спаси, но не сохраняй

Часть 14

Арсений ненавидит часы. Всей душой ненавидит это мерное тиканье, отражающееся раскатами грома в пустом бесконечном коридоре. Они с каким-то маниакальным удовольствием стучат по нервам, и дико хочется запустить в них чем-нибудь тяжелым. Приходится напоминать себе раз за разом, какие могут быть последствия, и сдерживать себя. Воспоминания — смазанный снимок. Он какими-то отрывками помнит, как чуть не выронил мобильный от услышанного, как собрался за пару минут, забыв про сонливость, усталость и похмелье, как уже через полчаса приехал в нужную больницу, как хватался за самообладание, чтобы не рвануть прямо к Антону, прекрасно понимая, что нельзя. Цепляясь за воротник белого халата, Арсений вполуха слушал сбивчивые слова Оксаны о том, что они ехали вместе с Принцем после вечеринки домой и ему стало плохо прямо в такси. У нее дрожал голос и руки, и Попов скорее на автомате притянул ее к себе, мажа губами по виску, потому что мысленно был очень далеко. Осознание, что Антон мог умереть, — как лезвием по коже и кислотой на языке. Тянет блевать, но он сдерживается, до синевы сцепляя пальцы домиком и прижимаясь к ним подбородком. Паша уехал около часа назад, Оксана обещала приехать к полудню, Стас пошел за кофе. Глаза слипаются, в висках разве что не колет от головной боли, и Арсений бы рад согласиться на предложение Шеминова и поехать домой немного поспать, но не может. Просто не может позволить себе расслабиться, пока там, за дверьми, с Антоном происходит черт знает что. Арсения мутит от чувства вины. У него просто в голове не укладывается, как он, проштудировав столько информации, мог так облажаться. Причем с треском и фанфарами. Как говорится, делаем или хорошо, или никак. Он знал, что Антону нельзя много пить, да и он, вроде, лишь пару раз прикладывался к алкоголю. А еще выглядел таким счастливым, что у Арсения в мозгу клинило от его яркой и безумно редкой улыбки. Идиота кусок. Кретин. Оба. Антону врезать хочется до зуда в кулаках. Прямо-таки впечатать в стену и треснуть о нее пару раз в глупой надежде, что это поможет его разуму заработать. И он врежет. Обязательно врежет. И выскажет все, что он о нем думает. В зелёные глаза только взглянет, обнимет до хруста тонкие кости, а потом врежет. В голове сумасшествие — мыслей одновременно десятки и в то же время — ни одной по делу. Только как на заевшей пластинке вертится «а если бы...». Об этом Арсений старается не думать — иначе поедет крышей. Просто с рельсов слетит. Как это — Антона могло не стать? Бред, чепуха, лепет сумасшедшего, не иначе. Он ведь везде: в мыслях, в груди, в крови, в запахах, в воспоминаниях. Он не может исчезнуть. Просто не может. Арсений очень четко теперь понимает значение фразы «и мир перестал существовать», потому что именно это случилось бы с ним, если бы Антон был еще большим идиотом. На часы он смотрит каждые пару минут, едва ли не впервые в жизни ловя себя на мысли, как медленно идет время, когда приходится ждать. Он не знает, чем все обернется: вышедшая один раз медсестра сказала только, что Антон в реанимации, и ушла, оставив его с распадающимся сердцем. Арсению страшно. Безумно страшно. Ему хочется отмотать время назад, в прошлый вечер, и выхватить из рук Принца ебаный стаканчик. Он винит себя во всем даже больше, чем самого Антона, потому что не досмотрел, не проконтролировал, не был достаточно внимательным, потому что расслабился и пустил все на самотек. И теперь расплачивается. Стас возвращается, протягивает ему самый большой стакан кофе и какую-то булочку, которую Арсений проглатывает быстрее, чем успевает разобраться во вкусе. Только сейчас он понимает, как проголодался, но на очередное предложение Стаса поехать домой отвечает неизменным отказом. — Ты белее стены, Арс, — качает головой Шеминов и хмуро смотрит на него, присев рядом. — Совсем не обязательно сидеть здесь — это может занять еще не один час. А то и больше. Мы же не знаем, насколько Антон влип. Серьезно, поезжай домой, отдохни хотя бы немного. А я позвоню тебе, как только появится информация. — Нет, я останусь, — отмахивается Арсений и подавляет зевок, — я в норме, правда. Спасибо за кофе. А ты, кстати, сам зеваешь. Может, поедешь? Оксана скоро должна приехать, и тогда я, наверное, тоже съезжу вздремну. — Пожалуй, — одарив его взглядом «так-я-тебе-и-поверил», Стас пожимает ему руку и, придерживая на плечах халат, идет в сторону лифта. Попов провожает его глазами и, сделав глоток остывающего кофе, прижимается затылком к стене, жмурится, чуть разминает затекшую спину и выдыхает. Разве он так много просит?