Отражения | СюэСяо - modern!au

Правила съема: метод А-Цин. 5

Взгляд Ченмэя по мере рассказа выражает массу оттенков: плавный переход от недоверия до брезгливой жалости, а затем к еле сдерживаемому смеху. Впрочем, с последним пунктом случается промашка, потому что такого гомерического хохота Сяо Синчэнь даже в театральных постановках факультета искусств не слышал.
— Погоди... — выставив перед собой ладонь, а второй опираясь на ближайший столб, выдыхает Ченмэй. — Я правильно понимаю, что тебя взяла «на слабо» какая-то малолетка и заставила пойти цеплять мужиков с помощью дедовского способа?
— Не совсем так... — поджимает губы Синчэнь, делая вид, что не замечает обеспокоенных взглядов прохожих, обходящих их по дуге. — А-Цин меня уговорила поучаствовать в эксперименте. И никаких мужиков во множественном числе — ты первый и последний.
— Какая честь! — ни разу не польщенно закатывает глаза Ченмэй, кое-как успокаиваясь. — А без кофе на голову никак нельзя было обойтись?
— Это не у меня надо спрашивать. — Хоть за эту оплошность можно свалить ответственность на кого-то другого. И, чтобы окончательно сгладить ситуацию, Синчэнь указывает на виднеющуюся впереди прикрытую цветным тентом тележку с напитками: — Мне бы все-таки хотелось выпить латте. Давай я тебя тоже угощу и после мы забудем про эту глупость?
— Тебе не кажется, что с этого нужно было начинать? — Судя по всему, Ченмэй согласен на такой обмен.
— Да, пожалуй, — не спорит Синчэнь, растягивая губы в дружелюбной улыбке. Он искренне рад, что удалось объясниться и отделаться всего лишь тем, что над ним посмеялись. В конце концов, это было действительно до нелепого смешно — сам через слово хихикал, пока пытался донести всю суть конфуза. — Пойдем.
Ченмэй деловито сгребает с прилавка сразу охапку пакетиков сахара и по очереди засыпает их содержимое в свой полученный кофе. У Синчэня от одного взгляда начинают болеть зубы и невыносимо свербит от желания прокомментировать такое варварское отношение к собственному здоровью. Но его опережают задумчивым:
— Итак... Значит, ты просто слегка шибанутый, а не поехавший, — заключает Ченмэй, отходя в сторону, чтобы опуститься за маленький столик, куда можно втиснуть исключительно парочку стаканов и ничего больше — чтобы не засиживаться.
— Я нормальный, — возражает Синчэнь с некоторой обидой, садясь напротив.
— Тогда, может, у тебя есть какое-нибудь нормальное занятие? Ты вроде говорил, что хотел что-то начать, а потом принялся втирать свои суицидальные байки...
Щеки невольно опаляет польщенным румянцем. Ого, Ченмэй запомнил все, что ему говорили, даже такую мелочь? И ему действительно интересно?.. Возможно, это исключительно праздное любопытство, но тем не менее...
— Я...
Продолжить не удается из-за бодрого пиликанья из кармана. Синчэнь жестом просит подождать и вынимает телефон. Разумеется, там сообщение от А-Цин — она жаждет узнать, как успехи. И пока непонятно, что ей ответить. Разве что заверить в том, что ее помощь ни в коей мере не требуется, а о том, что план соблазнения ожидаемо с треском провалился, пока стоит помалкивать. Да, так будет лучше всего.
«Если что, мы придем и скажем этому придурку, что он упускает свое счастье», — приходит сердечный ответ.
Боже, теперь даже если случится какая-нибудь катастрофа, Синчэнь ни за что ее не позовет! Похоже, за кадром уже нарисовались подружки А-Цин, которые ничего, кроме ужаса и головной боли не вызывают... Честно говоря, досаждают они в основном Цзыченю, когда собираются толпой, чтобы очень шумно понаблюдать через забор за тем, как он моет машину госпожи Баошань или работает в саду. Хотя казалось бы: стараниями доморощенной свахи все при ухажерах, и разглядывать парня гораздо старше них самих, с которым в любом случае ничего не светит, им попросту незачем. Впрочем, не о буйных школьницах сейчас речь.
Синчэнь отправляет телефон обратно и отпивает свой по максимуму лишенный всех вредных добавок латте, прежде чем вернуться к беседе.
— М-м-м... Меня многие упрекают в том, что я иногда... — Синчэнь начинает и тут же замолкает, пытаясь подобрать нужные слова, которые не будут звучать оскорбительно. — Слишком расслабляюсь. То есть...
— Сидишь на камне и нихера не делаешь, — услужливо подсказывает Ченмэй.
— Но это неправда! Я учусь в хорошем университете, регулярно хожу на тренировки, у меня есть подработка, хобби...
— Про сомнительную писанину я уже слышал.
— С ней покончено! — с жаром заверяет Синчэнь, взмахивая своим зажатым в ладони латте и только пластиковая крышка спасает его от еще одного полета в чужое лицо. Повторения ему уже ни за что не простят.
Но, признаться, немного обидно, что его литературный талант столь низко оценили и за компанию еще окрестили психически неуравновешенным. Он написал замечательную историю, не имеющую никакого отношения к авторскому душевному состоянию! Также это был хороший способ козырнуть на немногочисленных свиданиях — девушкам очень нравился загадочный флер, окутывающий непонятого писателя, а отказ преподавателей вызывал сочувствие. А то, что на этом темы для разговора заканчивались — дело второстепенное. В любом случае, Ченмэй — не девушка, к сожалению... Или к счастью?
— Главное, чтобы не с собой покончено... Точнее, не при мне... Ладно-ладно, я весь внимание! Так что у тебя там такое грандиозное на примете? — щелкает тот пальцами в воздухе, заставляя вынырнуть из тяжких раздумий в попытках представить незадавшегося потенциального бойфренда в ином свете.
— Если честно, ничего серьезного, — со вздохом произносит Синчэнь, стараясь не терять уверенности, однако не справляется, потому что дальнейшие объяснения выходят довольно обрывочными и путанными: — В кофейне, где я работаю во время учебного года, наш кондитер очень часто болела и некому было ее подменять... Конечно, можно просто купить в магазине заморозку и после продавать с наценкой, но владелец против — у нас же написано, что собственное производство!
— И что дальше? — спрашивает Ченмэй, вздергивая бровь.
К слову, очень симпатичную бровь, густую такую. Да и в целом у него весьма привлекательное с эстетической точки зрения лицо — не будь Синчэнь так уверен в своей вялотекущей гетеросексуальности, расстроился бы из-за неудачного флирта гораздо сильнее. Любопытно, чисто теоретически, если попросить Ченмэя притвориться, что он повелся на жуткие методы съема, чтобы А-Цин отстала, он согласится?.. Ох, боже, откуда эти мысли? Синчэнь встряхивает головой, чтобы настроиться на нужный лад.
— Последний месяц нам приходилось готовить своими силами, и у меня лучше всех получалось управляться с духовкой, — делится он и с гордостью добавляет: — Во всяком случае, никто не возвращал того, что я испек... А это уже успех, между прочим! В других даже кидались пару раз, настолько это было ужасно...
Ченмэй сверлит его пытливым взглядом, покачивая в воздухе картонным стаканчиком с налипшим сахаром по краям. Наверняка у него на языке вертится какое-нибудь ехидное замечание, и он еле сдерживается, чтобы его не озвучить — так закусил губу, что точно след останется... Но он просто кивает, мол, донеси уже до конца свою мысль.
— Я подумал, раз уж у меня неплохо получается, может, мне попробовать печь что-то на заказ? Пирожные или торты, — все воодушевленнее рассуждает Синчэнь, отстраненно наблюдая за увеличивающимся с каждой минутой потоком машин на дороге. — Мне нравится этим заниматься — очень медитативно, — а в доме госпожи Баошань как раз хорошая кухня, гораздо лучше, чем на работе, и она не возражает, если я ей воспользуюсь. Сказала, главное — все отмыть после моих шедевров. Похоже, она в меня не слишком-то верит, хотя я ее единственный... Так, ты этого не слышал, — он спешно поправляется и переводит тему обратно: — Правда, в моем бизнес-плане есть одна проблема... Даже две.
— Какие? — почему-то почти шепчет Ченмэй. В его глазах становится заметен какой-то нездоровый блеск, а губы искусаны до непристойного цвета — так впечатлился, что ли? Или перегрелся?
— Во-первых, у меня пока не слишком красиво получается: такие разрезы стыдно подавать, хоть студентам и все равно, лишь бы съедобно... — вежливо игнорируя чужое замешательство, отвечает Синчэнь. — А во-вторых, если я буду это делать в одиночку, а не на работе, то ни за что не угадаю со вкусом, потому что я не люблю сладкое. Конечно, я планировал позвать А-Цин в помощницы — дегустатором, — чтобы пробовала, что я там приготовил, но ведь не всегда же она будет рядом... Понимаешь?
Кажется, Ченмэй ничего не понимает. Теперь он таращится с открытым ртом, будто услышал что-то еще более безумное, чем все странные заигрывания по заветам древнего журнала вместе взятые. И зачем только задавал наводящие вопросы, если на самом деле считает все это полной чушью? Небось еще пребывает в святой уверенности, что кондитерское искусство — исключительно женский удел... На эту тему Синчэнь даже не собирается спорить, потому что подобные суждения — вот что настоящий бред.
Что ж, на этом пора сворачиваться. Он был заранее настроен на провал, так что никакой трагедии в таком неприятном окончании знакомства нет. Разве что немного жаль потраченного времени — лучше бы продолжил медитировать в свое удовольствие. А-Цин бы обиделась, но, думается, несколько бесплатных пробных угощений прекрасно бы поспособствовали примирению.
— Ладно, было приятно познакомиться, но мне пора — если потороплюсь, то успею на обратный автобус. Еще раз прошу прощения за казус с кофе, — натянуто-вежливым тоном говорит Синчэнь, полный намерений встать из-за столика и уйти, преисполненный достоинством. Только сначала отдаст грязную футболку — чужие вещи ему ни к чему — и дождется, когда с ним попрощаются, ведь так поступают воспитанные люди.
Ченмэй же отмирает, залпом опрокидывает в себя остатки своего кофе и вместо приличествующих случаю слов хрипло выдыхает:
— Если приглашение еще в силе, то я бы зашел в гости, чтобы облизать твой венчик.