спаси, но не сохраняй

Часть 22

Арсений гипнотизирует взглядом присланный на электронную почту файл и нервно постукивает пальцами по столу, сгорбившись в кресле. Он то и дело облизывает сухие губы, морщась от горького привкуса в горле, и косит на чашку с остывшим кофе, думая о том, что пора бы перейти на что-то другое. Он открывает документ раз в пятый, не меньше, скользит по строчкам, которые рискует выучить наизусть, матерится сквозь зубы и с хлопком закрывает ноутбук. В висках стучит, и он прикрывает глаза, стараясь дышать ровнее. Его тянет прочитать еще раз, чтобы убедиться, разобраться, может, даже позвонить и согласиться на встречу, но что-то останавливает. Впрочем, у этого «чего-то» есть вполне себе очевидное имя, которое вряд ли можно забыть. Арсений поглядывает на мобильный, думая о том, что Антон еще с утра вместе с Пашей уехал сниматься в каком-то проекте, и прикрывает глаза. Он не помнит, когда в последний раз нормально спал: если они проводят ночь вместе, то последнее, о чем они думают, это сон; если же у него выдается возможность вернуться домой, то он допоздна засиживается над снимками, потому что успел увлечься ретушью. Он ни за что бы не пошел против специалистов Добровольского, но кто запретит ему баловаться на досуге, особенно если учитывать, что получается очень даже неплохо? Принц то и дело недовольно косится на его синяки и просит Оксану замазывать их тональником, но Арсений лишь морщится и закатывает глаза, утверждая, что это неотъемлемая часть его образа. Он вообще много шутит в последнее время. Говорят, чем больше человек шутит, тем более потерянным он себя ощущает. Арсений постоянно уносится мыслями куда-то от реальности, просто выпадая из нее и теряя способность ориентироваться в происходящем. Он думает о бесконечных листах букв и цифр, часами оценивает все «за» и «против» и никак не может выбраться из этого клубка. Для Антона он улыбается и делает вид, что все его мысли о нем. И это не совсем ложь, потому что, по сути, действительно о нем. Только не в том смысле, в котором Принцу стоило бы знать. По крайней мере, пока. По крайней мере, до тех пор, пока Арсений не примет решение. Он снова смотрит на ноутбук, гипнотизируя мигающий огонек, устало трет виски и, подорвавшись со стула, шлепает босыми ногами на кухню. Сквозняк продувает — в том числе мысли, — и он впервые за пару часов дышит почти нормально. Разогрев остатки пиццы, он забирается с ногами на подоконник и смотрит на улицу, пережевывая слипшееся тесто и сухую колбасу. Слишком много серого. Небо, дома, дорога, люди. Тени, застрявшие в Дне Сурка. Не выбраться, не спрятаться, не справиться, не изменить. Он вспоминает «Шоу Трумана» и чуть усмехается, думая о том, что было бы интересно показать этот фильм Антону, потому что он помнит, как его накрыло после первого просмотра. Вырваться хочется. Наплевать на расписание и дела и сделать что-то неожиданное, идущее в разрыв со всем, что привычно и обыденно. Раньше с этим проблем не было — он мог в любой момент купить билет в какой угодно уголок земли и уехать на столько, на сколько позволяли финансы. А сейчас не может. Прикован. Привязан. Припаян. К Антону. Телефон в гостиной оповещает о пришедшем сообщении, и Арсению не нужно долго гадать, чтобы понять, от кого оно — видимо, его Принц, наконец, освободился. Какое-то время он еще сидит на кухне, упершись взглядом в одну точку, и не решается подняться. Ему просто нужно несколько минут для себя. Антона много. Слишком много в жизни в последнее время. Он рядом утром, он маячит на горизонте днем, он провожает взглядом вечером, он жарко дышит в затылок ночью. Если не рядом — пишет, звонит, шлет фотографии и записывает десятки голосовых, от которых голова идет кругом. Арсу бы раковину, куда прятаться от внешнего мира, чтобы дать себе передышку. Он все реже узнает в Принце того парня, которого увидел почти год назад. Тот интриговал, цеплял своей скрытностью, подстегивал добиваться его и разжигать ответные эмоции, а этот... Он все чаще как все, и от этого в голове шумит. Это не значит, что Антон ему не нужен. Без него банально никак. Не как без воздуха — Арса до тошноты раздражают эти фразы из романов, — но как без чего-то очень важного однозначно. Ему нравится видеть на его щеках румянец, слышать смех, наблюдать за тем, как он свободно и открыто общается с людьми в агентстве, и ему тепло от осознания, что в этом есть и его заслуга. Но Арсу бы чуть больше свободы. Антон порой держит слишком крепко — взглядом, дыханием, тонкими цепкими пальцами. Смотрит пронзительно, глубоко, целует жадно, требовательно, прижимается отчаянно, надрывно, задыхается, стонет, обнимает, жмется, жмется, жмется... До искр. Арсений встряхивается, моет тарелку и возвращается в гостиную. Телефон мигает разными цветами, сообщая, что его ждет не одно сообщение, он мажет пальцем по экрану, морщится от очередного письма на почте и, чуть подумав, открывает диалог с Антоном. Антон Тут кое-что интересное. Показать? 14:49 Антон Впрочем, думаю, ты только и делаешь, что ждешь новостей о проекте, так что лови 14:51 Антон *прикрепленный файл* 14:51 Арсений медлит пару секунд, прежде чем открыть присланный документ, потому что что-то внутри тормозит его. С одной стороны, это всего лишь фотосессия, что в ней может его настолько зацепить? С другой, пора бы привыкнуть, что от Принца можно ожидать все, что угодно. А если учитывать, что от его сообщений буквально разит самодовольством, там действительно что-то стоящее. Он переминается с ноги на ногу, убирая с края мобильного пушинку, и все-таки открывает присланный файл. И почти сразу жалеет о том, что не сел. Антон, полностью обнаженный, лежит в широкой ванной, окутанный с головы до ног светящейся теплым желтым гирляндой. Небольшие огоньки-звездочки оплетают его руки, бедра и ноги, ползут по дну ванной, отражаясь от гладких поверхностей, и окрашивают молочную кожу Принца в серебристый. Его золотые волосы кажутся еще ярче, подбородок чуть приподнят, из-за чего лицо принимает немного надменное выражение, губы призывно распахнуты, глаза горят не меньше гирлянды. Арсений сглатывает и скользит взглядом по тонким запястьям, изящным кистям, пальцам, кажущимся слишком голыми без привычных колец, выгнутой спине, округлым, чуть оттопыренным бедрам, длинным стройным ногам. Он чуть усмехается, отметив, что косметологи неплохо потрудились над его шеей и плечами, снова изучает фотографию и старается не думать о том, что человек на ней принадлежит ему. Телефон вибрирует, и Арс чуть не роняет его от неожиданности. Антон Арс, вытащи руку из штанов и ответь мне уже 15:12 Антон Или хотя бы дай мне смотреть :) 15:13 — Придурок, — бормочет Арсений себе под нос, фыркнув, и опускается на диван. Виски снова стягивает, и он прикрывает глаза, стараясь не жмуриться слишком сильно, потому что от этого только хуже. Антон давно перестал отличаться скромностью и сдержанностью, но в последнее время он все чаще и чаще стал напрягать своей жадностью. Несмотря на то, что все в агентстве в курсе их отношений, Арсений все равно дышит стыдом каждый раз, когда Антон в открытую целует его или двусмысленно прижимается, хлопая ресницами. Паша закатывает глаза, Оксана и Ира хихикают, Эд исчезает из вида, и никто ничего им не говорит. Но Арсу все равно неловко — чувствует себя подростком с бушующими гормонами. Он перерос тот период, когда хочется-нужно постоянно липнуть к своему человеку. Сейчас ему больше нравится разговаривать и общаться, а не банально трахаться на одной из плоскостей. Нет, против их с Антоном секса он ничего не имеет. Принц отзывчивый, чувствительный порой до безумия, готовый к любым экспериментам и настолько податливый, что аж челюсти сводит, когда тот сползает на колени и медленно расстегивает его джинсы, при этом преданно глядя в глаза. Арсения цепляет то, каким Антон может быть разным: он может трепетно, почти целомудренно целовать его в шею, а в следующее мгновение отсасывать так умело, словно практиковался не один год; может извиваться от щекотки и оглушать смехом, при этом прижимаясь всем телом, а после хрипло стонать и умолять быть грубее. Он никогда не отказывает, пристально следит за ним, пытаясь разобраться в том, что Арсу нравится, а что лучше не практиковать, и своей внимательностью все чаще выбивает воздух из легких. Антон вообще хорошо его чувствует. Когда они рядом, он практически мгновенно улавливает малейшие изменения в его настроении и знает, когда нужно заварить чай, когда достать какое-нибудь хорошее вино, а когда приходит время походить по квартире в одних боксерах. Поэтому при нем приходится прикладывать все усилия, чтобы не перехватывать встревоженный взгляд зеленых глаз в момент особого замешательства, потому что Арс знает — Антон не отстанет, пока не разберется. Телефон оповещает о видеозвонке, и Арсений проводит рукой по лицу. Что и требовалось доказать, а ведь он всего лишь не ответил на пару сообщений. Невозможный просто. Сев чуть поудобнее и пригладив волосы, Арс принимает вызов и слабо улыбается, разглядывая пока что размазанное лицо Антона, ожидая, пока связь наладится. — Хочу видеть обе твои руки, — вместо приветствия заявляет тот, и Арсений не сдерживает смешок, показывая ему правую руку. — Все, успокоился? — Ты что-то быстро, — Антон чуть щурится от яркого света и явно куда-то идет, потому что-то и дело пропадает из вида. — Как тебе фотография? Паша сказал, что пошлет в какой-то там журнал, потому что получилось круто. — Скажу, что готов послать Пашу и очень даже не в журнал, — фыркает Арсений и садится ровнее, прислонившись к стене. — Ты, блять, голый. Не перебор? — Забыл? Это не первый мой опыт в ню. К тому же, — он подмигивает ему, — самое главное не видно. Он только твой, не ревнуй. — Ты весь только мой, — парирует Арс, мотнув головой, — так что ревную. Но фотка действительно крутая. Думаю, может, распечатать ее... — он многозначительно замолкает, вскинув бровь, и видит, как загораются глаза Антона. Все-таки его мальчишка слишком нуждается во внимании и ответной реакции, порой даже не по себе становится. — Действительно понравилось? — Ну, знаешь... — он молчит пару мгновений, нарочно растягивая паузу, — если бы у меня были силы, я бы уже ехал к тебе. Но пока я могу только валяться и думать о том, как меня все достало. — Может, массаж? — предлагает Антон, выйдя, наконец, на свободное место, и Арсений разглядывает его очерченные брови, подчеркнутые скулы и загеленные волосы. — Паша сказал, что еще часа полтора. Могу приехать и помочь. — Боюсь, после таких снимков массаж закончится банальным сюжетом порно, — усмехается Арсений и перекладывает телефон в правую руку, потому что левая затекла. — А мне кажется, нам и так хватило прошлой ночи. Тебя как, не убили за шею? — Не-а, — тянет тот, пожав плечами, — только смотрели с такой завистью, что даже неловко. Хотя... Нет, не неловко. Я горжусь тем, что это твои следы. Будь моя воля — не позволил бы их перекрывать. Но сам понимаешь... — Разумеется. Оба замолкают, глядя друг на друга, и Антон нервно закусывает губу. И, о да, Арсений слишком хорошо знает этот взгляд — снова неуверенность, снова сомнения, снова душевные метания, из-за которых обоим с трудом дышится. Арсений проводит рукой по волосам, приводя их в порядок, мягко смотрит в камеру и улыбается. — Ты очень красивый. Очень. — Мне... мне иногда кажется, что ты... — только не опять. Арс выть готов, потому что слышит эти слова все чаще и чаще последнее время, и ему тошно от каждого звука. — Я тебя правда устраиваю... таким? Если что-то, хотя бы что-то тебя не устраивает, то я... — Мне нужен ты, Антон, именно ты. Мы столько раз об этом говорили, и ты все равно... — он вздыхает и качает головой. — Попробуй понять — твоя проблема у тебя в голове. Ты не толстый, ты не вызываешь отвращения, ты... ты здоровый. Ты красивый. Ты... черт, Антон, увидь себя, увидь себя моими глазами, и тогда ты поймешь, насколько ты привлекателен сейчас. И дело не в косметике, которая скрывает малейшие неровности на твоем лице, не в брендовой одежде, не в этой вычурной прическе... Знаешь, когда ты самый красивый? Когда просыпаешься утром и морщишься из-за того, что я снова забыл закрыть занавески. — Лохматый, сонный и... — Именно. — И хорошо оттраханный? — заканчивает-таки Антон, криво усмехнувшись, и Арсений застывает на пару мгновений, не успевая за изменениями в его настроении, потом не сдерживает смешок и прикрывает глаза. — Ты невозможен. Знаешь об этом? — А что я такого сказал? — и склабится ведь, сука, самодовольно, что аж внутри все напрягается. — Констатирую факт, не больше. Ты же не будешь отрицать, что с этим проблем у нас нет? — Ох, Антон... Может, ты сразу вывалишь на меня все, что тебя волнует, чтобы я разбирался со всем одним махом, а не дозированно себе нервы ебал? — Может, ты тоже так сделаешь? Порой Арсений ненавидит Антона за его проницательность. Правда, он успел убедиться в том, что Принц довольно часто рассчитывает на элементарную человеческую психологию — неожиданно вбрасывает какую-то тему или каверзный вопрос, в надежде застать врасплох, при этом не располагая какой-либо почвой для беспокойства. В такие моменты главное держать лицо и не подавать виду, что попал в цель. Поэтому Арсений лишь приподнимает бровь и продолжает спокойно, расслабленно улыбаться. — Ты меня в чем-то подозреваешь? — У тебя глаза все чаще пустые. И я не могу понять, в чем причина. Я... я могу помочь тебе, Арс? — и смотрит пристально так, напряженно, что дыхание перехватывает. — Правда, ты только скажи, если я могу что-то сделать, и я... — Просто будь рядом, хорошо? И... и следи за своим здоровьем. Это все, что мне нужно. — А как же... — нет, серьезно, Арсений когда-нибудь прибьет его за эту ухмылку. — Да пошел ты! — беззлобно бросает он, поднявшись с кровати. — Иди работай, а то Паша опять будет ворчать, что я отвлекаю тебя. Увидимся позже, — отключает звонок, бросает телефон в кресло и чуть дергает за край футболки, прилипшей к потной коже. Арсений снова смотрит на закрытый ноутбук и вздыхает. Антон ни о чем не узнает. Не должен. Нельзя. По крайней мере, до тех пор, пока Арсений со всем не разберется и не подберет правильные слова, которых, кажется, не существует.