Багровая роща

14

— Чего бы ты ни хотел, сразу говорю — нет, — не выдержав, бросает Инь Цзянь, не поднимая глаз от доски с мелко нарезанными стеблями в окружении плошек и бутыльков.
У Хранителя сегодня дел невпроворот: грядущая ночь самая подходящая для доведения до ума одного редкого настоя, и если не подготовиться заранее, то придется ждать еще год. Так что у него нет времени на всякую ерунду, с которой его наверняка желает дернуть Юй Минъе. А тот уже битый час висит над душой и таращится, как на... Хотелось бы сказать про спустившегося Небожителя, но увы, скорее тут подойдет сравнение с невиданной зверушкой — исходящее от принца удивление и беспокойство безумно раздражает.
— Ладно, — тяжело вздыхает Юй Минъе. — Просто... Хорошо, я подожду, пускай мне это кажется очень важным.
Инь Цзянь стонет от безысходности. Он сам виноват, что раскрыл рот, а не продолжил работу, и теперь у него нет выбора.
— Договаривай, раз начал.
Принц одаривает его еще одним долгим изучающим взором и почти шепотом сообщает:
— Твои цветы... — он указывает себе на макушку. — Они... Стали ягодами.
— Хм, правда? — Инь Цзянь поднимает руку, чтобы ощупать свою голову. Под пальцами вместо привычных бутонов ощущаются небольшие плотные шарики в окружении мелких листьев. В суматохе последних дней — трое прихожан за раз, и никого не выгнать! — вообще позабылось обо всем на свете, даже о том, чтобы глядеться в зеркало. — Давно пора.
— То есть, так и должно быть? — с все еще непонятной тревогой расспрашивает Юй Минъе.
— Почему нет?
— А это как-нибудь связано с тем, что мы... То есть я... Тебя... Ну, той ночью на озере... — с каждым словом его речь становится все косноязычней, а лицо все сильней заливается краской.
Не сразу становится понятно, что он имеет в виду, для этого крепко приходится подумать.
— Ты всерьез считаешь, что я заплодоносил твоими стараниями? — не веря в то, что произносит это вслух, уточняет Инь Цзянь, постукивая лезвием ножа по доске.
— Я не уверен, как это у вас происходит, но если это действительно так... — принц неловко замолкает, ковыряя носком сапога землю, однако мужественно завершает: — Я готов взять на себя ответственность!
Хранитель не ведает, чего ему сейчас больше хочется — разрыдаться или расхохотаться. Поэтому он выбирает третье: на всякий случай откладывает клинок в сторону и с заговорщической улыбкой манит к себе, вынуждая наклониться. Когда же Юй Минъе оказывается в достаточной близости от него, он шепчет ему на ухо:
— Боюсь, тебе придется разделить это бремя с бабочками или кто к этому на самом деле причастен. Ну что ты за болван! — с чувством добавляет он, отвешивая по высокородному лбу звучный щелбан. — Какой кошмар, и этому человеку я позволяю спать в своей постели...
— Эй, ну я же проявил истинное благородство и зрелость! — обиженно бормочет Юй Минъе, спешно отодвигаясь, чтобы не получить еще раз. И, усмехнувшись, хитро интересуется: — Значит, бабочки, да? Ты хотя бы их по именам знаешь?.. Мне начинать ревновать? Ой, ну хватит меня бить!
— Ну что с тобой еще делать, выдумщик?
— А что будет, если съесть эти ягоды?..
— Сам зацветешь! Все, просто уйди с глаз моих долой... — отмахивается от него Инь Цзянь, почти задыхаясь от рвущегося наружу смеха.
И как прикажете теперь работать?