ДЕМОН ВНУТРИ МЕНЯ 18+

Глава 32

ЛИСА

Я долго вынашивала в себе странную мысль. Убедить Чонгука в том, чтобы дать мне больше свободы. Пусть я буду принадлежать ему, пусть использует меня, как хочет. Главное – чтобы не отдавал меня никому другому. И не выставлял, как товар на аукционе…
Я хотела попросить у него о том, чтобы снова заняться делом. Вернуться в редакцию…ему ничего не стоит пристроить меня куда-нибудь. А дальше я буду строчить прекрасные статьи о нем, хоть часами. Пусть за мной ходит по пятам один из вооруженных охранников. Пусть. Лишь бы не заточение. Лишь бы хоть какое-то развитие.
Иначе года не пройдет, как я деградирую. Я и так уже начинаю частенько всерьез думать, а не схожу ли я с ума? Может, я лежу в психушке, и мне все это кажется? Может, это просто извращенные фантазии больной нимфоманки? Не так-то просто признаться, что меня действительно заводит боль. Унижение. Но в пределах разумного…если бы Чонгук всегда был со мной нежным и спокойным, я бы была такой же, как и со всеми – фригидной, ледяной.
Я пыталась вспомнить свои самые порочные сны из прошлого, собрать осколки своих желаний по кусочкам. «Трепетная возня» мужчин, которые пытались «соблазнить» меня, никогда меня не заводила.
Я всегда хотела этого. Хотела быть оттраханной, порабощенной, поглощенной сильным мужчиной. Стоит взглянуть правде в глаза – я хотела этой первородной страсти, но говорить об этом в открытую – как-то не принято. Как-то неправильно.
Подруги только глаза возводили к небу, когда я заикалась о том, кто он – мой идеальный мужчина.
Тот, кто возьмет на себя ответственность. Будет принимать решения.
Тот, кто станет центром моей вселенной, ее создателем, хранителем и царем.
Который никогда не будет задавать мне идиотские вопросы:
«Тебе нравится так, зая? А можно я потрогаю тебя здесь?» – и все это таким скромным, неуверенным в себе голосочком, из-за которого я смотрела на парней, как на детей из яслей. Все они целовали мне пальцы на ногах из-за внешности и того самого «женского очарования», которым наделила природа.
Называется, спасибо родителям, которые выбросили меня, как пакет с мусором.
Все они асфальт целовали, по которому я ходила. Падали передо мной на колени, даже не догадываясь о том, что я ищу того, перед которым паду на них сама.
Да, это разорвет мне душу.
Но и он бы встал на колени. Да только демон моей мечты даже на коленях возвышался бы надо мной. Даже лежа. Даже, когда я сверху. Даже если бы я руки ему связала.
Чонгуке хватало взгляда, чтобы затянуть аркан на моей шее. И трахать, трахать то в королевско-вальяжной манере, то по-зверски и дико, на перебой с нежными поцелуями в ключицы.
Тот, кто ничего не будет делать частично, даже любить. Трахаться. Мне нужен был он – мой загадочный и темный, мистер ИКС, который иногда являлся ко мне во снах и эротических фантазиях. Тот кто относился ко мне, как к собственности, и поглощал разум и душу.
Тот, кто не оставлял мне выбора. Он приходил. Рвал. Брал. Уходил и возвращался, сбивая меня с ног своей бешенной энергией власти.
Мне нужен был мой личный Демон, но при одном условии: он только мой. А я – только его.
До двадцати пяти лет я занималась сексом только в своей голове. И что я там только не вытворяла. Представлять было легко, и безопасно.
А теперь мой мистер Икс ожил, обрел тело и появился в моей жизни в виде ЧонЧонгука.
И не верь потом, в то, что мысли материальны…
Я когда-нибудь обязательно напишу об этом статью. Я готова написать целую книгу о своих чувствах. И напишу.
Я выберусь. Выберусь в нормальную жизнь, и напишу об этом целый гребанный роман, который повергнет всех женщин на планете в шок.
И я уверена, найдется не так-то много таких, как я. Кто-то захлопнет эту книгу, еще на первых страницах, и это нормально.
Ненормально, скорее, быть такой, как я – порочной и испорченной. Я была самой грязной девственницей этого мира.
Я столкнулась со своими порочными грезами на яву, и печалит меня совсем не жестокость Чонгука по отношению к моему телу. Меня волнует его жестокость по отношению к моей душе.
В моих мечтах мой Демон принадлежал только мне, чтобы он не делал. И если и называл меня «шлюхой», то только ради игры. Но совсем не так, как произносил это Чонгук – холодно, не задумываясь. Так стреляют только правдой.
Но мне нравилось, когда мужчина подчинял меня себе. А в глубине души мне так хотелось быть его единственной. Быть той, кто сделает его лучше. Влюбить его в себя. Я была одержима этой мыслью.
Я хотела, чтобы эта страшная сказка когда-нибудь закончилась счастливым концом. Что по щелчку пальцев он однажды изменится и станет верным, уравновешенным и заботливым.
Но Чон Чонгук не такой и никогда таким не будет, даже если влюбится по уши. Даже если сам в этом не признается. Доминировать и манипулировать для Чонгука – это все равно, что дышать. И однажды вечером, когда Джозеф принес мне ужин, я убедилась в этом.
Чонгук прислал мне цветы. Красные розы на длинном стебле. В первый раз он подарил мне цветы, я еще минут пять нюхала их, как идиотка, пока не добралась до конверта…плотненького такого.
Красный цвет заводил Чонгука. Цвет Крови. Цвет клубники. Цвет моих щек, когда он называет меня потаскухой…
Я даже думала, что в записке что-то романтичное. В последнее время он на удивление был милее, чем обычно. Ну, как сказать…в постели он вел себя как всегда, а вот после…он замирал и лежал со мной на полу или в постели, пытаясь отдышаться. У него на лице все было написано. Как ему со мной хорошо.
Я раскрыла конверт, отпивая чай из чашки. Пальцы нащупали глянцевую бумагу. Сначала я открыла странную записку, словно написанную не Чонгуком. Я уже видела его почерк прежде. Как-то он оставлял мне пожелание доброго утра, но это было однажды, как раз после того вечера в ванной, уж не знаю, что на него нашло.
Этот почерк же был другим, и все же…я же точно знала, что письмо от Чонгука.
«Смотри, что тебя ждет, шлюха. Расслабилась? Не расслабляйся. Я всегда рядом. Ты уже стала заядлой извращенкой. Вскоре тебя ждет новый уровень, Лиса. Ты умрешь из-за меня. Также, как Дженни.»
Мои дрожащие руки потянулись к проклятым фотографиям. Не знала, чего и ожидать. Чего угодно, но только не такого.
Не такого…
Это вообще законно…? Хотя, о чем я спрашиваю. Чонгук не думает о таких мелочах, как закон. Он сам себе закон.
Страх возвращается ко мне, каждый орган внутри трясется, пока я рассматриваю ужас на фото. Я такого не видела никогда. Это…мерзость. Это просто мерзость. И на каждой фотографии дата.
Все это время, пока я была его подстилкой. Раздвигала для него ноги и обнимала после, он предпочитал другие игры. Судя по записке, он этого от меня хочет. Но лучше умереть.
На фотографиях был Чонгук …на некоторых из них – слишком много девушек. Все в коже, в черной и красной развратной, адски развратной одежде. У Чонгука в руках…
Боже, я не могу на это смотреть. Весь ужин вот-вот выйдет обратно. Я начинаю плакать, сама не понимаю почему. От страха или от ревности? От осознания того, что все это время, пока я отчаянно искала к нему подход, и каждый раз занимаясь с ним сексом, отдавала частичку себя, он сношался с грязными телками, как последняя скотина?
Почему, как? Он не просто скотина, он хуже…кусок говна. И это мужчина? Мужчина моей мечты, прикосновения рук которого я иногда так жажду?
Насколько же убога моя душа, если она смеет зависеть от этого чудовища? Жаждать его общества?
Мне противно и от Чонгука, и от себя самой. В человеке ничего святого нет. Ничего!
На фотографиях было настоящее садо-мазо. Мне было даже жалко, что я не могу их опубликовать и опозорить его вновь.
Я не знаю, хочет ли он, чтобы я присоединилась в таких играх к нему однажды. Но он, определенно, может это сделать. Может заставить, а может и наркотой накачать, чтоб сама все делала.
Потому что, чтобы вытворять такое, нужно быть либо под чем-то, либо сумасшедшим, либо маньяком…
Я вздыхаю, давлюсь своими всхлипами. Стараюсь смотреть на ситуацию без эмоций.
Ну, может…это просто его сексуальные предпочтения? Может, я погорячилась? Может, нет ничего такого в том, что он может трахать двух телок, подвешенных к потолку? На веревках, на плотных блестящих лентах. Мурашки по коже от такого. У некоторых девушек зажимы на сосках…
Меня выворачивает. Теперь уже от осознания того, что Чонгук приходил ко мне после такого. Где только его член не побывал.
Неудивительно, что его жена покончила с жизнью. Наверное, он заставлял вытворять ее эти ужасные вещи, и девушка просто не выдержала…
Не спорю, кому-то такое нравится. Чонгук показал мне прелести жесткого, зверского секса, но это – это уже не секс. Это какая-то дикость. Грехопадение. Самое дно.
Нет…нет…я точно на такое не подписывалась. Как я терпела такое? Если он придет сейчас, если начнет иступлено целовать, я убью его. Но он не даст…не даст.
Меня бьет мельчайшая дрожь, я отбрасываю фотографии в сторону, будто они могут быть взрывоопасны. Это конец. Это все. Я не собираюсь больше терпеть это.
Я никогда не думала о самоубийстве. Это удел слабых людей. Но Чон Чонгук не оставил мне выбора.
Если до этого вечера я хотела, я верила…думала, что мне есть ради чего жить. Ради редких и коротких моментов его тепла и ласки. То теперь я не приму ее, даже если он поклянется быть таким со мной до конца дней.
Пора признать поражение. Чонгук и дальше будет вести меня к полной деградации. Лучше умереть человеком, чем жить его зверушкой или стать таким же развращенным чудовищем, как он…
Ноги подкашиваются. Но я встаю и иду – мои шаги медленные, заторможенные. Живот крутит от волнения. Я держусь за него. Живот…жизнь…место, где зарождается жизнь. И я могла бы создать жизнь.
Но уже не создам.
Наверное, это счастье осознавать, что в тебе бьется второе сердце. Простое женское счастье. Любимый мужчина. И плод вашей любви.
Но у нас с Чонгуком не было и никогда любви не будет. Это зависимость и болезнь, одержимость, и как бы он не хотел признавать этого, она есть у обоих.
Я порой вижу эту одержимость на дне его прекрасных глаз…но он, как оказалось, одержим не только мной.
Вещами, которые я не в силах понять.
Как глупо, скажет кто-то. Одержима своим насильником. Дура. Еще и хочет с жизнью попрощаться из-за него. Но боль так невыносима, так невыносима…
Чонгук засунул мне в сердце лезвие и хорошенько встряхнул. Встряхнул…я молчу.
А внутри все горит, кричит и сжигает сопротивляющуюся душу до тла.
Еще чуть-чуть…
Еще немного…
Нелюбимая. Нежеланная. Одинокая.
Я иду в ванную. Просто иду в ванную.