Паркер достаёт несколько метров молочно-белой верёвки из шкафа и вопросительно вскидывает голову.
Им было бы забавно взять лишь тридцать одну вещь, и Тони считает, что с его стороны это несусветно глупо.
Потому что этим пытается обмануть сам себя.
—Давай начнём с рук, — Питер явно жалеет сам себя: дать связать себя полностью гению-миллиардеру-плейбою-филантропу, что уже въелось в мозг от кричащих заголовков, — жуткое накопление в этой точке Вселенной — так себе идея, но кинуть все сейчас не более резонно, чем оставить происходящее в живых.
Не ему нести этот крест, да и кресту самому уже не бывать.
—Так почему я? — пальцы Старка откуда-то знают, как вязать чёртовы узелки и как потянуть за них так, чтобы другой каждый раз вздыхал томлением.
—Ты заметил? — Питер сам настойчивее выпячивает руки за спиной, сглатывая — кадык острием под кожей истерически подскакивает вверх.
—Заметил что? — третий вопрос складывается в треугольник из шаров, которые разбиваются на столе для бильярда, с разительностью походя на звук молнии.
—Это половина. Слишком много времени прошло, — гаснущий взгляд упирается в подушку, проскакивая меж невыносимо-желающим, пока веревка тянется вдоль тела. Парень трясёт головой, словно больной пёс, ловя сосредоточение в ощущениях.
Питер знает, что каждый раз, возможно, будет для него заметно меняться, перетекая из спокойно-зелёного в выедающе-тревожно изумрудный. Знает, что Тони может исчезнуть, р-а-с-т-в-о-р-и-т-ь-с-я.
Взгляд почти выдает, но от этого не легче — сколько мыслей хранятся в голове, безумных, безрассудных, нечаянных. И они могут оборваться в моменте — не хочется даже думать, что будет, если это случится.
—Не заметил, — открещивается Старк, рвением тянет на себя и жарко вылизывает ухо, — пальцы или член?
—Член.
Выдыхает в подушку так громко, будто сейчас прорежет и разлетятся перья, принимает в себя мужчину на прохладную смазку. Дышит почти разорванно.
Паркер даже не мокрый, его похоть теперь — сухой рефлекторный страх; привычка напоследок. Он слишком рано начал на чем-то параноидально зацикливаться.
Отстраняется-насаживается, смеётся-плачет, умирает-живее-всех-живых.
—Почему, — Тони толкается всем телом в поочерёдном ритме, не давая и слова связать; не давая, но требуя, — я?
—Я всегда, — подросток еле держится на четвереньках, — хотел тебя, — кончая, шепчет сладкийсладкийсладкий и валится на кровать.
Он кончает внутрь — почти следом — и тянется к столу: едва там окажется нож, но ему не стоит даже пытаться думать, откуда он действительно там появился. Слишком много вопросов.
Веревка поддается легко, и спустя десяток подрезов Тони ложится рядом. Разминает его занемевшие пальцы, покусывает запястья, прижимает к груди.
Питер жмётся плечо, всхлипывает с той жалостью, которая звоном из ушей падает в грудную клетку мерзким головным вихрением.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Thirty-one before sunset
RomanceТридцать один день их пылающих, как закат, чувств. Они не знают, к чему это приведёт, но с каждым днем это становится все более прекрасно и более осязаемо. Это - их тридцать один день любви, или будет ещё сотня? Пейринг: Тони Старк/Питер Паркер Рей...
