня в комнате, да?

И снова я соглашаюсь кивком. 

— Ты лучший друг, который только мог быть у меня, — тихо отвечает он, поворачивая голову в мою сторону. Я целую его в уголок губ. — Надень его на меня, — шепчет он, прикрывая глаза. 

Я аккуратно одеваю на его руку браслет.

— Ракушки не острые? Я их...

— Нет, все хорошо, — отвечает Хазза и валит меня на спину. Он начинает целовать меня, и я сразу же отвечаю на его поцелуи, жадно глотая его мяту и сжимая его бедро. 

— Прямо здесь?

— Ага, — возбужденно проговаривает Гарри, вновь целуя меня. Он водит руками по моему животу, спускаясь вниз прямо к джинсам. Он мурлычем мне в губы мое имя. Я усмехаюсь сквозь поцелуй, потому что сейчас мы займемся сексом в общественном месте, чего совсем недавно мой Хазза так боялся.

Он ласкает меня. Ласкает нежно, с любовью. Ласкает каждую эрогенную зону, но, кажется, все мое тело становится одной большой эрогенной зоной, когда Гарри просто касается меня. Я целую его шею, Хазза тихо стонет, продолжая ласкать мое тело. И мне кажется, мы могли бы провести так целую вечность, если бы нам не захотелось большего, чем касания губ и пальцев. Одним лишь взглядом Гарри дает мне понять, что хочет, чтобы я был топ. 

Это снова было незабываемо. Гарри сдерживал стоны, каждый раз цепляясь губами или зубами за мою кожу. Все же, как бы он не менялся, он все еще боится, что нас заметят, он боится, что его возненавидят еще больше, боится, что ему снова причинят боль. Он не полностью верит мне, что рядом со мной бояться нечего, но его можно понять, ведь невозможно даже за год, не говоря уже о трех месяцах, поверить, что кто-то смог тебя полюбить, когда до этого 16 лет всем было на тебя плевать. 

И я не могу передать насколько сильно мне нравится заниматься с ним любовью, насколько сильно мне нравится наблюдать, по мере возможности, за тем, как извивается его тело, слушать его стоны, видеть его удовлетворенное выражение лица. И главное - понимать, что он любит меня. Я перестаю сомневаться в этом, неужели я тоже меняюсь? Я перестаю сомневаться в том, что меня можно полюбить. Я чувствую его любовь, его тепло, не физические, которые ощущаю в данную минуту, а тепло и любовь, которые мне не дают родители.