Только между нами

47. Лиса

— Ко входу, — подсказываю я таксисту, пока машина, сбрасывая скорость, прижимается к бордюру. Пальцы сами ощупывают горло кашемирового свитера и следом в сотый раз приглаживают волосы. Я перелопатила весь имеющийся в квартире гардероб в поисках подходящего наряда — от вечерних платьев до шёлковых комбинезонов — и в итоге остановилась на джинсах и свитере. Это ведь всего лишь неформальная посиделка с бывшими коллегами. Было бы нелепо появиться на ней разодетой. Даже жалко.
Длинная БМВ Хана со скучающим в ней водителем уже припаркована у входа. Я невольно улыбаюсь. В выборе автомобилей он себе не изменяет. Помню, так кипятился, когда я сменила свой японский паркетник на седан конкурирующего немецкого концерна. «Ну и почему не посоветовалась? — сердито вопрошал он. — За те же деньги могла купить БМВ».
— Всем здравствуйте. — Я обвожу глазами стол, за которым сидят порядка семи человек.
Поднимаю ладонь, приветствуя тех, с кем ещё незнакома, улыбаюсь Кëну, который, глядя на меня в ответ, цокает языком и покачивает головой, дескать, «Ого, какие люди», уважительно склоняю голову, здороваясь с Хваном и сильнее сжимаю ремешок сумки, когда встречаю взгляд Чонгука. Ему я тоже улыбаюсь и делаю это вдвойне старательнее, когда на соседнем от него стуле вижу ту самую Соëн.
— Присаживайся, Лиса, — распоряжается Ли, и в ту же секунду мужчина, сидящий ближе всех, встаёт, чтобы выдвинуть для меня стул.
— Если кто-то не знает, Лалиса Манобан. Мы раньше работали вместе. Составит нам компанию.
Ещё раз оглядев присутствующих в честь официального представления, я сажусь. Сердце стучит сбивчиво и слишком часто. Но я догадывалась, что Чонгук будет здесь, и сумею провести этот вечер правильно. Иначе бы отказалась приезжать.
Меньше чем через минуту рядом со мной материализуется официант и опускает на стол меню. Слева как по волшебству вырастает стакан с водой, звякают приборы.
— Лиса, ты вино, как обычно? — осведомляется Ли и, получив мой утвердительный кивок, просит парня принести бокал мерло.
Я снова сглатываю подкативший к горлу ком. Удивительный он человек. Столько лет прошло, а он помнит. Будто я не увольнялась из компании и это наш обычный корпоратив. Будто я снова в семье.
Вино тоже не заставляет себя долго ждать, и совсем скоро мои пальцы обнимают хрустальную ножку бокала. Я опускаю взгляд в рубиновый колодец и в отражении вдруг вижу совсем другую картину. Я сижу в шумном пабе, передо мной на тарелке лежит бургер, руку холодит стакан с пивом, а щёку греет его взгляд.
Не успеваю справиться с собой и смотрю на Чонгука. Просто хочу узнать, что он пьёт. Он ведь стал старше и наверняка успел привыкнуть к деньгам. Хван, в отличие от Чана, едва ли экономит на его зарплате.
Перед Чонгуком стоит на четверть опустевший стакан с пивом. Не всегда возраст и материальное состояние меняют предпочтения. Некоторые остаются верны старым привычкам, если они им действительно нравилась.
Я лажаю. Не отвожу взгляд достаточно быстро, и Чонгук успевает его поймать. Его глаза секунду задерживаются на моих и затем смотрят на бокал с вином. Есть ли хотя бы шанс, что в этот момент он вспомнил о Чеджу? Глупо, да? На грани фантастики.
— Так, давайте выпьем за продуктивный вечер, — громко объявляет Хван, перетягивая внимание каждого на себя. — Конференция в целом мне понравилась. Правда от Розенберга я ждал большего, но то уже мои личные запросы.
Следует коллективное чоканье. Толстое стекло пивного стакана среди хрупкого хрусталя невозможно не замечать. Я глотаю вино жадно и с наслаждением. Оно мне необходимо, чтобы вести себя так, как запланировала, и держать лицо.
— Как Сона поживает, Кëн? — громко обращаюсь я к Ду через весь стол.
— Сону сейчас не узнать, тётя Лиса, — в своей шутливо-дружеской манере отвечает он. — Куклами на день рождения теперь не отделаешься. Ей сумки и косметику подавай.
— Оккупировали тебя твои женщины? — улыбаюсь я.
— Не говори. Дочь на окончание школы кота выпросила из какого-то элитного питомника. Тоже кошкой оказался. Так и живу в абсолютном меньшинстве.
— А вы рыбку заведите, Кëн Ду, — подаёт голос парень, сидящий рядом с ним.
Смеются все, включая Чонгука. Смех Соëн звучит звонче других. Ей смешно так сильно, что она упирается лбом ему в плечо.
Я машинально нащупываю сумку и запускаю руку внутрь в поисках сигарет. Да, я только что пришла, но что, если очень хочется?
— Пойдёшь, Кëн? — Я демонстрирую пачку Ду.
Раньше мы могли подолгу курить с ним на крыльце, обсуждая проект. Ли не возражал, признавая это частью рабочего процесса.
Ду поднимает руки вверх и поверженно вздыхает.
— Каюсь, бросил. Старый стал: одышка замучила.
— И тебе пора бросать, Лиса, — веско замечает Хван, прекрасно осознавая, что может позволить себе раздавать подобные советы. — Паршивая же привычка. Я Чонгуку регулярно об этом говорю. Он единственный в офисе курит.
Я знаю, что прямо сейчас Чонгук на меня смотрит, но ответить тем же не могу. По груди разносится противное дребезжание, покалывает глаза.
— Привычка и правда паршивая, — улыбаясь до ломоты в уголках рта, я встаю. — Но под вино самое то.
На воздухе становится немного лучше. Вдохнув дым, смешанный с вечерним воздухом, я запрокидываю голову и смотрю, как белая паутина растворяется в грязно-синем небе. Это просто вредная привычка. Его и моя. Так совпало, и это точно ничего не значит.
Позади хлопает входная дверь. Не оборачиваясь, я всасываю фильтр так сильно, что сигарета начинает шипеть. Предательски дрожат пальцы.
— Дашь зажигалку? — раздаётся рядом со мной. — Я не взял.
Я лезу в карман джинсов и протягиваю Чонгуку жёлтый «Крикет».
— Извини, прикуривать не буду, — шучу и вздрагиваю, когда наши пальцы случайно соприкасаются.
Он ничего не отвечает, просто подносит огонёк к кончику своего красного «Мальборо». В выборе сигарет Чонгук тоже остался себе верен, чего не скажешь о его молчании. Раньше он ни одну мою фразу не оставлял без ответа.
Пространство между нами заволакивают клубы дыма, пряча лица. Я делаю одну затяжку, Чонгук успевает сделать две.
— Ли Хван к тебе расположен, — наконец говорит он. — Я не знал, что настолько.
— Он научил меня всему. В каком-то смысле был мне как отец.
— Да, — соглашается Чонгук. — Он стоящий человек.
— Это благодаря ему я купила квартиру, — признаюсь неожиданно для себя. — Он дал мне денег. Сказал, что отработаю, но обратно ни разу не попросил.
— Это в его духе. У меня он пару раз тоже спрашивал, что с жильём.
— А ты?
— У меня пока нет плана покупать квартиру.
Я хмурюсь в непонимании.
— Почему?
— Меня моя съёмная устраивает.
Я затягиваюсь снова. Каковы шансы, что «съёмная» — это та самая «наша»? Хотя это наверняка она и есть. Для чего ему переезжать?
От дуновения ветра завеса дыма рассеивается, и теперь мы беспрепятственно смотрим друг другу в глаза.
— А ты? Обзавелась жильём в Бусане?
Я кручу головой.
— Нет. Для меня компания арендует. Я, наверное, до конца никак к климату не привыкну.
— Да, там дождливо. Я был прошлой осенью.
Нервы прошибает током, который я пытаюсь моментально загасить здравым смыслом. А почему бы ему не быть? Бусан — самое популярное направление после Сеула. Возможно, он приезжал туда с друзьями или с Соëн.
Я опускаю взгляд себе на пальцы. Сигарета почти закончилась. Последние крупицы отведённого времени падают на дно невидимых часов, намекая, что пора сказать что-то действительно важное.
Расправляю плечи, не слишком усердствую с улыбкой. Достаточно того, что она просто есть.
— Я очень рада, что в итоге у тебя всё сложилось, Чонгук. Ли замечательный руководитель, и с ним ты пойдёшь очень далеко. А Соëн очень красивая девушка.
Чонгук подносит сигарету к губам и поднимает на меня глаза. Улыбается уголками рта, слегка встряхивает головой в знак согласия.
— Всё было не зря, — шепчу я, стремительно теряя голос.
Выронив окурок, на долю секунды прижимаюсь ладонью к его плечу и, отвернувшись, быстро иду к двери. Я сказала именно то, что хотела, но мир всё равно рушится. Рассыпается прямо подо мной пыльной песчаной крошкой. Хватит. Хватит. Ты молодец, большая молодец. Вот теперь точно всё.
* * *
За разговорами проходит не меньше двух часов. Я успеваю выпить три бокала вина, опьянеть и снова вернуться в трезвость. На часах начало девятого, и мне пора ехать домой. В аэропорту нужно быть в пять утра, а у меня вещи до сих пор не собраны. Не то чтобы мне много чего собирать, но всё же. Надо хотя бы попытаться выспаться.
К счастью, демонстративно объявлять о своём уходе мне не приходится, потому что остальные тоже начинают собираться. Первым уезжает тот, кто выдвинул для меня стул, — его зовут Сонук и он директор по развитию. Следом за ним парень, пошутивший про рыбку. Как выяснилось, племянник Хвана.
— Убери деньги, Христа ради, Чонгук, — фыркает Ли Хван, когда официант опускает на стол коробку со счётом. — Вроде не первый раз сидим.
— А я всё жду, когда вам надоест за меня платить, — улыбается Чонгук, но настаивать не пытается и прячет бумажник в карман.
Я тоже улыбаюсь про себя. Сама я и не думала предлагать Хвану разделить счёт. На подобных мероприятиях он всегда угощает, и это не обсуждается.
— Я плачу не за тебя, а за свой коллектив. От пары салатов и пива компания не обеднеет. Ну что, встаём? — Ли Хван оглядывает оставшихся за столом. — Хорошо вроде посидели.
Я киваю ему в знак согласия. Посидели действительно отлично. Обсудили конференцию, последние новости экономики и о личном тоже поговорили. Оказывается, Ли успел стать дедом. Гуна, его дочь, недавно родила.
Мы выходим на улицу. Я снова достаю сигарету, прикуриваю. За два дня пребывания в Сеуле успела уничтожить больше половины пачки, а это для меня много. Чонгук тоже курит, но его внимание целиком занято Кëном. Тот увлечённо рассказывает о чём-то, явно связанном с работой. Я узнаю этот тон и азарт в его глазах. Ду трудоголик и фанатично увлечён тем, чем занимается.
Чуть поодаль от них Соëн говорит по телефону. У неё приятный голос: порхающий, мелодичный. Сорвавшийся ветер доносит до меня запах её духов. Я знаю этот аромат и, на мой вкус, он ей не слишком подходит. Он для кого-то постарше. Но это я, скорее всего, придираюсь.
Освободившийся Ду идёт ко мне, на ходу раскрывая объятия:
— Лиса, рад был повидаться.
Усмехнувшись, я зашагиваю в них, обнимаю в ответ и похлопываю его по спине.
— В любое время я и мои женщины будем рады тебя видеть. Звони, пиши. Номер ведь не выкинула?
Телефон Кëна у меня есть, но звонить я ему не решалась. Тогда казалось, что с моим уходом от Хвана должны оборваться и старые связи.
— Когда в следующий раз буду в Сеуле, обязательно заеду, — искренне обещаю я. — Жене и Соне привет.
Хвану успел кто-то позвонить, и кроме Чонгука, мне больше не с кем прощаться. Кажется, прибыло их с Соëн такси, судя по тому, что она сверяется с номерами.
— Рада была повидаться, — говорю я, встречаясь с ним глазами. — Как-нибудь ещё увидимся.
И надеюсь, когда это произойдёт, мне не будет настолько больно.
— Как ты до дома доберёшься? — Нахмурившись, Чонгук оглядывается по сторонам. Ищет моё такси.
— Вызову машину чуть попозже. Хочу немного прогуляться.
— Чонгук, мы едем?
Вера встаёт рядом с ним и, повернувшись, радужно мне улыбается:
— Всего вам доброго, Лиса! Приятно было познакомиться.
Лицо Чонгука становится напряжённым. Он будто не знает, как поступить. В груди дёргает, крутит. Он не может так. Манеры подсказывают ему, что меня нужно проводить.
— Всё в порядке, — как можно расслабленнее улыбаюсь я. — Поезжайте.
Чонгук продолжает стоять на месте. На лице Соëн мелькают недоумение и растерянность. Она переводит взгляд с него на меня, непонимающе моргает.
— Ну и где ты тут гулять собралась? — подаёт голос Ли, закончивший телефонный разговор. — Небезопасно. Пойдём, довезу тебя. Вместе прогуляемся.
Невидимая нить, неожиданно натянувшаяся между мной и Чонгуком, исчезает. Всё правильно. Хван молодец, что предложил. Ни к чему добавлять себе мучений.
А у эмоций, оказывается, совсем нет возраста. Когда они тебя забирают, становится плевать на всё. Правда, потом на помощь приходят мозги, и всё встаёт на свои места. Но на мгновение мне очень хотелось… Так сильно хотелось чуда.
Оторвав взгляд от застывшего лица Чонгука, я поворачиваюсь к Хвану:
— Спасибо, Ди Хван. — И шутливо уточняю: — Спорить, так понимаю, бесполезно?
— Бесполезно конечно, — в тон мне отвечает он. — Садись в машину давай.
Я иду к БМВ, обняв себя за плечи. Кашемировый свитер не спасает: тело колотит озноб. Перед тем как опуститься в салон, я не выдерживаю — оборачиваюсь. Чонгук помогает Соëн садиться в такси, придерживая дверь. Может быть, они живут вместе. Почему нет? В их возрасте это нормально.
Словно почувствовав мой взгляд, Чонгук тоже оборачивается. Я не собираюсь прятать глаза. Не сейчас. Перед лицом финального расставания любая фальшь ощущается лишней.
«Пока», — выговариваю беззвучно и делаю самое сложное: улыбаюсь ему глазами, вкладывая в них всю свою искренность. Пусть у тебя всё будет хорошо.
Ответа не получаю, потому что Леон, бессменный водитель Ли, закрывает за мной дверь. Я прикладываю ладонь к груди, пытаясь притушить мучительное клокотание, и снова улыбаюсь — теперь только ртом — едва рядом опускается Ли Хван.
— На Зубовский, Леон, — негромко распоряжается он и приподнимает брови: — Ты же не переехала?
— Нет. — Я откашливаюсь, потому что в горле встал ком. Такси Чонгука и Соëн в эту секунду трогается с места. — Нет, я всё там же.
* * *
— Кэтти сейчас в Испании с внуком нянчится, — рассказывает Ли Хван, пока мы делаем второй неспешный круг вдоль моего дома. Гуляем, как он и обещал. — У зятя сборы, и Нэнси, чтобы в четырёх стенах не чахнуть, решила махнуть к морю. У нас же там дача, если помнишь. У Сыëн ещё аллергия началась, вот и решили иммунитет поднять.
— Взрослая совсем стала дочка, да? Я помню, как она школу заканчивала.
— Не говори. Время так быстро летит. И чем старше становишься, тем быстрее.
Повисает молчание. Но оно не тягостное, а живое, правильное. Оно нужно для того, чтобы прочувствовать сказанное.
— Ли Хван. — Дождавшись, когда Ли на меня посмотрит, я озвучиваю то, что давно хотела: — Знаю, что тогда своим уходом я сделала вам больно, и хотела сказать…
Ли морщится и поднимает руку, призывая меня остановиться.
— Лишнее, Лиса. Я с годами тоже многое пересмотрел. Иначе не ходили бы мы тут с тобой.
— Я помню ваши принципы и ваше отношение…
— Я ведь тоже бываю не прав. Людей нельзя держать на привязи. Не вещи же. Сам недавно понял — когда дочь замуж выдал и в Детройт отправил. Тяжело было очень. Ну ты меня знаешь же. Предпочитаю, чтобы свои были рядом, а тут такое… Видишь, как бывает. Умный-умный, а только в пятьдесят семь осенило, что любовь — это в том числе умение отпускать.
Проглотив очередной ком в горле, я киваю.
— Да. Я знаю.
— Ну что, вот подъезд твой, если память не подводит? — Ли кивает на оштукатуренный фасад дома. — Вылет в половине седьмого, ты говорила?
— Замечательная у вас память, Ли Хван, — улыбаюсь я. — Да, в шесть тридцать. Но машину посылать не нужно. Мне проще на такси.
— Самостоятельные все стали, — ворчит он. — Ладно. Хорошо тебе долететь. Будешь в Сеуле — захаживай в офис. Кофе попьём, Сонуку кости перемоем.
— Обязательно. Чонгука берегите.
— А чего ему сделается? — искренне удивляется Хван. — Он парень самостоятельный.
Значит, он ничего не знал и не понял. Вот и прекрасно.
Распрощавшись с Ли Хваном, я поднимаюсь к себе на этаж. С каждой секундой боль, оставшаяся в одиночестве, усиливает свой натиск. В прихожую я вваливаюсь, дрожа от невыносимого холода. Я ведь всё знала… Давно знаю. Это был мой выбор, потому что по-другому не виделось. Но чёрт, как же это больно.
«Сейчас, сейчас», — уговариваю я себя, пока на цыпочках бегу к ванной. На цыпочках — потому что от соприкосновения с холодным полом кожу морозит ещё сильнее. Сейчас, сейчас. Встану под горячий душ, выпью горячего чаю, а если найду — коньяка. Самолёт рано утром, и рабочая рутина снова меня засосёт. Пройдёт время, и Бусан притупит во мне восставшую Сеулу.
Я скидываю свитер на кафельный пол и, поёжившись, смотрю, как густеет пар за перегородкой душевой. Наверное, лучше было бы не приезжать. Вечно я переоцениваю свои силы. Засохшая рана в груди разворочена, из неё фонтаном брызжет кровь.
Пронзительный звук дверного звонка продирает барабанные перепонки и ударяет по сердцу. Подпрыгнув, этот дёргающийся комок плоти взвивается под самую макушку и камнем падает вниз. Я подхватываю с пола свитер и натягиваю на себя. Озноба больше нет, но руки всё равно ходят ходуном.
В прихожую почти бегу, сражаясь с сумасшедшим круговоротом мыслей. Нельзя верить, что это он. Потому что, если это ошибка, в моём состоянии она станет равносильной концу света. Я слишком измучена необходимостью держать лицо. У меня тоже есть предел, и нужно себя защищать.
Но любые увещевания оказываются бесполезны. Когда я проворачиваю замок и тяну ручку, каждая моя клетка насквозь пропитана надеждой, что за дверью будет стоять он. Возраст совсем не имеет власти над эмоциями. Мне тридцать шесть, но сейчас я чувствую себя на наивные трепетные двадцать.
Распахиваю дверь и молча отступаю. Кровь отливает от конечностей и потоком устремляется к голове. Штормит.
Чонгук не спрашивая перешагивает порог, бесконтактно оттесняя меня назад. Горло сохнет, а в глазах, напротив, становится влажно. Мне нужна опора. Хочется на что-нибудь опереться.
Его лицо покрыто багровыми пятнами, зрачки расширены. Я видела его таким однажды. Тогда он был в ярости.
— Довольна собой? — гневно рявкает Чонгук, впиваясь в меня почерневшими глазами. Его рубашка расстёгнута почти наполовину, пиджак куда-то исчез. Он тяжело дышит, будто поднимался ко мне пешком, проигнорировав лифт. Сейчас он выглядит так, словно хочет меня убить.
— Довольна чем, Чонгук? — тихо спрашиваю я, запечатывая набежавшие слёзы под веками. Агрессия, как и всегда, меня отрезвляет.
— Всем этим. — Его рука взметается вверх и рассекает воздух. — Ты ведь так здорово всё устроила! Всех осчастливила, грёбаная мать Тереза.
Я сбита с толку, но его хлёсткая грубость не задевает и не ранит. Достоинство, самоконтроль — их во мне нет. Всё потеряло значимость, померкло в его присутствии. Потому что достоинство и самоконтроль со мной постоянно, а Чонгук — нет. Зато есть другое: теплеющая кровь, размножающийся адреналин и бешеная пульсация в груди. Там бьются ожившие чувства.
— Я думала, у тебя всё хорошо.
— У меня? — переспрашивает он, изумлённо сводя брови к переносице. — А что в твоём понимании «хорошо», Лиса? Иметь кучу бабок, которые не знаешь, куда потратить, потому что ни хера не хочется? Впахиваться в работу, чтобы не думать, каким поганым будет завтрашний день? Что такого я должен был увидеть? Ты так много обещала мне… Что у меня будет столько всего… но у меня ни хера нет! Два года… два года, сука, я, как ебучий сбрендивший хомяк, кручу колесо, не имея ни малейшего понятия, для чего это делаю.
Я и сама не понимаю, на какой из этих обвинительных фраз из глаз начинают течь слёзы. Отсутствие самоконтроля и освобождённые из кандалов чувства не оставили мне шанса.
— Тебе же нравится работать у Хвана, — хриплю я и тут же содрогаюсь от прокатившейся по телу волны всхлипывания.
— Нравится, да. А дальше-то что? У меня ничего больше нет. Ты всё забрала, когда уехала.
Я слышу стук шагов, но видеть его… нет, я не вижу. Я так давно не плакала. Полтора года. Нельзя всех осчастливить. Я всё сделала правильно. Что бы у нас осталось тогда? Моя вина за его разбитое будущее и мучительные попытки Чонгука достать для меня звезду, стоя на перебитых коленях? Кто-то должен был подумать за всех. Любить так сильно, чтобы суметь отпустить.
— У тебя есть Соëн, — выдыхаю я, хотя о той девушке в эту минуту совершенно не думаю.
Чонгук стоит очень близко. Последний раз так близко он был очень давно… в другой жизни.
— Ты снова ни хера не угадала, Лиса. — Он втискивает в меня своё горячее тело, тяжело дышит. Голос звучит сбивчиво, отчаянно. — Тебе давно пора перестать пытаться.
Зубы стучат, когда он прижимается ко мне тёплыми губами, лихорадочно, почти до боли гладит мои волосы и продолжает шептать:
— Я ей ничего не обещал. Я ведь тебе говорил… Я же себя знаю… Я никому ничего не обещал, кроме тебя.