I'm obsessed with his smell (Summer Love)

Этот месяц.

Что такое 29 дней? Это почти что месяц. Месяц, который может пролететь за мгновение и может казаться вечностью, все зависит от обстоятельств. И мне не повезло. Не повезло, потому что месяц пролетел катастрофически быстро. Так быстро, что хочется плакать. Что такое месяц для двух влюбленных сердец, которых ждет разлука длиной в вечность? Я не знаю, какой будет моя вечность без Гарри. Сорок лет? Десять? День, как говорил мой покойный брат? Надеюсь, что все будет так, как сказал Метт, потому что я не хочу жить. И дело даже не в том, что я так сильно влюблен, что не могу жить без Гарри. Дело в том, что будь моя жизнь не так ужасна, я бы смог прожить без Хаззы, но он - мое единственное спасение в этом мире. Он помогает мне жить. И за последний месяц я окончательно осознал и понял это. Весь этот месяц Гарри провел со мной, и провел его не так, как нам того хотелось. Мы провели этот месяц у меня дома, потому что моего отца выписали из больницы и ему было очень хреново. Мать работала, а со старым алкашом некому было сидеть. И он, забыв о своей ненависти ко мне, принял мою помощь, и, клянусь, если бы не Гарри, я бы ни за что не решился помочь отцу. Мой милый мятный ротик подталкивал меня на хорошие поступки, при этом держа меня за руку, чтобы я не ошибся. Этот месяц невозможно сблизил нас, и сблизил не так, как прошлые два. Все было совершенно по-другому, все было нежнее, все было... Романтичней, именно. Мы почти не занимались сексом, потому что ночью, после адского дня, проведенного с моим истеричным отцом, мы просто ложились в постель, целовались, а затем очень быстро усыпали в объятиях друг друга. Каждое утро начиналось с завтрака, который готовил Гарри. Затем он заставлял меня нести завтрак моему отцу, и, клянусь, я думал, что сплю, когда однажды отец поблагодарил меня. И этот день, думаю, я не забуду никогда. 

— Яичница и ветчина, — проговорил я, открывая двери в комнату родителей, — готовил Гарри, поэтому все очень вкусно. 

Отец привстал на локтях и на его лице появилась полуулыбка:

— Раз готовил Гарри, тогда съем. 

Я поставил завтрак на прикроватную тумбочку и собрался уходить, но отец сказал:

— Спасибо, — затем через несколько секунд он добавил, — сын. 

Он назвал меня сыном, когда до этого отрекся от меня. Да, тогда у меня было двоякое чувство. С одной стороны, отец отрекся от меня, и как бы он меня потом не назвал, но он отрекся, и это главное. Но с другой стороны, он, при своем отвратительном характере, смог назвать меня сыном.