Только между нами

28. Лиса

— За твой юбилей, Сохи! — Сона, сестра именинницы, тянет бокал к центру стола, заставляя всех гостей, включая меня, приподняться с дивана, чтобы чокнуться. — Будь счастлива, любима и всегда оставайся такой же… — Окончание фразы не удаётся расслышать из-за радостного женского улюлюканья и перезвона стекла.
В «Манхэттен», недавно открывшийся бар-клуб, я приехала откровенно не в настроении, собираясь пробыть здесь максимум час. Однако задорные шутки Розэ, нашей сокурсницы, и пара выпитых бокалов сделали своё дело: уходить уже не хочется, тем более что Чан всё равно укатил в баню. Сегодня я пришла к выводу, что зря обвиняю его в отсутствии интересов. Интересы у мужа есть, — хотя бы эта самая баня, в которую он регулярно ходит в компании заносчивого мудака Сехуна, — просто их мало и они явно исключают всё, что связано со мной.
— Как тебе здесь, Лиса?! — Сохи наклоняется ко мне, перекрикивая звучащую музыку. — Место, конечно, не самое элитное, но мне здесь обстановка очень нравится. Персонал приветливый, и музыка классная.
Чувствую лёгкий ступор оттого, что она пытается оправдаться передо мной за выбор заведения. Неужели я дала повод думать о себе как о спесивой сучке с торчащей из задницы платиновой ложкой? Ну либо же это репутация сноба-Чана незаметно распространилась и меня.
— Мне отлично. Всё очень нравится. — Для убедительности подношу к губам бокал и щедро отпиваю: — Коктейли здесь очень вкусные. Чуть позже можно пойти потанцевать.
Про «потанцевать» я, допустим, преувеличила. Я вообще редко танцую, и ещё реже — на людях, но сейчас уж очень хочется развеять опасения Сохи, что я отличаюсь от остальных её подруг. Не могу позволить себе отдаляться от тех, кто мне дорог. Слишком для этого одинока.
Приносят ещё коктейли. Тяжесть последних дней постепенно отпускает меня, и становится по-настоящему хорошо. С Наной, родной сестрёнкой Исаака, с которой очень дружна Сохи, мы обсуждаем Марокко. Она летала в Касабланку почти в то же самое время, когда мы были там с Чаном, и посетила практически те же места. С Розэ, бывшей сокурсницей, со смехом вспоминаем студенческую поездку на концерт известной рок-группы в НамЧеджу и то, как воодушевлённые бутылкой текилы, подкараулили за кулисами солиста и едва не силком заставили его с нами сфотографироваться. Весело и одновременно странно. Будто в другой жизни было.
Нависшая над столом тень заставляет меня приглушить смех и поднять голову. Из-за опьянения не сразу удаётся признать знакомое лицо, поэтому в течение нескольких секунд я просто свожу и развожу брови, глядя на улыбающегося мне мужчину.
— Лиса. А я смотрю и думаю, ты или не ты? — Его улыбка становится шире. — Лет пять не виделись.
При звуке глубокого, немного тягучего голоса меня наконец осеняет. Это же Ли. В смысле Ли Сонук, бизнес-партнёр моего бывшего руководителя, с которым мы раньше часто пересекались по работе. Он немного изменился: отпустил модную бороду и, кажется, стал крупнее.
— Прости, не сразу тебя узнала. — Оставаться сидеть, пока он стоит и с таким воодушевлением смотрит на меня, становится неудобно, поэтому я поднимаюсь. — Мы сегодня празднуем. — Указываю на Сохи, с любопытством разглядывающую нового гостя. — У моей подруги день рождения. Девушки, это Сонук. Раньше мы часто контактировали по работе.
— Так, может, Сонук к нам присядет? — не теряется Сона. Она вот уже пару лет находится в стадии активного поиска и ничуть не смущается демонстрировать это мужчинам. — Места много.
— Благодарю, но не хочу вам мешать, — вежливо отказывается Ли и оценивающе оглядывает меня с ног до головы. — Как ты, Лис? Отлично выглядишь.
— Всё в порядке. Так же замужем, так же работаю.
— У Чана? Прости, я два года назад в НамЧеджу переехал, поэтому немного потерялся.
— Да, так же у Чана. А в НамЧеджу почему? Ты, насколько я помню, фанатично предан Сеулу.
— Жизнь корректирует пристрастия и планы, — усмехается Ли и разводит руками. — Нет, ты не думай, я ни о чём не жалею. Так вышло, что проект, на который я особо и ставку не делал, неожиданно выстрелил. Решил пожить в НамЧеджу пару месяцев, а в итоге обзавёлся квартирой и офисом.
— Вот это да. Но я рада за тебя. НамЧеджу — та же столица, просто со своим настроением.
— Сам не ожидал, что мне когда-нибудь станет настолько в нём комфортно. Вот сейчас на три дня сюда к матери приехал, и обратно тянет, представляешь?
— Верю, — сдержанно отвечаю я, потому что в действительности не представляю, что когда-нибудь захочу променять Сеул на любой другой город мира. Здесь всё, что я люблю, здесь мои корни.
— А в знаки веришь? — неожиданно спрашивает Ли, подаваясь вперёд. Смотрит с азартом, улыбается. — Я последние две недели человека на один грандиозный проект ищу. Настолько грандиозный, что вслух говорить пока не хочу, чтобы не сглазить.
— Не сглазить? — Не удерживаюсь от иронии: — С каких пор ты стал суеверным?
— Я же в НамЧеджу переехал, помнишь? — отшучивается Ли. — Так вот, сейчас тебя увидел, и меня прямо молнией шарахнуло. Ты подходишь идеально. Этот проект доверил бы тебе не глядя.
Польщённая и немного смущённая таким напором, я начинаю улыбаться. За пять лет, которые мы не виделись, я значительно выросла в профессиональном плане, но то, что Сонук высоко ценит и прошлые мои заслуги, не может не подкупать.
— Спасибо тебе. Уверена, появится ещё какой-нибудь знак. Переезжать из Сеула я пока не планирую.
— Я понял, понял, — сдаётся Сонук и лезет в карман брюк за телефоном. — Давай на всякий случай контактами обменяемся. Мало ли.
Я диктую ему свой номер, после чего беседа сама собой переходит на личное. Выясняется, что со своей женой-моделью Сонук развёлся чуть больше года назад и, по его собственным заверениям, ничуть об этом не жалеет.
— Кстати, когда ты от Хвана к Чану уходила, я был уверен, что ты и полгода в его офисе не протянешь, — неожиданно признаётся он. — Да и в браке с ним тоже, чего скрывать. Слишком вы разные. Рад был ошибиться. Ты извини за прямоту, ладно? Я тут немного выпил с друзьями, поэтому говорю всё, что на ум взбредёт. «Манхэттен» — это, кстати, Ла Синым , если помнишь такого. Вон он сидит, рукой нам машет.
Мужчину, смотрящего на нас, я не помню, но всё равно поднимаю руку в ответном приветствии.
— Ладно, не буду тебе надоедать. — Сонук касается моего плеча и слегка его сжимает. — Рад был увидеть. Звони даже без повода. Всегда буду счастлив с тобой поболтать.
— А ничего такой, — играет бровями Розэ, когда Ли уходит, и я вновь занимаю своё место за столом. — Давний поклонник? Смотрел на тебя с интересом.
— Общались исключительно по работе, — усмехаюсь я, отпивая коктейль, в котором за время нашего разговора с Сонуком успел подтаять лёд. — Смотрел с интересом, потому что хотел предложить новую должность.
Словосочетание «новая должность» моментально гасит Розэ любопытство, и она переключает внимание на Сону, которая предлагает всем вместе спуститься на танцпол. Я поднимаю руку, подзывая закрепленного за нашим столом официанта, чтобы заказать новый коктейль. Слова Сонука о том, что мы с Чаном слишком разные, застряли внутри меня и не хотят отпускать. Как вышло, что это было очевидно для человека, толком не знающего меня, но не для меня самой?
* * *
— Так, ты обещала пойти танцевать, Лиса! — Сохи вскакивает из-за стола и обличительно тычет в меня пальцем. — Пошли-пошли. Отказов не принимаю.
Я пьянее, чем час назад, но желания потанцевать так и не появилось. Не появилось до такой степени, что хочется впиться ладонями в диван и бешено мотать головой. И ладно бы речь шла о танцполе, где можно слиться с толпой, в которой никому нет до тебя дела. Так нет же. Танцевать предлагается «не отходя от кассы», то есть на виду у соседних столов.
В подпитии Сохи способна быть чрезмерно настойчивой, поэтому я решаю хоть ненадолго избежать мучительной участи, сходив к туалетным комнатам. Напарницы по веселью у именинницы есть, поэтому нет причин для угрызений совести.
Пока я, ежесекундно ослепляемая лучами прожекторов, лавирую между столами, меня посещает подобие галлюцинаций. Среди посетителей клуба я то и дело вижу знакомые лица, которые при более внимательном рассмотрении оказываются незнакомыми. Сухо, вальяжно развалившийся на белом диване, — это вовсе не Сухо, а тощий мужик лет пятидесяти, сидящий в компании малолеток. Тот, кто напомнил мне Кима, оказывается официантом. Видимо, нужно переставать пить. А ещё неплохо бы проверить зрение.
Именно поэтому, когда в толпе я вижу лицо Чонгука, первое моё желание — раздражённо отмахнуться. И даже когда он поворачивает голову и смотрит прямо на меня, этот порыв никуда не уходит. Что это не галлюцинация, я понимаю лишь через несколько секунд, потому что изображение так и остаётся неизменным. Непокорная чёлка, чётко очерченный рот и широкие плечи под тёмной толстовкой. Позвоночник бьёт электричество. На меня действительно смотрит Чонгук.
От осознания этого я вдруг теряюсь и не придумываю ничего лучше, чем, так и не поздоровавшись, быстро зашагать в направлении туалетных комнат. На деле мне плевать, куда идти. Мозг просто перестал фиксировать то, что попадает в поле моего зрения.
Рада ли я нашей встрече? Ничуть. Самым лучшим будет уехать отсюда прямо сейчас, чтобы, сидя за столом с подругами, постоянно не спотыкаться о мысль, что тот, с кем я изменила мужу, находится где-то в полумраке, совсем близко.
В туалете популярного «Манхэттена», как и полагается, собралась длинная очередь. Стоять в ней пятнадцать минут, чтобы просто подойти к зеркалу и охладить щёки водой, не имеет смысла, поэтому я возвращаюсь обратно за стол. Лихие танцы продолжаются, и только Юна, Сохи подруга с работы, сидит на диване, сосредоточенно глядя в телефон.
— Юна, у тебя случайно нет сигарет? — наобум спрашиваю я, идя на поводу у внезапной мысли выйти и покурить. Лёгкая дрожь в пальцах никуда не уходит, и мне требуется чем-то её снять.
К моему удивлению, Юля лезет в сумку и достаёт оттуда пачку ментолового «Вог». Я терпеть их не могу, но отказываться уже поздно.
Поблагодарив её, опять выхожу из-за стола. Ловлю на себе обиженный взгляд танцующей Сохи и демонстрирую ей зажатую в пальцах сигарету: мол, сейчас покурю и вернусь. Жмурясь от усиливших натиск прожекторов, я пробираюсь к выходу из клуба. По пути машу Сонуку и, стараясь больше не оглядываться по сторонам, ныряю в вакуум длинного коридора, свободного от шумов и посторонних глаз.
Миновав его и грохнув увесистой дверью, с жадностью глотаю свежий ночной воздух, пропитанный сигаретным дымом. Я, разумеется, не единственная, кто пожелал разбавить веселье порцией никотина: слева в клубах дыма треплется моложавая компания из пяти человек, справа, звонко щебеча о чём-то по телефону, курит девушка лет двадцати. Хорошо, что я встретила Ли, которому, если меня не подводит память, около сорока. Не удаётся почувствовать себя той, кто попал на праздник не по возрасту.
Он почти сразу смотрит на меня. Не отводит взгляд, не выдаёт намёка на сомнения или смятение. Вытаскивает из кармана пачку и целенаправленно идёт в мою сторону. Он смелее, чем я. Не сбегает и не прячется.
— Привет.
Щёлкнув зажигалкой, он тянет пламя ко мне. Вот так сходу, без разговоров, выявил мою насущную потребность и предложил решение. Браво тебе, Чонгук.
— Привет, — отвечаю я, перед тем как наклониться вперёд и затянуться приторно-мятным дымом.
Чонгук прикуривает свои неизменные «Мальборо», выдыхает первую струю и сосредотачивается на мне глазами. Обычно ему не составляет труда начать разговор, но сейчас он ничего не произносит, и это… давит.
— Не ожидала тебя здесь встретить, — наконец выговариваю я, поняв, что от Чонгук помощи ждать не придётся.
— Я так и понял, судя по тому, что ты сбежала.
— То, что я не стала пробираться к тебе сквозь толпу, чтобы поздороваться, едва ли означает бегство.
— Ты знаешь, о чём я, — замечает он, до шипения сдавливая фильтр губами. — Но не суть.
Сейчас Чонгук другой. В нём больше не ощущается лёгкости и озорства, но кажется, присутствует разочарование. Не из-за меня же? Я тут совершенно ни при чём. Он слишком искушён женским вниманием, а у нас всего лишь однажды случился секс.
— Ты здесь с кем-то? — спрашиваю я и лишь потом понимаю, что этот вопрос задавать не стоило по нескольким причинам. Может показаться, что это имеет для меня значение.
Как будто меня не ранит, что, возможно, Чонгук пришёл сюда с девушкой!
— Мой друг должен сюда подъехать. Но он, как обычно, опаздывает.
— Ясно. — Я перевожу взгляд на свою сигарету и понимаю, что она истлела больше чем на половину. Это означает, что нужно возвращаться. — Ну тогда хорошего вечера. — Разжав пальцы, я отпускаю окурок в урну и улыбаюсь Чонгуку одними губами. — Повеселись.
Ничего не ответив, Чонгук провожает меня глазами. Мне снова холодно, да так, что лязгают зубы. Стук собственных каблуков, отмеряющих прямую коридора, отдаётся в груди гулкой вибрацией. Нужен план. Например, заказать новый коктейль и поболтать о чём-нибудь с Розэ. Она немного похожа на Дженни: умеет заряжать своими непосредственностью и позитивом.
Я могу вернуться к нашему столу тем же путём, каким от него уходила, но вместо этого выбираю более сложный — через танцпол. Может быть, хочу попробовать потанцевать, а может, не хочу вновь встречаться с Ли. С недавнего времени я путаюсь в собственных желаниях.
Меня постоянно задевают чьи-то руки, плечи и покачивающиеся бёдра. Я не раздражаюсь и не злюсь. Толпа — она такая. Музыка… Слишком плавная, что ли, и слишком тягучая, чтобы суметь слаженно под неё двигаться. Ну или я просто ни черта не понимаю в современной клубной культуре.
Перестаю идти, когда чувствую на себе чьи-то ладони. Это не случайное прикосновение — для этого оно чересчур затянулось. Свет стробоскопа удар за ударом хлещет меня по глазам, а я продолжаю стоять без движения. Прикосновение разрастается: сначала обжигает теплом спину, потом становится горячо бёдрам и шее. В груди раскатисто ухает, по предплечьям и ногам пляшут мурашки. Запах, обволакивающий меня, перебивает запахи сотни танцующих. Сигареты, дерзкая молодость и кондиционер для белья. Из-за этого не получается задержать дыхание. По этому запаху я, оказывается, так сильно соскучилась.
Не знаю, двигаюсь я сама либо же это Чонгук нас покачивает. Предпочитаю думать, что это делаю я, ведь в противном случае он станет главным. Чувствую, как его дыхание меняет тональность, становится сбивчивым, и как моё делает то же самое. В груди и животе снова беснуется пожар, усиливающийся действием алкоголя. Я не ошибалась насчёт толпы. Здесь действительно никому нет ни до кого дела.
Дёргаю плечом и поворачиваюсь. Плохая привычка — спасаться бегством. В свете прожекторов глаза Чонгука кажутся янтарными.
Я говорю ему что-то правильное. О том, что так не должно быть и нам нужно держать дистанцию. Спрашиваю, для чего он за мной пошёл, и напоминаю, что здесь, в клубе, есть десятки девушек, готовых осчастливить его своей компанией. Но едва ли мои слова достигают цели: слишком громко орёт музыка, и к тому же Чонгук не предпринял попытки наклониться, чтобы меня расслышать. А я сама не пытаюсь повысить голос.
— Не бегай от меня. — Вот теперь он наклоняется так, что его губы трогают мои волосы. — Не проходит у меня, понимаешь? Ни с кем не трахаюсь, ни на кого не смотрю. В этот клуб ради тебя притащился.
Эйфория. Сильнейшая, всепоглощающая эйфория разливается во мне вместе с этими словами. Я не могу её контролировать. Она как рефлекс: возникает сама собой и никуда не уходит.
— Подслушиваешь чужие разговоры, Сопляк, — шепчу я, снова не заботясь о том, сможет ли он услышать.
Не знаю, кто кого целует, — предпочитаю думать, что Чонгук меня, ведь в противном случае я буду выглядеть безнравственной тряпкой, не способной нести ответственность за принятое решение. Какое оправдание найти тому, что я, задыхаясь, целую его в ответ и крепко обнимаю за шею, ещё не успела придумать.