Изменившая ход истории

ГЛАВА 48.

Крики раненых, лязг стали, хрип предсмертных стонов – все это сплелось в чудовищную какофонию войны, неумолимо приближающейся к стенам нашего дворца.

Я чувствовала кожей, как дрожит земля под ногами, содрогаясь от топота тысяч разъяренных янычар, несущих смерть и разрушение.

Во дворце царил кромешный хаос.

Служанки гарема, охваченные паникой, метались из угла в угол, пытаясь собрать хоть какие-то припасы, перевязывая раненых, отчаянно стараясь хоть чем-то помочь в этом водовороте безумия. Их лица, обычно сияющие красотой и молодостью, сейчас были искажены ужасом и отчаянием.

Искендер, мой сын, облаченный в сверкающие доспехи, с обнаженным мечом в руках, стоял у дверей покоев, готовый встретить врага лицом к лицу.

В его юном, но уже закаленном в боях лице, читалась решимость, граничащая с безумием.

– Мама, – произнес он, и в его голосе, несмотря на все старания, проскользнула дрожь. – Я готов.

Я подошла к нему и положила руку на его плечо, стараясь передать ему всю свою любовь и силу.

– Я знаю, сын мой, – ответила я, глядя ему прямо в глаза. – Будь храбрым, но не безрассудным. Помни, что твоя жизнь бесценна не только для меня, но и для всей Османской империи.

Звук приближающихся торопливых шагов заставил нас обернуться. В наши покои, словно вихрь, ворвался Сюмбюль.

– Госпожа, – задыхаясь, проговорил он, хватая ртом воздух. – Янычары прорвали первую линию обороны. Они уже у ворот дворца. Наши солдаты держатся из последних сил, но их осталось слишком мало.

– Нужно подкрепление, Сюмбюль! – приказала я, не теряя самообладания. – Немедленно отправь гонцов ко всем верным нам пашам. Скажи, что я, Турхан Султан, приказываю им явиться на помощь как можно скорее. Каждая минута на счету!

– Уже отправлены, госпожа, – ответил Сюмбюль, тяжело вздохнув. – Но я не уверен, что они успеют. Ситуация критическая, с каждым мгновением становится все хуже.

Я понимала, что Сюмбюль прав. Времени почти не оставалось. Мы должны были выстоять сами, до прихода долгожданного подкрепления. Надежда таяла с каждой секундой.

В этот момент моя дочь, Дильруба, ворвалась в мои покои, ее лицо было бледным от страха, но в глазах горел странный, непривычный для нее огонь.