Татьяна Устинова " Всегда Говори Всегда"

* * *

Ольга проявила пленки и теперь собиралась печатать фотографии. В свете красного фонаря реактивы в ванночках похожи были на кровь. Ольга покрутила увеличитель, навела резкость... На негативах угадывались лица детей... Вот Мишка, а это - Машка, кажется, на утреннике... Одну за другой Ольга опускала фотографии в ванночку с закрепителем. На бумаге медленно проступало изображение... Стас. Стас. Снова Стас... Ни Мишки, ни Машки, ни утренника - один только Стас, на всех фотографиях. Откуда он тут? Почему?

Ольга рывком села на кровати, закрыв лицо руками. Рядом заворочался Грозовский, приподнялся на локте:

- Ты что? Опять? Хочешь, чаю принесу?

- Нет.

- Тогда валерьянки?

Ольга помотала головой. Не хотела она никакой валерьянки.

- Тогда водки? - не унимался Дмитрий.

- Нет.

- А пистолет?

Ольга покосилась на него. С ума сошел, что ли?

- Зачем?

- Ну как? Застрелиться и не жить.

Ольга прижалась к нему, поцеловала в висок:

- Дим, ты бы спал, а?

- Ну разумеется. Я буду спать, а ты страдать. Прелестно.

Грозовский еще немного полежал, потом натянул халат и потащился на кухню. Потянуло сигаретным дымом, зашумела вода. Пришла Ольга, уселась за стол, скрестив под креслом босые ноги. Смотрела, как Грозовский докуривает, как наливает сок в высокий стакан.

- Тебе налить?

Кивнула, взяла стакан, а у самой руки дрожат.

Грозовский широко, во всю пасть, зевнул. Он ненавидел рано вставать. А еще ненавидел проблемы. И всегда старался их по возможности быстро и безболезненно решать.

- Твой упырь приедет к двум часам, а сейчас полседьмого. - Грозовский налил еще соку, залпом выпил. - Тебе, матушка, надо себя в руках держать. Нельзя так распускаться.

Ольга смотрела снизу вверх, виновато, как нашкодившая собака:

- Я стараюсь, Димка.

Но он все не унимался.

- Оно и видно, как ты стараешься. Легли в четыре, между прочим. И в полседьмого - подъем. А я потом на совещании засну.