С волками жить-по волчьи выть🖤

Трудности ждут

Я поняла, что бессмысленно терзать себя сожалениями, тем более, о своих поступках. Зачем корить себя, если в определённый отрезок жизни ты исполнила то, чего действительно хотела, несмотря на то хорошее оно или плохое, в любом случае, сделано не под чьим-то влиянием или давлением, не через силу или из-под палки, а твоим истинным желанием, пускай порывистым и мимолётным, безумным и непредсказуемым. Оправдываться алкогольным опьянением почти так же глупо.

      Я проснулась рано, на механических часах стрелки изображали прямую вертикальную полосу. Шесть утра. Кристофера рядом не было, простыня на его половине съежилась складками и пустовала. На удивление голова не болела, и бодрящий приток сил окутывал тяжёлое ото сна тело. Как ни странно, но я слышала пение птиц с улицы через довольно толстые стены, продолжая недоумевать несколько минут, пока не отыскала причину столь чистого звука. Занавеску мерно покачивало ледяным воздухом, без остановки залетающим через открытую форточку; тот, кто открыл окно ранним несогретым утром — изверг, от такого можно ждать что угодно, но в моём случае это была скорее месть за прокушенную губу.

Положительные качества подъема по утрам — это лёгкость пробуждения, возможность насладиться тишиной и сделать то, чего не сможешь позже.
      Здесь всё дышало незнакомыми запахами, и сладкими словно ягоды, и холодными как мята, и кисловатыми как лимон, и терпкими как пряности.
      Две пустые бутылки так и стояли на барной стойке вместе с бокалами.

«Разве их было две?!»

      По грязной сковороде и двум тарелкам в раковине я поняла, что Кристоферу составил компанию Ферокс. Понятия не имею, куда именно могли уехать эти двое: супруг назвал меня непредсказуемой, в то время как его разгадать было не легче.

      Как и на Севере, здесь помещение так же быстро остывало к утру, и, просыпаясь рано, можно застать рыскающие по дому сквозняки.
      Идея приготовить что-нибудь пришла сама собой, но я не знала, сколько всего людей подгребёт к столу через пару часов, поэтому решила делать только на меня и Цирцею, если та вообще осталась жива после попойки.

      Спустя половину часа лестница со второго этажа заскрипела под медленными грузными шагами. Девушка словно восставший мертвец кралась вдоль перил, то ли боясь покатиться кубарем вниз, то ли вообще едва собирая в себе силы на ходьбу. Одежда на ней была та же. Подражая настроению, рыжие волосы потускнели, сморщенное и бледное лицо вызывало глубокое сожаление, но подобное проявление слабости раздражало её.