В комнате Дани темно и очень жарко. То ли из-за закрытой форточки, то ли из-за его объятий, то ли из-за напряжения, которым пропитался воздух. На часах, наверное, уже далеко за полночь, но я никак не могу уснуть. Всё думаю, думаю, думаю… О том, что случилось и о том, что ещё произойдёт. Я не жалею об этой ночи, но заранее жалею о каждом из решений, которое приму завтра. Потому что если останусь, то подведу Дашу, а если нет… потеряю его. Мне хочется сказать, что это не имеет значения. Что он просто парень, ради которых я обещала никогда не предавать нашу дружбу, ведь она всегда будет в миллионы раз важнее. Но всё резко стало совсем не так просто, как мне хотелось бы, и теперь у меня нет однозначного ответа на вопрос… А что же дальше, ведь я не могу сказать даже, что теперь? Что мне теперь делать?!Словно бы ощутив, что я вот-вот закричу от безысходности, Даня обнимает меня крепче и утыкается носом в волосы, бормоча что-то неразборчивое, но очень успокаивающее. Я придвигаюсь к нему теснее и позволяю себе хотя бы ненадолго расслабиться, из-за чего тут же проваливаюсь в сон. Этим утром я просыпаюсь позже, чем обычно. Часы показывают половину восьмого, и я спешно выбираюсь из постели, чтобы не опоздать в школу. Даня уже ждёт меня в кухне. Он ставит передо мной тарелку яичницы и разливает кофе по чашкам. Я благодарно улыбаюсь, когда он протягивает мне мою чашку, и забираюсь с ногами на стул. Мне будет не хватать этого, когда… я вернусь к своей обычной жизни.
— Ты подумала над тем, что я сказал вчера? — спрашивает вдруг Даня, чем застаёт меня врасплох. В глубине души я надеялась, что он никогда не потребует ответа.
— Я не имею права настаивать, но мне хотелось бы этого. Чтобы ты осталась. Мне спокойнее, когда ты здесь.
— Это было бы неправильно, — произношу, помедлив. Я отставляю в сторону чашку, так и не притронувшись к яичнице. У меня совсем нет аппетита. — У нас… была прекрасная совместная ночь. Давай это так и оставим, хорошо? Пока все эти секреты и недоговорённости не отравили то, что между нами было. Чувства проходят, но воспоминания живы… и даже если они причинят мне боль, я хочу, чтобы они были хорошими. Это будет невозможно, если мы продолжим.
— Я уже говорил, что ты мыслишь слишком взросло для своих лет? — хмурится он, и я пожимаю плечами. Парень подходит ближе, и я не возражаю, когда он обхватывает меня за подбородок, чтобы поцеловать. — Наверное, было бы гораздо проще, если бы это было не так. Я выдавливаю из себя слабую улыбку. Не могу с ним поспорить. Да, было бы гораздо проще, но это непозволительная роскошь. — Собирайся, я отвезу тебя в школу, — говорит он, отстраняясь, и эта фраза звучит как-то до смешного глупо в нашей ситуации. Я решаю не произносить этого вслух.
— А вечером помогу перевезти вещи… Уроки в школе кажутся бесконечными. А на переменах Кристина трещит без умолку, рассказывая про её маму и потенциального отчима. Но мне это даже на руку, потому что так я могу избежать лишних вопросов от Даши. Не знаю точно, сколько ещё смогу ей врать, поэтому хочу, чтобы это закончилось как можно скорее.
— Ты же останешься у меня завтра? — интересуется она как бы между прочим, когда мы выходим из школы после последнего урока. За ней заедет Никита, и мне едва ли удалось отказаться от её предложения меня подвезти. Хочу пораньше вернуться в квартиру Дани, чтобы упаковать все вещи и приготовить для него ужин.
— В последнее время у тебя так много дел…
— Это временное, — уверяю её я, и на этот раз мои слова правдивы. Очень скоро всё это на самом деле закончится.
— Уже завтра я буду полностью в твоём распоряжении.
— Здорово. Потому что… в последнее время мне кажется, что… — она умолкает, словно бы желая перевести дыхание. Мы стоим на крыльце школы, и мне приходится немного отодвинуться в сторону, чтобы не мешать проходящим мимо ученикам, — мне кажется, что мы отдаляемся друг друга. Словно бы у нас стало слишком много секретов. Это пугает меня. Я не хочу упускать ничего из того, что происходит в твоей жизни. Для меня это очень важно.
— О чём ты таком говоришь? — шепчу я, вымученно улыбаясь. Обнимаю её за плечи и прижимаю к себе.
— Ты ведь знаешь, мне нечего от тебя скрывать. В целом свете для меня нет никого дороже! И не может быть… Марьяна обнимает крепко бормоча о том, как я ей дорога и как она не хочет, чтобы что-либо встало между нами. Но ей всё же приходится отстраниться, когда за воротами останавливается машина Никиты. Я выдыхаю с облегчением, успокаивая себя тем, что это последний раз, когда мне приходится ей врать. Когда приезжает Даня, я уже жду его в прихожей. Он помогает отнести мои вещи в машину, и я усаживаюсь рядом с ним на пассажирское сидение, так и не решаясь заговорить. Всё, что я знаю: так было нужно. Учитывая, что каждое моё решение было бы неправильным, мне стоило выбрать то, которое предполагает минимальные жертвы. Это оно. Ведь чувства проходят, какими бы сильными они не были, а дружба вечна, и я её ни за что не предам. — Спасибо за помощь, — бормочу, когда мы останавливаемся возле двери моей квартиры. Мне хочется обнять его на прощание, но я так и не решаюсь этого сделать.
— И за заботу… большое спасибо. Даня кивает, тоже не решаясь сократить расстояние между нами, и я отворачиваюсь, не в силах выдержать его взгляд. Мы оба прекрасно знаем, что он, по сути, жертва. Цена, которую я должна была заплатить, чтобы вернуть свою прежнюю жизнь. Звучит отвратительно, а ощущается ещё хуже. Достаю ключи, чтобы открыть дверь, но она неожиданно со скрипом открывается, стоит мне дотронуться. Я невольно вздрагиваю и отшатываюсь назад, в то время как Даня, наоборот, отодвигает меня в сторону и заходит в квартиру. Я не успеваю остановить его и направляюсь за ним, спешно ища в рюкзаке телефон, чтобы в случае чего вызвать полицию.
— Тебе лучше не заходить сюда, — предупреждает Даня, останавливая меня возле двери в кухню. Я поднимаю на него непонимающий взгляд.
— Иди лучше вниз и подожди меня в машине.
— Я не понимаю… — бормочу, чувствуя, как внутри всё сжимается в предчувствии беды. Голос дрожит, когда я вновь решаюсь заговорить:
— Что бы там не… случилось, я имею право знать. Пожалуйста, дай мне пройти. Шумно вздохнув, он отходит в сторону, и я толкаю тяжелую дверь, чтобы зайти в кухню. Но тут же закрываю рот руками, подавляя крик, потому что на полу, в обнимку с бутылкой, сидит моя мёртвая мать. Я понимаю это по неестественной позе и жутким пятнам на коже… Воздух мгновенно вышибает из лёгких, и я начинаю оседать на пол, но Даня вовремя успевает подхватить меня.
— Я же говорил, что тебе лучше остаться в машине, — повторяет парень, и я качаю головой, словно в бреду. А что бы это изменило? Будто бы всё могло стать снова нормальным. Парень переносит меня в мою комнату и оставляет на кровати, чтобы сходить за водой. Я опустошаю стакан залпом, и это хоть немного возвращает мне способность соображать.
— Нужно вызвать полицию, — шепчу охрипшим голосом, сжимая стакан, словно спасательный круг. Мне требуются колоссальные усилия, чтобы совладать с эмоциями
. — Уже, — коротко отвечает Даня, опускаясь на корточки рядом с моей кроватью. Он гладит меня по волосам, и это хоть немного успокаивает.
— Они скоро приедут.
— Ты же останешься? — спрашиваю я совершенно по-детски, хоть знаю точно, что не имею права об этом просить. Но я не представляю, как всё это выдержу.
— Сколько потребуется, — уверяет парень, прижимаясь лбом к моему лбу. Я судорожно киваю.
— Ничего не бойся. Я буду рядом. Дальнейшее вспоминается, как в тумане. Приезд работников морга и полицейских, и все эти бесконечные разговоры, которые кажутся мне утомительными. Поэтому на большинство вопросов отвечает Даня, а я лишь киваю или качаю головой, когда от меня это требуется. В конце концов, все они уезжают, и мы остаёмся вдвоём в пропитанной запахами сигаретного дыма и алкоголя квартире. Я обессиленно опускаюсь на диван и утыкаюсь носом в подушку.
— Ты не должен видеть меня в таком состоянии, — лепечу, когда Даня усаживается рядом. Я чувствую себя такой уязвимой.
— Тебе лучше уйти.
— Я обещал, что не оставлю тебя, — напоминает он, обнимая меня и притягивая к себе. Я отвожу взгляд. — Посмотри на меня, хорошо? То, что ты чувствуешь — это нормально, и ты не должна быть сильной сейчас. Ты имеешь право чувствовать боль. Качаю головой, но глаза вдруг наполняются слезами, и я утыкаюсь носом ему в грудь, всхлипывая снова и снова. Да, возможно, она никогда не любила меня, но она была моей матерью. Она была той, кто подарил мне эту жизнь, уже за это я должна быть ей благодарна. Мы никогда не были друг другу что-либо должны, но мы всё же были друг у друга. Вынуждено или нет — не имеет значения, ведь она была значимой частью моей жизни. А теперь её нет, и родителей у меня, по сути, уже не осталось…
— Меня теперь отправят в детский дом, да? — спрашиваю я, отстраняясь. Осознание этого кажется пугающим. — Я никому тебя не отдам, — уверяет Даня, мягко стирая с моих щёк слёзы. Мне так хочется ему верить.
— Обещаю, мы найдём другое решение… чего бы это не стоило…
