Strange birds

16

В комнате пахнет миррой и ладаном, словно тут кого-то соборовали. И деревянный крестик над узкой кроватью это совсем не то, что Чонгук ожидал увидеть. А что он вообще ожидал здесь увидеть? У Чимина на потолке звездное небо. На полу лавовые лампы. Маленький столик с пустым террариумом. На террариуме почти отклеившаяся и выцветшая бумажка с надписью «Дон Эскобар». Детские справочники по химии и биологии. Коллекция игрушечных ретрокаров. Одинокая виниловая пластинка. Плакат с Уэйном Руни на двери. Крошечный детский велосипед в углу, отполированный до блеска. Почти стерильная чистота. Рисунок на стене. По-детски неумелый, смелый. Черная ворона. Та самая Corvus corone.

— Эй, смотри на меня. Слышишь? Смотри на меня, — горячие ладони на щеках. — Все хорошо.

На стене возле двери старые зарубки с отметками роста. Стакан с карандашами на столе. Фотография в рамке. Чимин один на фоне моря. Пряничные домики Пусана в кадре. Мирра и ладан. Почему здесь так пахнет? Панорамное окно во всю стену. И много света. Кресло-качалка у окна. Очень старое. Потертое. И сад. Там за этим стеклом, облетевшие деревья и кусты туи. Дуб, ветки которого так и норовят проткнуть окно, влезть в комнату кривыми заскорузлыми лапами.

Про Уэйна Руни Чонгук ничего не знает. Про то, что за существо было это «Дон Эскобар» — тоже. Он ничего про Чимина не знает. По сути. Смотрит на него, как тот и просит, и понимает уже в который раз — неважно, что он про него знает, а чего не знает. Совсем неважно. И это удивительно.

У него рот ребенка и маленькая впадина над губой тоже совсем детская, и Чонгуку хочется припасть к этой ямке губами на долгие нереальные бесконечности времени.

Он почему-то представляет себе в этот момент далекую, далекую картину из его детства. Мама Чимина сидит в этом старом кресле, завернув свое дитя в теплый плед, и долго качается, напевая под нос колыбельную. Видит, как ее волосы падают ему на лицо, щекочут, но он терпит и во все глаза смотрит на свою маму. Она такая красивая.

— Ты знаешь, что черную дыру можно сделать из любого объекта? — говорит, глядя в глаза, не убирая рук с лица Чонгука.
— Главное — сжать его до нужного размера.

— Даже из человека? — Спрашивает Чонгук, не понимая, с чего он вдруг начал об этом говорить.

— Даже из человека. Только не знаю, зачем кому-то понадобилось бы это делать.

— Ты видел лондонские бомбоубежища, написанные Генри Муром? Обезличенные люди, жмущиеся друг к другу в страхе. Никакой надежды на спасение. Серая масса боли и отчаяния.