Thirty-one before sunset

11: shadows (стоны)

Питер стонет. Всегда. Он выработал это на уровне рефлекса, потому что в одиноком самостоятельно-отдельном ничто даже тишина казалась устрашающей.

Не то, чтобы в башне тонкие стены, но внутренние стенки его привычки — будто из промокшего картона — тонкие слишком, и они рушатся с первым же толчком в ощущении плоти Старка.

У него около грёбаной сотни оттенков стонов, и он готов упорно топить каждый из них в шуме воды в ванной — Паркер всегда выбирает ту, на шестом этаже, где кран с самым сильным напором; подушки: на уголке любой из них есть дырочки от зубов; в крайнем случае — ребро ладони, в то время как вторая беспорядочно необходима — одолевает потребность тянуть самого себя за волосы.

Но кожа Тони, где можно спрятать стон, стоит на пъедестале этого списка.

Старк же, в свою очередь, проходится головокружением к каждому из этих видов, пребывая в полном всеоружии, чтобы это повторялось снова и снова.

Слабый — едва различаемый, но все же существующий, прорывается сквозь губы.

Хриплый — где-то на грани мольбы белёсыми каплями осыпается на тело.

Обречённый — в горьком необратимом понимании, что он не в состоянии остановиться, даже если гребаная планета расколется к чертям собачьим на части, не перестанет, пока не сможет кончить.

Прерывистый — по нарастающей, смешанный со скулежом, когда кажется, что периферия зрения обманывает его мельтешащими точками.

А ещё сладкий, страстный, жалобный, пронзительный, глубокий, частый до невозможности и редкий, как осыпающаяся побелка, грудной.

В этих звуках Паркер весь.

Тони падает на Питера всем телом и давит хрип меж их губ, когда стенки парня сжимают его член. Тот откидывает голову, подставляя шею. Стол тревожно въезжает в стену, а затуманенные дурманом глаза отпечатывают размытую картинку на обратной стороне век.

—Это... — и Паркер срывается на очередной грудной, — То-они...

—Я, — Старк часто-часто кивает, — только мой.

Он не останавливается.

В его сознании трескается панорамная оконная рама, а горизонт идёт поперёк поломанной полосой, когда из парня вырываются его фавориты — восхищенный и тягостный.