Погибель на закате

Глава 16. Сердцецвет

Гастонский горный хребет, Марбэлия
20-е апреля, 521 год эры смешения

В воздухе витало умиротворение, смешанное с ароматами скошенной травы, свежего сена, лошадиного пота со сладкой яблочной ноткой. Подобное можно было найти лишь в одном уголке Гастона - на конюшне. И Каэтан не был здесь чертовски давно, не замечая своей тоски, до того как оказался в заветном месте.

Животным он нравился достаточно редко, они не нападали, но по многолетним наблюдениям - сторонились, будто чувствовали, что сто́ит, однако против них Гадо никогда ничего не имел. Напротив, они, быть может, нехотя, но сопровождали его всю жизнь.

В детском приюте на юге Картринии, в глубоком детстве Каэтан часто ухаживал за дворовой белой голубкой, которую его приятели-мальчишки поймали в ловушку и привязывали за лапку к дереву, чтобы та не упорхнула. Он едва сумел с ними подружиться, а потому не мог открыто выразить свой протест против такого пленения. Но однажды вечером, когда все уже легли спать, Каэтан пробрался во двор и покормив несчастное создание, чувствуя по запаху что оно испытывает - сплошной страх и отчаяние, он нечаянно отпустил ее на волю. По крайней мере, так мальчик на следующее утро поведал своим друзьям куда пропала их игрушка. Впрочем ложь не спасла, и его все равно окрестили бесхребетным растяпой, с которым никто не хотел иметь дела.

Возможно, именно это событие, именно его наивная доброта обратила его дальнейшую жизнь в сущий кошмар. Быть может, вина за все произошедшее действительно лежала на его эмпатических способностях, на нем самом. Ведь тогда он бы не стал искать ничьего внимания, не поверил бы в ложь, не... «И это уже не имеет никакого значения» - подумал Каэтан следом, не желая ворошить прошлое. Оно было запечатано глубоко в нем и заглядывать в сердцевину незыблемого страха, который сформировал его как личность с устремлениями и амбициями было опрометчиво.

В свое время не нашлось никого благородного, чтобы выпустить на волю его, и сейчас в его руках была сила все изменить - не допустить, чтобы кто-нибудь пережил тоже самое. Зачем же ему было пересматривать собственные убеждения, вновь погружаться в забытые ужасы? О нет, Каэтан не имел на это морального права, если хотел перекроить историю. А он не просто желал этого, Гадо жил мыслью об этом и ждал часа расплаты.

Стойло Глюкозы, а именно такую кличку носила лошадь, с которой он ладил лучше всего и в далеком прошлом любил ездить верхом, находилось в глубине конюшни. Белоснежная, за исключением серо-черной гривы, которая была заплетена в косички и по характеру энергичная, она встретила его оживленным, но обиженным взглядом голубых глаз сквозь решетки на металлическом ограждении. Будто говорила что-то вроде: «Явился, не запылился».