Багровая роща

8

Инь Цзяню приходится признать, что госпожа Хань была совершенно права: половина весны и начало лета, проведенные в Багровой роще, не пошли на пользу Юй Минъе. Взгляд так и цепляется за явственно проступающие ребра и хребет, но особенно стали заметны заострившиеся черты лица — и это совсем не красит принца, пускай и не умаляет жажды завладеть его сердцем и телом. Разве что добавляет непривычное чувство стыда: чем только думал Хранитель, когда заверял, что голодным гость не останется? А тот не какой-нибудь нищий, привыкший к пустой миске, он принц, которого может отец и не шибко жалует, но во дворце его точно не морили...
И на что тут надеяться вообще, какая страсть может быть, когда в голове мечты только о еде? Он по себе знает, сам в начале весны мысленно разделывал Юй Минъе по кусочку, пока не объявился гнусный вредитель... И только насытившись живой плотью, Инь Цзянь обнаружил в себе желания другого толка, не менее сильные. Точнее, полностью их осознал — потому что нужно быть совсем дураком, чтобы отрицать, что не просто так ему вздумалось держать подле себя глупого смертного почти год, такой милости иным и не снилось.
Но от понимания легче никак не становится, все становится гораздо хуже, ведь завтра семейству Хань уже пора уходить. Сегодня искалеченный сын смог пройтись по поляне, пусть и повиснув на плече отца, и сипло поблагодарить Хранителя за перенесенные муки исцеления. Инь Цзянь даже не может получить достаточное удовлетворение от результата, потому что сетует, что больше некому будет потчевать Юй Минъе, а он так стонет от удовольствия, когда пробует даже зачерствевшие за несколько дней угощения...
Инь Цзяню предложить совершенно нечего, он постоялый двор не держит! Самое изысканное яство, на которое можно рассчитывать — орехи с ягодами, а этому прожорливому принцу небось мясо подавай! И едва ли Юй Минъе позарится на человечину, как сам Хранитель, но в роще охота дозволена только на нахальных людей и ничто не сможет изменить это правило, особенно низменные личные желания.
Неподвластны этому порядку лишь сами животные — не запрещать же хищникам следовать своим инстинктам? Это природа, против нее не пойти: можно попросить светлячков собираться под своей крышей, но нельзя вырывать у зверей из пасти их добычу. А впрочем... Инь Цзянь задумчиво мнет в пальцах сочувственно прильнувший к ладони лист, пытаясь поймать мелькнувшую шальную идею, чтобы хорошенько ее обдумать.

Госпожа Хань отчего-то совсем не удивлена — или не подает виду — когда на закате Хранитель, степенно выплывший из своего дома с корзиной наперевес, зовет ее с собой куда-то в чащу. Просто кивает и идет, словно в этом нет ничего странного, чего нельзя сказать о Юй Минъе, ошарашенно глядящего им вслед — его-то уже давно никуда не приглашают! Для его же безопасности, между прочим, только ему это невдомек. Пусть лучше и дальше развлекает младшего Ханя своими россказнями о былинных сражениях и любви к прекрасным девам, юнцу полезно будет.
— Я знаю, что вы уже выполнили все условия, о которых мы договаривались, — немного запинаясь и чувствуя себя невероятно неловко оттого, что падает столь низко, произносит Инь Цзянь, — но мне бы хотелось вас попросить об одной услуге.
— Конечно, что угодно, — безмятежно соглашается госпожа Хань.
Сейчас ее лицо готово треснуть от шальной улыбки, несмотря на то, что когда увидела, как ее сын делает первые неловкие шаги спустя столько времени, бурно разрыдалась от облегчения — неужто все-таки не верила до конца? — и до сих пор ее иногда пробирает на слезы.
— Поосторожнее со словами, — хмыкает Инь Цзянь. Опрометчивые обещания — как это присуще смертным...
Он интригующе замолкает, жестами веля идти за собой. Уже сумерки, потому мерцающее облачко светлячков, призванное из обители, весьма кстати следует по пятам, помогая в пути. Осталось немного, если верить собственным ощущениям, но нужно ускориться — Хранитель он или нет, а его капризы долго терпеть не станут.
Госпожа Хань испуганно ахает, невольно отступая назад. Да уж, вряд ли она за свою долгую жизнь хоть раз сталкивалась с озадаченными волками, которых лишили их законного ужина. Хищники раздраженно щерятся, глядя на столь желанного задранного оленя — совсем еще молодого, если судить по небольшим рогам, — и искренне недоумевают, какого демона стоит им приблизиться, так они тут же получают по хвосту свистящими ветками ближайших деревьев.
— Понимаю ваше недовольство, — вздыхает Инь Цзянь, обращаясь к гневно рыкнувшему от бессилия волку с проседью на шкуре, — но мне сейчас нужнее. Я позаимствую не так уж и много, а остальное — ваше.
Волки возмущены, но все же не противятся просьбе Хранителя поделиться — в конце-концов, тот регулярно избавляется от капканов по границе леса и всегда приходит на помощь жителям рощи, пострадавшим от рук людей. Фыркнув на прощание, мол, мы скоро вернемся, они вальяжно удаляются прочь, растворяясь среди темных стволов.
— Я понятия не имею, как управляться с мясом, и боюсь его испортить. Так что не могли бы вы перед своим уходом приготовить что-нибудь для... моего смертного друга? — проводив обиженных зверей взглядом, Инь Цзянь поворачивается к застывшей каменной статуей госпоже Хань.
Та шумно вздыхает, переживая потрясение, и дергано кивает.
— Разумеется, я могу... Что вы, никаких сложностей! — поспешно соглашается она и начинает бормотать себе под нос: — А мальчику и правда нужно хорошо питаться... Такой несчастный! Голодный... Может, получится что-нибудь про запас... Насушить или навялить, я объясню вам, как следует...
Инь Цзянь приподнимает уголок губ, вручая женщине устланную изнутри тканью корзину с лежащим в ней ножом, и качает головой:
— Вот «несчастному голодному мальчику», — он не сдерживает презрительного смешка, — и расскажете, что делать. Я к нему в кухарки не нанимался, сам справится, не безрукий... — И спустя несколько мгновений заходится в хохоте от своей оговорки.
Видимо, в голове госпожи Хань не укладывается, каким образом Хранитель, который так заботливо и умело выхаживал ее сына, может потешаться над увечьем своего «друга», которого явно выделяет среди других людей. Разве абы кого пустят под собственную крышу, когда остальным и шага лишнего в сторону дома сделать нельзя? Вот то-то и оно... Она смотрит на Инь Цзяня почти с опаской, но послушно склоняется над убитым оленем.