На улице прохладно, поэтому я невольно кутаюсь в кожаную куртку, которая всё равно ни черта не греет в такую погоду, и ускоряю шаг, чтобы успеть за Даней. Похоже, его совсем не радует перспектива провожать меня прямо до дома, и я бы с радостью избавила парня от такой участи, но на часах уже одиннадцать, а мне тащиться в неблагополучный район почти на самом отшибе. Может, я и отчаянная, но уж явно не сумасшедшая.
— Прости, что напрягла, — произношу негромко, догоняя Даню. Вокруг царит полумрак, и я могу только гадать о выражении его лица в этот момент.
— В следующий раз я уеду пораньше или попрошу Никиту подбросить меня.
— Да ерунда, — отмахивается парень, прикуривая. Вспыхивает огонёк зажигалки, который озаряет его карие глаза и сдвинутые на переносице брови.
— Я сам тебя задержал, поэтому ничего страшного, если немного прогуляюсь. Протрезвею… Ты не замёрзла? Могу куртку отдать.
— А сам заболеешь, как истинный рыцарь, — усмехаюсь, потирая плечи. До дома каких-то пять минут пути. — Нет, мне не нужны такие жертвы… Да и рыцарь мне не нужен. …Ведь я не принцесса. Но это и к лучшему, ведь принцессы хрупкие и изнеженные, они совсем не могут за себя постоять. Я хочу быть воином, хочу сама быть защитой и спасением, потому что только так смогу вершить свою судьбу…
— Спасибо, что проводил, — произношу, останавливаясь возле подъезда. Уже собираюсь распрощаться, но Даня вдруг открывает передо мной дверь. — Я поднимусь с тобой, чтобы убедиться, что всё в порядке, — поясняет парень в ответ на мой вопросительный взгляд. Он выбрасывает окурок в мусорное ведро на входе и направляется в подъезд следом за мной. Мне ничего не остаётся, кроме как продолжить путь в его компании, хоть эта забота кажется мне излишней. Поднимаюсь на четвёртый этаж и достаю из рюкзака ключ, чтобы открыть старенькую, потрёпанную временем дверь, но она неожиданно не поддаётся.
— Кажется, замок заклинило, — признаю неохотно, чувствуя, как эмоции берут надо мной верх. Сколько раз я просила маму вызвать мастера, но всё без толку. Она и дома-то неделями не ночует.
— Так бывает иногда. Нужно попросить инструменты у соседа… Но я справлюсь, ты иди.
— Поздновато уже по соседям звонить, не находишь? — хмурится Даня, бросая взгляд на свои наручные часы. Я пожимаю плечами. Будто бы у меня есть выбор.
— Ладно, в какой квартире он живёт? Я с ним поговорю.
— В девятнадцатой… но он уже неделю как в запое, поэтому с ним лучше поосторожнее, — бормочу, думая о том, что буду делать, если он не откроет. Однажды мне пришлось ночевать прямиком в подъезде на подоконнике, пока сердобольная бабушка-соседка не забрала меня к себе. Но тогда было лето, а сейчас ранняя весна.
— Давай я сама с ним поговорю, хорошо? Уже поздно, тебе ещё домой добираться.
— А потом Даша мне голову откусит за то, что я её лучшую подругу в беде бросил, — фыркает Даня, закатывая глаза. Я хмурюсь. Не откусит, если ни о чём не узнает. Уж я-то точно буду об этом молчать. Не хочу, чтобы она лишний раз расстраивалась. Мне нравится видеть улыбку на её лице, ведь в такие моменты мне самой хочется улыбаться. Она мой солнечный свет, и я не позволю погасить его. — Знаешь что, давай я сейчас вызову такси и закину тебя к Даше, а утром вернусь сюда с инструментами и сам всё открою? — предлагает Даня, и я неопределённо пожимаю плечами. В его идеальном плане есть только одна маленькая неувязка…
— Даша ночует у Никиты, — напоминаю я, ведь моя лучшая подруга уже несколько месяцев встречается с его лучшим другом. А я не собираюсь вваливаться к ним в полночь и быть третьей лишней.
— Послушай, это вовсе не катастрофа, а стандартная ситуация, в которой я оказывалась сотни раз. Можешь спокойно ехать к себе, а я со всем справлюсь. Если ты переживаешь о том, что скажет Даша, то я ей ничего не скажу.
— Ты так боишься быть обременительной, что порой перегибаешь палку, — замечает парень, снова бросая взгляд на наручные часы. Я молчу, потому что не знаю, что мне на это ответить. Я просто ценю чужое время и не хочу быть зависимой. Ведь это делает меня слабой.
— Я не оставлю тебя здесь одну. Если других вариантов нет, то поедем ко мне. Утром закину тебя в школу, а сам поеду разбираться с квартирой и твоей непутёвой мамашей.
— Не лезь туда, куда тебя не звали, — прошу с плохо скрываемой угрозой в голосе. Нужно ещё подумать, кто из нас перегибает палку.
— Помощи с замком будет достаточно, а со своей матерью я разберусь сама. Не занимай в моей жизни слишком много места, пожалуйста. Я благодарна за заботу и спальное место, за что отплачу сполна. Но большего мне не нужно. Даня качает головой, но затем вскидывает вверх руки в жесте поражения и направляется вниз по лестнице. Мне приходится последовать за ним. Воздух на улице кажется ещё более морозным, чем несколько минут назад, и я успеваю продрогнуть до костей, ожидая, пока приедет такси. Когда мы приезжаем к Дане домой, я порываюсь расплатиться с водителем, собрав на дне рюкзака свои скудные сбережения, но парень делает вид, словно бы не замечает меня. Ладно, оставлю деньги на тумбочке. Пока это всё, чем я могу отплатить ему за то, что отнимаю время и занимаю место. — Будто если бы не ты, я бы пошел домой пешком, — ворчит Даня, когда мы поднимаемся на лифте. Я молчу, опустив взгляд и делая вид, что разглядываю свои старенькие кеды. Дело ведь совсем не в этом. Его семья и так слишком многое делает для меня. Мне не хватит и жизни, чтобы расплатиться.
— Если тебе так хочется отблагодарить меня, нарежь для нас бутерброды, пока я сделаю чай, — с этими словами он пропускает меня в квартиру, и я невольно зажмуриваюсь, когда под потолком вспыхивает яркий свет. После полумрака подъезда он кажется почти ослепляющим.
Й — Хорошо, но мне бы во что-нибудь переодеться, — бормочу, хоть мне и неловко говорить ему об этом. Но других вариантов нет.
— Мне завтра в этом ещё в школу идти. — Могу дать старую футболку, пойдёт? — спрашивает Даня, окидывая взглядом мой желтый свитер и простые коричневые брюки. Я киваю, и парень скрывается за дверью комнаты слева по коридору. Спустя несколько секунд он возвращается с чёрной футболкой с эмблемой AC/DC. — Ванная справа по коридору, кухня — прямо.
— Спасибо, — отвечаю, прижимая футболку к груди. Это очень… великодушно с его стороны. Я провожу в душе минут десять или около того, пытаясь согреться, а заодно собраться с мыслями, чтобы выдержать этот до безумия неловкий вечер. Уж чего я никогда не предполагала, что окажусь наедине с Даней, да ещё и в его квартире. Нас всегда связывала только Даша, и это, честно, более чем меня устраивало. Когда захожу в кухню, то неожиданно застаю Даню с гитарой в руках. Он бездумно перебирает струны, делая редкие пометки в тетрадке и тут же перечёркивая строки. Неужели я застала его в процессе творчества? — Значит, здесь рождаются все хиты «Испорченных струн»? — не удерживаюсь от вопроса, открывая хлебницу, чтобы достать оттуда батон и нарезать на тонкие ломтики. Даня отвлекается от своего занятия и одаряет меня снисходительным взглядом.
— Они рождаются здесь, — фыркает он, постучав пальцем по лбу. Даже и не ожидала услышать ничего другого. — Но последние две недели я всё время бьюсь над одной песней и никак не могу её закончить… Послушаешь? — Я? Да… да… с удовольствием, — теряюсь я, замирая с ножом в руке. Глупо, наверное, но это кажется мне каким-то таинством. Словно бы он решил открыть передо мной душу, а я была к этому не готова.
— Только бутерброды закончу делать…
Пока я нарезаю сыр и колбасу, Даня продолжает перебирать струны, изредка произнося отдельные звуки, которые кажутся больше похожими на мычание. Когда я усаживаюсь напротив, он пододвигает ко мне чашку с горячим чаем, и я обхватываю её обеими руками, приготовившись слушать.
А помнишь, когда мы были вместе, Я забывался в каждом слове, в каждом жесте? Я был готов быть с тобой вечно, Быть твоей тенью и шепотом ветра, Не упускать чтобы даже мгновение, Ведь знал, что жизнь скоротечна. Я был готов петь тебе песни, Которые звучали слишком фальшиво. Я знаю, что ты меня согревала, В те времена, когда было паршиво. Но вдруг ушла, не прощаясь, И все слова теперь бесполезны… Разве у нас были проблемы? Почему ты снова уходишь от темы? Я без тебя не найду вдохновение, Мне бы вновь вернуть те мгновения… Даня умолкает, а мне требуется ещё несколько секунд, чтобы вновь начать дышать. Это… так красиво… Наверное, это одна из самых прекрасных песен «Струн», которые мне приходилось слышать. Даже мой любимый «Творец» уже не кажется таким совершенным.
— Что скажешь? — доносится до меня голос Дани, и я невольно вздрагиваю, едва не выронив чашку. Мне становится неловко.
— Может, у тебя есть идеи, как это можно продолжить?
— Не знаю… не уверена, — шепчу, потому что голос неожиданно хрипнет. Всё это слишком волнительно.
— Я попробую, но… Это так прекрасно… Боюсь испортить. Я прикрываю глаза, пытаясь сосредоточиться, и на ум сами по себе приходят строки, которые с трудом решаюсь озвучить.
Когда «мы» вдруг стали ошибкой? Когда близость с тобой стала пыткой? Когда мы потеряли друг друга? В этом моя или твоя заслуга?
Дан- начинает наигрывать мне что-то на гитаре, и я продолжаю, слушая музыку и следуя за ней.
С каждым днём всё больше вопросов, Нас с тобой разделила осень, Нас с тобой разделили ошибки, На губах моих больше нет той улыбки… Прошу, меня ты не зови, Прошу, прости ты и пойми! Я больше не могу молчать, Снова, снова, снова… я хочу кричать! Ты был мечтою, ты был солнцем и светом! Но чувства остыли, улетели с ветром, Мы стали другими, всё изменилось… Не со мной ты отныне… Но ничего не забылось…
Я умолкаю на выдохе и открываю глаза, чтобы встретиться с задумчивым взглядом Дани.
— Если продумаем второй куплет, то можем исполнить её на концерте, — произносит он вдруг, и я растерянно киваю. Даже и не думала, что из этого что-то получится.
— Готова? Киваю, и парень снова берётся за гитару. Этой ночью я так и не ложусь спать, перебирая рифмы и строки вместе с Даней, и удивляясь тому, как легко они складываются в песню… Я засыпаю только ближе к пяти утра, уставшая, но с улыбкой на лице. Зря… ведь этой ночью я обрекла себя на ужасную ошибку…
